Он замолчал, внимательно наблюдая за ее реакцией. Похоже, внутри нее шла ожесточенная борьба. Затем — коротко, почти неслышно, — она произнесла:

— Хорошо.

Диоген предпочел не скрывать своего облегчения.

— Спасибо, — выдохнул он. — Спасибо, что сумела понять мои мотивы. Итак, я оставляю тебя наедине с твоими сборами. Увидимся завтра утром.

Со счастливой улыбкой на лице он развернулся и покинул комнату.

Полуночное море напоминало стеклянную поверхность, по которой проходила легкая рябь. В темной, немного тревожной водной глади отражался серп луны, низко висящий над горизонтом. Это была идеальная ночь для дела, которое предстояло провернуть экипажу «Маниболла». Стоявший у рулевого колеса Филипов бросил взгляд на картплоттер[113]. Он направил судно к югу от Бейли-Хол, миновал южную оконечность острова Мачайас-Сил[114], и по широкой дуге обогнул берега Гран-Манана[115] с его флотилиями рыболовецких лодок. Он искал большую глубину, чем та, на которой обыкновенно ходили траулеры и — если верить диаграммам — путь «Маниболла» лежал в котловину Джордана. Сейчас корабль находился в пятидесяти милях от берега, все еще оставаясь в территориальных водах США, но далеко за пределами двенадцатимильной зоны[116]. Судя по радару, рыболовецких лодок поблизости не было, впрочем, как и других судов — «Маниболл», насколько это возможно, отдалился ото всех, остановившись в самой глубокой части континентального шельфа, где, как известно, рыболовам было нечего делать. Здесь тело может уйти на дно так, чтобы никогда больше не всплыть и не попасться в сети какого-нибудь траулера.

Филипов сбавил скорость, заложив судном круг, а затем и вовсе заглушил двигатель. «Маниболл» находился в пределах Лабрадорского течения — вялого потока очень холодной воды, спускающейся от побережья Лабрадора. Погода стояла безветренная и поверхность воды была настолько спокойной, что не имело смысла бросать якорь — лодка могла просто спокойно дрейфовать.

Экипаж собрался в рулевой рубке, и темно-красный свет с мостика освещал их напряженные лица. Филипов взглянул на Миллера — тот питал особую ненависть к ФБР, и капитан решил доверить именно ему честь избавиться от агента. Ему и Абреу — инженеру, крепкому, как кирпичный дом. Филипов был уверен, что эти двое будут счастливы взяться за эту задачу. А как только федерал отправится кормить рыб, «Маниболл» сорвется с места и отправится в Канаду, где Филипов сумеет, наконец, отделаться от этих неудачников и податься в Македонию. Его семья была родом оттуда, и там у него остались родственники. Вдобавок ко всему, у него с собой было предостаточно денег, так что он мог спокойно залечь на дно и из своего укрытия проследить за развитием событий. Он хотел убедиться лишь в том, что все члены его команды покинут Канаду, и никто из них не решит снова попытать удачу в Штатах.

— Миллер, Абреу, — обратился он. — Вы двое, спускайтесь вниз, и поднимите сюда этого федерала. Только осторожно, он опасен. Так что проверьте свое оружие.

— Почему бы нам просто не застрелить этого ублюдка в трюме? — спросил Миллер.

— Чтобы он забрызгал нам там все своей кровью и оставил образцы ДНК, а нам потом за ним все это еще и убирать? Нет. Мы разложим на палубе брезент, пристрелим гада, а после сбросим его тело за борт. Всю грязь с палубы мы смоем в море при помощи шланга.

Миллер и Абреу проверили свое оружие, после чего развернулись и скрылись в темноте.

Филипов повернулся к Смиту.

— Дуэйн, отрежь двадцать футов полудюймовой цепи и растяни на палубе кусок брезента. Остальные — держите ухо востро. Я не хочу давать этому парню ни единого шанса. Он выглядит, как кусок дерьма, но внешность может быть обманчивой. Так что ружья наизготовку!

