— Где вы находитесь?

Она называет адрес.

— Хорошо.

Туровцын кладет трубку.

— Приедет? — спрашивает Муся.

— Я не знаю, он в Индии, — сквозь рыдания отвечает ей Кира.

Неожиданно раздается дверной звонок. Муся вздрагивает, а Кира вскакивает с кровати и подбегает к двери. Она прикладывает ухо и тут же поджав губы отрицательно качает головой. Надежда гаснет в глазах у Муси, она снова опускает голову на подушку. Это не помощь, к Грише пришел еще один знакомый. За дверью громче топчутся, возня усилилась. Слышится низкий мужской смешок и другой, безумный, похожий на гиений хохот. Вдруг взвизгивает электрическая дрель и тут же смолкает. Из-за двери слышится мат. Ледяной рукой Муся хватает подругу за руку.

— Нас убьют, но сначала будет гораздо хуже, — шепчет Муся.

— Это я во всем виновата!

Муся качает головой.

— Ты защищала меня.

Подруги обнялись.

— Поговори со мной о чем-нибудь, — просит Кира. — О чем-нибудь хорошем, очень хорошем.

— Я видела Заболоцкого.

— Вы встречались?! Когда?

— Когда Алиш выгнал из квартиры. Денег не было, два дня не ела, ночевала с ментами на вокзале. Приперло меня совсем. Пошла к театру и подождала Ники после спектакля, у служебного входа. С другими сумасшедшими дурами, знаешь, у него теперь свой клуб.

— Вы помирились?

— Ну что-то вроде… Все брали у него автографы… Чтобы пошутить, я тоже взяла у одной листок из блокнота. Растолкала всех и протянула ему…

Громкий звук дрели утопил голос Муси, она закрыла уши руками. Через несколько минут один из замков хрустнул и за дверью раздался восторженный рев. Вздрогнув, Муся крепче прижимается к Кире, даже через свитер чувствуется холод ее ладоней.

— И что?

— И все.

— Как?

— Он подписал, улыбнулся и пошел к машине.

— Муся…

Кира плачет. Она понимает какое унижение испытала подруга, стоя возле служебного входа. Голодная, замерзшая, и идти ей было совершенно некуда.

— Он не узнал тебя? — с надеждой спрашивает она.

— Нет, почему? Он сказал: А, это ты, привет! И пошел к машине.

За дверью вновь яростно визжит дрель, Муся закрывает глаза. Хрустнул еще один замок, по двери тарабанят и запевают многоголосьем: Отвааари, потихоооньку калииитку…

— Он не может простить, — говорит ей в ухо Кира.

— Псих ненормальный! Да что прощать то? И потом, я уже полностью заплатила. В театре травили, Алиш выгнал как собаку, теперь вот это человекообразное…Теперь держись, остался последний замок.

— Я просто так не дамся.

— А что ты сделаешь? Плюнешь им в лицо?

Взявшись за руки они встают напротив двери. Сейчас она распахнется под напором шести крепких мужских рук, ног, плеч, локтей и тогда настанет время тяжелых испытаний. Эти же руки и ноги будут делать с ними страшные вещи. Сердце у обоих бешено колотится, Кира старается не думать о матери. Сверлящий звук возобновляется, дрель выгрызает третий замок. Девочкам кажется что это продолжается бесконечно. Сейчас раздастся ломкий хруст и квартиру заполнят совсем другие, человеческие звуки. Сильный удар расходится волной по всей квартире. На потолке ходуном ходит люстра. Но дверь в комнату все еще закрыта. Разный по силе шум доносится из-за нее. Но он совсем другой, не тот что прежде. Там что-то падает, разбивается, ломается и катится по полу. Слышны глухие удары, топот тяжелых ног, стоны и мат сразу нескольких человек. Потом все стихает и в дверь осторожно стучатся.

— Девчонки, открывайте! Вы звонили Игорю Алексеевичу?

