— Винни! — позвала она, приподнимаясь.

— Мммм, — он попытался заговорить, но его язык не слушался.

— Винсент, мой друг.

У изножья кровати раздался еще один голос и — на этот раз, держа голову неподвижно — д’Агоста повернул в его сторону только глаза. Там, буквально на расстоянии вытянутой руки от него сидел специальный агент Пендергаст. Д’Агоста несколько раз моргнул, совершенно потрясенный его изможденным внешним видом: под глазами агента темнели круги, кожа, проступающая сквозь грязь, была еще бледнее, чем обычно, а свежие царапины и синяки покрывали практически все его лицо. Он был одет в ветровку ФБР, слишком большую для его исхудалого тела.

Они продолжили создавать суету вокруг д’Агосты, даже когда он начал снова погружаться в мир бессознательного. Лейтенант лежал на кровати, закрыв глаза, пытаясь сосредоточиться на том, что Пендергаст рассказывал Лоре.

— Вертолет доставил меня на Центральную вертолетную станцию Манхэттена, — говорил агент, — они рассказали мне, что случилось, и я направился прямиком сюда. Это вы его нашли?

— Когда я не смогла дозвониться до него по сотовому, то отправила в ваш дом патрульных. Они нашли его на полу прихожей, он был без сознания и лежал лицом вниз.

— Я так понимаю, что были мобилизованы значительные ресурсы полиции Нью-Йорка.

— Вы шутите? Похищение женщины и нападение на офицера полиции? Да они вызвали кавалерию.

Д’Агоста снова обрел голос, и его сознание значительно прояснилось:

— Пендергаст!

Агент ФБР повернулся к нему.

— Как вы себя чувствуете?

— Лучше некуда. Боже, как же я рад вас видеть... — голос его сорвался.

Пендергаст со своего места на противоположном от него конце кровати нетерпеливо махнул рукой.

— Итак... что же с вами случилось? — поинтересовался д’Агоста.

— Я был... в море. Если говорить кратко, то джентльмены, которые спасли меня от утопления, решили потребовать за меня выкуп. После чего меня держали на корабле в качестве заложника, пока, он, к сожалению, не затонул. Но все это не имеет отношения к нынешней ситуации. Я был не в себе, когда послал вас навстречу опасности. Мне очень жаль.

— Забудьте об этом, — сказал д’Агоста.

Последовало недолгое затишье, а затем Пендергаст попросил.

— Не могли бы вы рассказать мне, пожалуйста... что произошло в доме?

— Не утомляйте его, — запротестовала Лора.

Даже сквозь лекарственный туман д’Агоста мог рассмотреть, что его друг был взволнован и обеспокоен, что было для него весьма несвойственно. Д’Агоста прочистил горло, борясь с почти подавляющим чувством усталости. Врач сказал ему, что у него может наблюдаться временная амнезия, но, к счастью, этого не произошло, хотя определенные детали утра казались немного размытыми.

— Я вошел в дом, использовав кодовый ключ, который вы мне дали. Через пару минут я оказался в приемном зале... и там-то Диоген и сотворил это со мной.

Пендергаст поднялся со стула.

— Диоген? Вы в этом уверены?

— Да. Он вышел из задней части дома. Я сразу же узнал его, — д’Агоста прервался, чтобы припомнить детали. — В одной руке он держал чемодан.

— А потом?

— Он тоже меня узнал, — д’Агоста сглотнул. — Я обезвредил его, но тут в комнату вошла Констанс.

Пендергаст побледнел.

— Констанс.

— Я сказал ей занять безопасное место позади меня, а сам тем временем держал Диогена на мушке, собираясь вызвать подкрепление. И тогда-то меня и ударили по голове... — он прервался. — Следующее, что я помню, это то, что я очнулся в машине скорой помощи.

Взгляд, застывший на лице Пендергаста, было практически невозможно вынести.

— Констанс, — снова повторил он, как будто только для себя.

— Кажется, здесь все понятно, — вмешалась Лора. — У Диогена был сообщник, которого Винни не заметил, и который ударил его сзади. Мы обрабатываем осколки разбитой вазы, которую предположительно использовали в качестве орудия нападения, чтобы снять отпечатки пальцев.

— Я считал, что Диоген мертв, — сказал д’Агоста.

— Мы все так считали, — согласился Пендергаст. Некоторое время он сидел неподвижно, а затем снова заговорил. — Как Диоген отреагировал, увидев вас?

— Он был так же сильно удивлен, увидев меня, как и я, увидев его.

— А Констанс? Была ли она в наручниках? Или он ее удерживал каким-то другим способом?