Он потянулся к панели с рубильниками и включил все ходовые огни, окутав лодку потоками яркого света. Затем, распахнув дверь, он вышел из рулевой рубки. Смит уже расстилал брезент, прижимая его цепями. Тем временем люк лазарета открылся, и наверху появился Абреу, тащивший Пендергаста за скованные наручниками руки. Миллер же подталкивал его со спины. Агент с трудом передвигался, он уже выглядел, как мертвец. Тем не менее, Филипов не собирался рисковать. Он помнил огонь, который пылал в глазах этого федерала.

— Все держите оружие наготове. Вы двое, киньте его на брезент.

Абреу поволок агента туда, где был расстелено полотно, и грубо швырнул его. Пленник выглядел отвратительно: лицо распухло от побоев, глаза превратились в тонкие щели, веки опухли и напоминали сливы, запеченные в желтоватом куске теста. Под носом запеклась кровь. Агент рухнул на брезент, а его скованные руки оказались вытянуты у него над головой.

— Давайте покончим с этим, — холодно сказал Филипов. — Миллер, ты это сделаешь.

— С удовольствием, — осклабился Миллер, становясь прямо над агентом и поднимая свой пистолет .45 калибра. — Жри свинец, ублюдок.

В этот момент глаза федерала распахнулись, показавшись неестественно большими на его опухшем лице. Миллер, вздрогнув, нажал на курок, но не попал, потому что дернулся и упал. Все случившееся после этого момента Филипов видел, словно в замедленной съемке: федерал подсек рукой лодыжку Миллера, заставив его потерять равновесие на скользком брезенте. Когда Миллер упал, пленник плавным движением поднялся, и на его лице отразилась почти демоническая сила. Он выхватил оружие у Миллера и выстрелил в него, а в следующий миг развернулся и выстрелил в Абреу. Все произошло невероятно быстро, но для Филипова время словно замедлилось, и он ошеломленно продолжал наблюдать за этим убийственным танцем. Пендергаст вращался, как машина для убийства. Следующая его пуля настигла кока, и тот, следом за Абреу, свалился замертво. В следующее мгновение агент уже стремительно разворачивался по направлению к Смиту.

Филипов, заставив себя сбросить оцепенение и начать соображать, открыл огонь из своего оружия одновременно с де’Хесусом. Первоначально, они были застигнуты врасплох и позволили панике охватить себя, и это стало их роковой ошибкой. Теперь, стараясь наверстать упущенное, они стреляли слишком быстро и лихорадочно, поэтому федералу удалось уйти от выстрелов — он бросился в сторону и укрылся за рулевой рубкой. Смит тоже начал отстреливаться, но его выстрелы — как и выстрелы остальных оставшихся в живых членов экипажа, замерших бесполезными истуканами — настигали лишь пустое пространство, где мгновение назад находился Пендергаст.

Осознавая опасность своего положения, Филипов бросился назад, укрывшись с другой стороны рулевой рубки. К нему немедленно присоединились Смит и де’Хесус. Они затаились за стальной стеной и прислушались к воцарившейся тишине.

— Он с другой стороны рулевой рубки, — прошептал де’Хесус. — Я могу попытаться его…

— Нет, — тяжело дыша, отрезал Филипов. — Нам нужен план.

— У меня есть план. Я перелезу через крышу, прежде чем он успеет среагировать. Этот ублюдок убил моего друга! Скоро у него кончатся боеприпасы — в пистолете Миллера было семь патронов. Три федерал потратил. А сейчас я собираюсь выкурить его задницу из укрытия.

— Он слишком быстр. Об этом я и говорил: он только притворялся немощным. Дай мне секунду, мне нужно подумать.

— К черту раздумья! Я бывший спецназовец и знаю, что делаю. Ты и Смит — продвигайтесь вперед и смотрите в оба. Мы зажмем его в клещи. Вынудите его начать стрельбу. Он поведется на это и окажется по уши в дерьме.

Филипову этот план показался весьма недурным, поэтому он прекратил спорить. Далее капитан увидел, как де’Хесус схватился за поручень рулевой рубки, подтянулся на ее крышу и пополз по ней на животе.