Тайка устала ждать. Стойка тонкая и наручник свободно ездит по ней. Но все равно рука затекает и ей часто приходится менять положение. Сразу после того как ушла Кира, она в бешенстве рвала себе руку. Потом попробовала выбить стойку или сломать перила, но все было сработано на совесть и эту затею пришлось оставить. На запястье проступили подтеки стертой кожи и будущих синяков. Время идет, но ничего не происходит. От нечего делать, один за другим она расстегивает свои серебряные браслеты и бросает их вниз в холл, прислушиваясь к глухому стуку. Жалко только один с турмалинами, камни дорогие. Подержав его в руке, она кладет его рядом с собой на пол. На запястье остается только толстый браслет наручника. Черт бы побрал тренера! Это он притащил все эти штуки для постельных экспериментов. Она и сама не прочь пошалить, но нужно было ему припереть всю эту развлекуху именно вчера! Балерина воспользовалась и оставила ее в дурах. У Тайки нет сочувствия к этой тупой и правильной суке. Центр ценит Киру за набор генов, которые плавают в ее крови, плоти и костях. Тайка не признается себе, но в глубине души завидует Кире. Подобное чувство наверное, испытывает честолюбивый родственник монарха. У нее самой девятая категория, но теперь ценность ее обнулена, она нужна Братству только как исполнительный работник. Как Далаки или Еникеев — обычные наемные скваи, которым хорошо платят, но не церемонятся, если те нарушают правила. Каждый раз когда она думает, как легко ее могут пустить в расход, у нее остывает кровь. Ее будущее зависит от Киры. Провал этой миссии обойдется дорого. Зигги прав, паршивый ублюдок с самого начала знал, что Кира сложный объект. Но ничего, как только Тайка вырвется, она загонит эту овцу в Санаториум. Так или иначе! А вдруг не получится и она не совладает с Кирой? До этого вечера она была самонадеянна, верила в Кирину мотыльковость и жестоко заплатила за это. Балерина оказалась гораздо крепче. Если Тайка провалит задание, приедет группа ОЭР и головорезы сделают все сами, Тайку сместят с должности и Таракан въедет в эту квартиру. За эту мысль она ударяет себя по щеке, нужно встряхнуться, что за пораженческие мысли? И не таких обламывали. Где же Зигги? Он совсем не торопится, а ведь заботливая дрянь — Кира оставила ему сообщение. Теперь он порадуется, ему будет приятно увидеть Тайку в таком идиотском положении.

Шаги внизу. Наконец-то!

— Зигги! — кричит она.

Никто не отзывается. Видимо он хочет развлечься и нарочно пугает ее. Это конечно же он! С нижних стеллажей на пол с грохотом валятся книги, опрокидываются стулья, кто-то ходит по битому стеклу. Тайке не по себе, она пытается просунуть голову между стойками, чтобы разглядеть что происходит внизу. Но слишком узко, голова не пролазит. На кухне что-то падает и разбивается вдребезги.

— Зигги, свинья!

Тишина. Плечи покрываются зябкими мурашками, неужели из центра? Отдел экстренного реагирования — ОЭР? Или аудиторы с проверкой? Может Таракан написал рапорт? Ему это выгодно, пнуть Тайку под дых одной запиской, ведь есть о чем написать. Она прикарманивает деньги Братства, покрывает выкрутасы Зигги и выжирает по бутылке Шираза в день. Этого более чем достаточно. В этот раз ее даже не поволокут в Центр, все сделают на месте. Молодчики из ОЭР — настоящие бешеные волки. У Когля холодные, безжалостные глаза и ему есть за что ее ненавидеть. Ее шея до сих пор помнит его руки, тогда она почти умерла. Глаза вышли из орбит и все, вместе с перекошенной рожей Когля, поплыло в сторону. Обыденность смерти удивила ее и последней мыслью перед обмороком было: Неужели я сейчас умру?

Внизу кто-то энергично ходит. Ее одолевает страх животного, обреченного на гибель. Тайка отползает как можно дальше от заграждения. Шаги ближе, прямо под антресолью она слышит хруст стекла. Теперь, если бы она захотела, она могла бы увидеть. Стоит только прислонить лицо к ограде, но испуг сковывает ее. Шаги на лестнице, тишина. Потом опять ближе и ближе. Когль вытянет из нее жилу за жилой, выльет кровь как старый чай из стакана, раздробит в пыль кости. Она плотно зажмуривает глаза. В этот момент раскатистый хохот оглушает ее. Согнувшись пополам от смеха перед ней стоит Зигги.

— Козел! — возмущается Тайка, но как она счастлива его видеть!

— Ну ты крутая! — заливается он. — Подожди, я тебя сфотографирую!