Д’Агоста на мгновение задумался, снова силясь припомнить детали.

— Я не заметил ничего подобного.

— Какой она вам показалась? В ярости? Одурманенной? Под принуждением?

— Прошу прощения, но я никогда не мог распознать ее эмоции. Она… у нее на плече висела сумка. О, и на ней была шляпка, но я не помню, какое выражение лица у нее было.

— Она боролась? Говорила что-нибудь?

— Ничего. Когда я позвал ее, она зашла за мою спину. Не сказав ни слова.

— У него было оружие?

Звон в ушах д’Агосты становился все громче.

— Мне на глаза не попалось ничего такого.

— Я считаю, что с Винни уже достаточно, — сказала Лора, и в ее тоне прозвучали стальные нотки.

Пендергаст не ответил. Его взгляд на несколько мгновений стал далеким и рассеянным. Затем он снова вернулся к настоящему. Д’Агоста уже когда-то видел у агента подобное выражение лица и подобный блеск серебристых глаз, и тогда это ничем хорошим не кончилось.

Агент поднялся со своего места.

— Винсент, я желаю вам скорейшего выздоровления.

— К слову говоря, вы тоже неважно выглядите, — заметил д’Агоста.

— В ближайшее время я собираюсь это исправить. Капитан Хейворд.

Он повернулся к Лоре и коротко кивнул, а затем направился к двери и быстро вышел из палаты. И при этом д’Агоста заметил — незадолго до того, как снова отключиться — что под ветровкой ФБР агент был одет в грязные брюки, изрезанные практически на ленты.

Диоген Пендергаст в своем тщательно продуманном образе Петру Люпея, вышел на частную террасу, находящуюся на цокольном этаже отеля «Коркоран» и почти сразу же остановился. В его привычку уже давно вошел тщательный, приправленный скрупулезным вниманием осмотр своего окружения.

Атлантический океан простирался с севера на юг сплошной непрерывной линией, а в его сливочно-белых бурунах отражались розовые вечерние облака. Со всех сторон отель окружала суета Майами Саус-Бич, а освежающий вечерний бриз доносил до Диогена музыку сальсы. Ничто не вызывало беспокойства.

Он прислушался к своему шестому чувству — натасканному на обнаружение опасности внутреннему сверхъестественному будильнику — которому он доверял больше всего на свете, но лишь снова убедился, что ничто не предвещает беды.

За исключением внезапного появления лейтенанта нью-йоркской полиции в особняке на Риверсайд-Драйв этим утром — к чему Диоген даже при его маниакальной склонности к планированию всего и вся оказался совершенно не готов — все прошло хорошо. Впрочем, даже этот неприятный сюрприз, как оказалось, принес свой положительный итог: Диоген с удовлетворением отметил, как быстро и без колебаний сработала Констанс, чтобы нейтрализовать угрозу.

Сейчас она сидела на шезлонге террасы, и он любовался ею. В который раз он не мог не отметить ее красоту: она была одета в белую юбку до колен, блузу с бледно-лимонным цветным рисунком, соломенную шляпу с широкими полями, затеняющую ее лицо, и темные очки. Ее тонкие лодыжки были перекрещены, а на рядом стоящем столике покоился стакан ледяного кислого лимонада.

Это был комплект одежды, который он предложил ей надеть, когда они только заселились в отель. Он выбрал это место — Оушен-Драйв, самое сердце района Саус-Бич Арт-Деко — потому что здесь было легко спрятаться на видном месте среди толпы шикарных, ярких, поглощенных только собой людей. И он выбрал этот отель не только из-за его элегантности и комфорта — он принадлежал еще старым Вандербилтам и был отреставрирован, как и большинство отелей на Оушен-Драйв, под стиль Стримлайн Модерн, хотя, к счастью, с некоторой долей сдержанности — но и потому что он казался огромным. Круизный лайнер полный немецких туристов, только что прибыл и поглотил все внимание персонала. Вначале Диоген решил забронировать пентхаус, который занимал весь верхний этаж отеля и шел в комплекте с четырьмя спальнями, семифутовым роялем и бескрайним бассейном, но поразмыслив, он решил, что это может привлечь ненужное внимание. Вместо того он поселился в одном из дюжины роскошных люксов с тремя спальнями, с душевыми кабинами, имитирующими дождь, постельным бельем «Фретте» и саунами, отделанными кедром. Это показалось ему хорошим переходным вариантом между аскетичной строгостью комнат Констанс на Риверсайд-Драйв и сдержанной роскошью Халсиона.