— Таракан, милый! — ласково встречает она его.

Он шарахается, милости от Тайки ему еще никогда не перепадали. Осознав, что переборщила, она берет более нейтральный тон.

— Чума на наши головы, на конференции не будет только CEO, — жалуется она и швыряет его новое пальто в угол огромной прихожей. — А так все трио в сборе. Ума не приложу, по какой нужде?

Таракан невозмутимо поднимает пальто с пола и аккуратно устраивает на вешалке в шкафу. Он как всегда немногословен и собран, идеальный винтик в механизме Братства. Смазывай его маслом, и он будет работать безотказно. Как и на всех, масла на него не жалели. Одет как всегда, с иголочки, сегодня Каналли или Бриони? Ну что же, не он первый. Сама она тоже когда-то гонялась за крокодиловыми баулами. Да и до сих пор не может наесться красивыми вещами. За галстук- бабочку ей хочется подколоть Таракашку, но сегодня они должны быть друзьями. Жаль, на его мощной шее бабочка выглядит комично. Ну что же, в следующий раз, сегодня Тайке как никогда нужны преданные сотрудники.

Она ведет его в холл, до назначенного времени остается десять минут.

— Проверь настройки, — просит она.

Сама будит Зигги. Тот мычит, отмахивается и поворачивается на другой бок, но Тайка сдергивает плед и стаскивает с дивана его тощее тело на пол.

— Зигги, связь через десять минут.

— Идите в задницу, — отмахивается он.

— Проснись, скотина!

Но он закрывает глаза. Если она не сможет привести его в чувство, будут большие неприятности. Таракан невозмутимо наблюдает за ними, со сложенными впереди руками он уже сидит за столом. Полностью взвинченная Тайка поднимает Зигги на ноги и волочет в ванную. Таракан не двигается с места, он собран, сосредоточен и готов к встрече.

Усадив его на край ванны, она засовывает его голову в раковину, под струю холодной воды. Дернув с сушилки полотенце, грубо вытирает ему голову.

— Эй, нежнее, пожалуйста.

Зигги тихо смеется. Вода струится по его лицу.

— Вот так гораздо лучше, — тяжело дыша говорит Тайка. — Не запори в этот раз, я тебя умоляю. Сдам тебя, несмотря ни на что. Я на многое закрывала глаза, нарушала устав, выгораживала тебя. Но всему есть пределы, ты знаешь, Таракан ненадежен…

— Он тупой, как валенок.

— Не настолько тупой, чтобы не видеть что с тобой происходит. Но сейчас не об этом, Зигги. Прошу тебя не подставь…

Он отводит ее руку и всматривается ей в лицо. Улыбка наглая, нехорошая, сейчас что-нибудь отколет.

— А тебе идет, когда ты такая. Когда ты испугана, то становишься нежной. Кажется что не все еще ссохлось, за этими ребрами. Я бы поверил, если бы не знал что у тебя там пусто, как в кастрюле со сгоревшим супом. Ты вся трясешься, возьми себя в руки и прекрати кривляться, актриса хренова. А то еще немного, я втрескаюсь по уши и пожалею, что не трахнул тебя тогда, когда ты хотела этого.

— Те времена когда я хотела, чтобы ты меня трахнул, давно прошли, Зигги. К счастью для нас обоих, — зло усмехается она, — Я знаю, ты хочешь меня разозлить, чтобы я оставила тебя в покое. Дружок, у тебя не получится. Перед встречей с Директоратом нюхать я тебе не дам. Ну пожалуйста, я прошу…Ради тебя самого…Ты должен быть там.

Она лебезит перед ним как перед избалованным ребенком.

— Боишься? За меня? — спрашивает он насмешливо.

— И за тебя тоже.

— Вот это честнее, железнобокая ты моя. Не разочаровывай меня детка, не выходи из своего привычного амплуа.

Она продолжает остервенело вытирать его полотенцем.

— Ты мне уши оторвешь, оставь. Иди, я сейчас приду… через пять минут, — сдается он.

— Нет, ты пойдешь со мной, сию минуту. Сядешь и не будешь шевелиться, пока будет идти встреча.

Зигги встает, берет щетку и причесывает мокрые волосы.

Ее настороженные глаза следят за ним. Неужели получилось?

— Уйди. Могу я отлить без тебя? — просит он.

— Нет, эфир через минуту. Мы прямо сейчас выходим отсюда.

