— Ну что там, с твоим списком? — наконец не выдерживает он.

— С тендером, боюсь все очень хреново.

— А как насчет всего остального?

— С этим как раз не было проблем. Он предложил мне весь мир…Взял и бросил в ноги, как теннисный мячик.

— Должен же он как-то тратить деньги. Что за удовольствие быть самым богатым дядькой на кладбище?

— О, это очень соблазнительно, — продолжает она. — Немного противно, но можно закрыть глаза. А потом открыть и та-да! У тебя в ногах весь мир.

Глеб не узнает Киру, она теперь другая. Так свободно и легко разговаривает. Раскованность во взгляде, голосе, движениях. Но во всем какая-то грустная бравада. Она трет конец галстука о свою щеку.

— Налей мне тоже. Давай выпьем за весь мир! — предлагает она.

— Кира, перестань…, - зло одергивает ее Глеб

— Нет, я не перестану. Мне нужно знать правильно ли я сделала? Я молодец, да?

Он протягивает ей свою кружку, рука его немного дрожит. Шумно выдохнув, она выпивает ее залпом. Тепло мгновенно разливается по телу, голова становится легкой и слегка кружится.

— Знаешь в чем трагедия? — горько спрашивает она. — Он хочет мне подарить весь мир, но там нет самого главного. Мячик полый…

— Чего же тебе еще не хватает?

— Тебя.

Она не отрывает взгляда от его лица. Ей становится очень легко. Все эти годы ее как будто носило в бесконечном море и она устала плыть. Теперь ее вынесло на сушу, неизвестно чего еще ждать от этих берегов, но пока можно перевести дух. Полежать на теплом песке хотя бы несколько минут, а там будь что будет. Она не может так больше жить. Чтобы сейчас не случилось, это лучше, чем непереносимо страдать. Завтра она соберет вещи и уйдет к Мусе.

— Хорошо бы иметь весь мир и меня в придачу, да? — спрашивает он.

— Нет, только тебя.

— Кира, не играй со мной, я все это уже проходил.

— Я отказала ему, потому что…

— Ты ненормальная…

— Потому что я люблю тебя.

Вскочив, он собирает с пола свою одежду и уходит в ванную. Потом возвращается. В руках все также болтаются пиджак и рубашка, носки поочередно падают на пол. Он бросает все на то же кресло и уходит к себе в спальню.

— Я ненормальная, и мне нравится быть такой, — тихо говорит себе Кира.

Все, что копилось столько лет, вырвалось наружу. Она освободилась, потому что жить с этим больше нельзя. Пусть он знает и не мучает ее. Пусть он не любит, но хотя бы не отсылает ее к Туровцыну. Она встает и идет к двери ведущей на маленький, открытый балкончик. Душно, хочется свежего воздуха. Ручка двери поддается не сразу, но наконец она открыта. Морозный воздух обдает лицо. Закрыв глаза, она переступает порожек двери. Вытянув руки, на ощупь, Кира хватается за ограждение. Она знает, если откроет глаза, потеряет сознание, и тем не менее сейчас она должна это сделать, ей так надо. Тело быстро охлаждается и вот она уже чувствует как морозятся руки, лицо и грудь. Холодно, только почему-то тепло плечам. Она не сразу понимает — это руки Глеба обнимают ее. Он вышел вслед за ней. Его горячие губы скользят по ее шее. Там где он целует и прикасается к ней, кожа теплеет и оживает. За руку он заводит ее назад в комнату. Кира открывает глаза, последние снежинки мягко оседают на пол и на паркете превращаются в капельки воды. Она теперь как снежинка, занесенная ветром в теплую комнату. Нужно покориться и таять. Глеб снова рядом, он не отпускает ее, его прикосновения расходятся по телу горячими, шелковыми волнами. Гаснет свет, исчезло все вокруг, кроме ее возлюбленного. Вот он — весь ее мир, она обнимает его, и больше ей ничего не нужно. Планета кружится вокруг солнца, рождаются и умирают люди, взлетают и садятся самолеты, несутся в ночи поезда, ветер играет со снегом за стеклами, в соседних домах загорается и гаснет свет, соседи в пижамах смотрят телевизор, — все это не имеет никакого отношения к Кире. Она слышит только дыхание Глеба и секундную стрелку в часах на стене. Задохнувшись от поцелуя, она открывает глаза. В темно-синем небе на крыше соседнего дома стоит человек. Его черный силуэт четко очерчен. Он машет ей рукой и хотя она не видит лица, ей кажется что он улыбается. Трудно понять где реальность.