— А поссать? — спрашивает он. Явно хочет заправиться коксом. Этого допустить нельзя.

— Одна я отсюда не выйду. Или при мне или…Ссы под стол переговоров, я разрешаю. А после видеолинка тебе можно будет все! Можешь даже трахнуть меня…если захочешь. Или Таракана, он сегодня в бабочке. Или нас обоих, у меня тоже есть бабочка. Я ее пришпилю и мы устроим бюджетный корпоративчик. Дешево и сердито. Побрякаем крылышками вместе. Только пожалуйста, запасись терпением и не снимай штаны перед руководством, — говорит она.

Если оставить его одного, он выйдет отсюда уже невменяемым. Поэтому ей нужно усадить его в переговорной, пока он еще не успел заправиться.

Зигги слабо улыбается.

— Представляю рожу Таракана. Хотя если это нужно для пользы Братства он постарается сделать все на пятерку. Заскрипит зубами, но выставит попку. — Зигги кладет щетку на туалетный столик. — Ну что же, пойдем, я готов к этому цирку.

У Тайки отлегает от сердца, она подскакивает к двери и пропускает Зигги вперед.

Соединение подтверждено и через пару секунд на огромном экране появляется группа людей сидящих вдоль длинного стола. Директор Регцентра — Хальстрем и Заведующий лаборатории — Иванов находятся ближе всех к камере. На ежегодных сборах компании Тайка видела их обоих, но никогда не разговаривала с ними лично. Хальстрем приветствует их. Для такой высокой должности он пожалуй молод, но по праву занимает свое место, его репутация лидера безупречна. На шее два растекшихся родимых пятна — знак большой концентрации гена. Вот что значит порода. На загорелом лице светятся умом льдистые глаза северянина. Втайне Тайка мечтала завести с ним интрижку, но он был женат на избранной. К тому же адюльтер в Братстве жестко карается.

По обе стороны камер люди поднимаются и складывают руки крестом на груди. Время гимна. Хальстрем затягивает первым, у него низкий, сильный голос. Все остальные торопливо присоединяются. Гимн поется на английском, и смешиваясь, разные акценты, придают ему странное звучание.

Путь наш лежит через терновник

Который вырос на могилах наших предков

Память наша отравлена мириадами лишений и утрат

Но мы бесстрашно идем вперед

Бок о бок с нашими братьями

Лунный свет благословляет наш путь в ночи

Это дорога к свободе и солнцу

Будто бы в фанатичном исступлении Хальстрем выкрикивает слова песни, но Тайка замечает, что он внимательно следит за всеми. У Таракана грудь выпячена колесом, огромные руки закрывают плечи, глаза закрыты. Для него все серьезно. Иванов сутулится и у него вместо лица унылая маска. Он — из скваев, наемный сотрудник. Кажется, что ему хочется поскорее сесть на место, его задача не распевать песенки, а заниматься исследованиями в молекулярной генетике. Идеология его мало трогает, сейчас ему явно неловко. Сама Тайка яростно открывает рот, демонстрируя свою преданность. Ее беспокоит Зигги, у него смешливые глаза и дергается угол рта, он может расхохотаться в любую минуту. Гимн — это нововведение. СЕО Братства решил, что все встречи должны начинаться с песни верности. Слова ее были разосланы всем по почте. Таракан выучил гимн в тот же вечер. Зигги стебался все три недели и говорил что отказывается участвовать в этом балагане и не будет учить десять куплетов тошнотворного бреда.

— Подожди, скоро маршировать начнем, — сказал он ей с усмешкой при Таракане. Она готова была ударить его. Таракан — новенький и выгрызет горло за идеалы. Вполне способен донести. Зигги конечно прав, организация меняется, от членов ждут все большей преданности. Вопросы не поощряются, критика не озвучивается, все боятся, потому что за это можно сильно поплатиться. Тайке становится нехорошо, Зигги так и не выучил гимна, а только открывает рот и невпопад подтягивает гласные. Когда пение прекращается, он демонстративно закатывает глаза. Это наверняка заметили и другие. Надежда одна — несмотря на его выходки, он очень популярен, его многие любят. Одно время они с Хальстремом даже приятельствовали. Правда это было до того, как директор начал свое стремительное восхождение по карьерной лестнице. Да и Зигги был чист как стекло, в его деле еще не было голубого вкладыша.