— Глеб, — прерывающимся голосом говорит она. — Смотри, кто-то на крыше.

Он поворачивает ее лицо к себе.

— Глупости, Милованова. Ну кто может быть на крыше, ночью в такую метель?

Он берет ее за руку и уводит в спальню.

До начала видеоконференции еще сорок минут. Тайка нервничает, за ее восьмилетний стаж было не так много видеолинков с Регцентром. Ну может быть парочка, и всегда только в экстренных случаях. Все четыре объекта, которые они сейчас ведут, имеют низкие категории ценности. Сопротивляемость их низка, никаких хлопот. Только Милованова — под вопросом, ее результаты из лаборатории так и не пришли. Может, ей поставили девятую? Но никто бы не стал затевать эту бодягу для перевода Киры из седьмой категории в девятую. Достаточно было бы электронного письма или СМС. Тайка теряется в догадках, зачем нужна эта видеоконференция? Директор, заведующий лабы, начальник отдела по идеологии! Три главных кресла в Европейском офисе! Может они хотят реструктурировать отдел? Хотя при чем здесь заведующий лаборатории? Тогда бы был начальник отдела кадров. Все это сулит неприятности. Тайка не знает что и думать.

Пару часов назад по ее звонку пришел Зигги и сразу же завалился спать. Ну как можно дрыхнуть в такой ситуации? Плед накрывает его с головой, можно видеть только грязные, стоптанные ботинки на белой софе. Она отвалила бешеные деньги за замшевую обивку. Зигги с каждым днем все больше опускается, ей все труднее скрывать его зависимость. Таракан не дурак и наверняка догадывается. Если он проговорится, им обоим конец. У них обоих уже есть по одному предупреждению. Никому нельзя доверять, Таракан даже не моргнет, если у него появится шанс занять Тайкино место. А она его добывала через пот, кровь и слезы. Свой пот и чужие кровь и слезы. Увольте, Тайка своего места никому не отдаст. Где же Таракан? Обещал быть с минуты на минуту, хоть бы не застрял в пробке.

Наконец-то звонок в дверь! Тайка недолюбливает Таракана, но сейчас она ему рада. Есть с кем поговорить и немного растратить свою нервную энергию. Это важно, когда тебе тревожно и волосы шевелятся на затылке от страха. Таракан глубоко провинциален и за это она его не любит. Хотя сама она из затерянной сибирской деревни, ей хочется думать, что она более утонченная и развитая. За год работы Таракан порядочно пообтесался, но ей кажется что от него до сих пор немного пахнет навозом. Его раскопал доктор Еникеев, вытащил его по анализу крови, который взял у него в военкомате. Если бы этого не случилось, Таракан бы вернулся из армии, пахал, сеял, женился бы и копил деньги на уазик или очередного породистого бычка. Ручищи у него как лопаты и весь он крепкий, коренастый с квадратной головой и простым, глуповатым лицом. Но это скорее всего маска. Кто знает о чем на самом деле думает, этот немногословный, исполнительный чурбан? Они с Зигги жестоко над ним подшучивают, но кожа у него как у слона, его не прошибешь. Спускает кучу денег на шмотки, но по-деревенски прижимист, и Тайка никогда не видела его портмоне. Когда они вместе обедают или ужинают, Зигги, который почти ничего не ест, расплачивается за всех. Есть еще в Таракане слепая, опасная преданность Братству. Чтобы выполнить свой долг, этот пойдет по трупам. Религиозно соблюдает все инструкции, не пьет и не курит, бережет здоровье для организации. Не задает вопросов и делает все, что от него ждут. Идеальный сотрудник. Тайка опасается его, ей хотелось бы открыть его черепную коробку, залезть туда и хорошо поковыряться. Чем живете-дышите, дядя? Бойся собаки, которая никогда не лает. То ли он себе на уме, то ли непроходимо глуп, то ли хитрый дурак. Каких фокусов от него ждать?