Обойтись без травм не удалось: левое плечо было растерзано, а голень прокушена, однако сознание Проктор потерял не от этих повреждений: дух из него выбил последний прыжок умирающего хищника, раненого в самое сердце. Проктор помнил, как из груди животного рекой лилась кровь, перед тем, как погрузиться в забытье. Некоторое время спустя он очнулся придавленный горячей вонючей тушей льва, лежа в луже его же свернувшейся крови. Ему удалось выбраться из-под зверя, а затем снова провалиться в бессознательное состояние.

Наконец, достигнув тени дерева, он снял рюкзак и опустился на песок, прислонившись спиной к стволу и попытавшись справиться с сильным головокружением. Может, сделать еще глоток воды? Проктор достал флягу, и немного ее встряхнул. Нет, ему придется подождать до захода солнца, прежде чем сделать еще один глоток, который, как он надеялся, даст ему силы, чтобы идти ночью. Если бы только он смог добраться до дороги Мопипи, то, в конце концов, его бы подобрала какая-нибудь попутная машина.

Скрепя сердце он достал клинок «KABar» и разрезал им свою разорванную штанину, чтобы осмотреть рану от укуса. Ряд колотых следов от зубов сочился темной кровью. Он выбросил аптечку, так что первую помощь оказать не получится, пока он не выберется отсюда. По крайней мере, кровотечение почти прекратилось. Рана на его плече находилась в таком же плачевном состоянии. Ничего хорошего это не предвещало… впрочем, как и ничего смертельного… пока что. Беспокоиться об инфекции было пока рано — она станет основной опасностью часов через двенадцать-двадцать.

Но много сильнее боли в ранах была невыносимая агония неудачи, которая постоянно всплывала в сознании. Было нечеловечески трудно признать свою ошибку и свою глупость…

«Перестань думать» — приказал Проктор сам себе.

Наконец, измученный, он прислонился к грубой коре дерева и закрыл глаза.

Ему придется пережить это. По правде говоря, он действительно собирался выжить. Он знал это по одной очень веской причине: он был должен кое-что сделать. Где бы ни находился Диоген Пендергаст и каким бы ни был его план, Проктор собирался его найти.

И убить.

Руди Спанн сидел в небольшом офисе на пятом этаже Митрополитского Исправительного Центра, который они ассигновали для операции по спасению Пендергаста. К его уху была прикреплена беспроводная гарнитура. Тем временем его люди устроили в офисе небольшой тактический штаб и занимались настройкой всевозможных видеокамер и аудиоканалов. Спанн прохаживался позади них, иногда останавливаясь у окна, чтобы выглянуть на улицу, раскинувшуюся за его пределами.

Организовать полицейское оцепление стало делом пары пустяков. Им даже не понадобился специальный фургон или спецгруппа, которой бы пришлось занимать позиции на крышах и в помещениях. Улица, по которой повезут Арсено, проходила позади здания стоящего на площади Кардинал-Хайес-Плейс. Это была узкая дорога, хорошо просматриваемая с правительственного здания, и куда никто не мог заехать без специального допуска. Поэтому тот, кто явится, чтобы убедиться, что доставка Арсено произошла, будет идти пешком по улице.

Это было идеальным местом для проведения операции — возможно, даже слишком идеальным, поскольку его расположение могло отпугнуть подельника, которого похитители отправили, чтобы непосредственно пронаблюдать за доставкой. Но ударный штаб все же надеялся на глупость похитителей, и, в конце концов, поразмыслив над ситуацией, Спанн пришел к таким же выводам, что и Лонгстрит. Тот, кто похитил федерального агента, с самого начала шел на большой риск. Они вели себя слишком самоуверенно, и в будущем это станет их крахом. Настоящая опасность заключалась в том, что они могут запаниковать, и убить Пендергаста.

Ловушка Лонгстрита — Спанну пришлось это признать — была организована чрезвычайно умно. И чем лучше Спанн это осознавал, тем больше его беспокоило, что этот эксцентричный тип может испортить его триумфальное дело. Здесь, при доставке заключенного, у них была возможность арестовать одного из похитителей — если он появится. Но приказы Лонгстрита были однозначными: просто опознать его и позволить ему заняться своим делом. Это противоречило всем правилам ареста, которые Спанн изучал в Куантико и во время своей службы в ФБР. Просто позволить парню уйти — что, черт возьми, и это все? Арсено доказал, что является крепким орешком. Если бы все зависело от Спанна, он бы прижал этого ублюдка и, использовав первоначальное смятение и страх, напугал бы его до смерти и заставил расколоться. Похищение федерального агента? Он получил бы пожизненный срок без права на условно-досрочное освобождение — и то, это если бы ему повезло. Спанн был уверен, чтобы отмазаться, парень был бы готов пойти на все. Он раскололся бы через двадцать минут, рассказал бы им, где находится Пендергаст, и это дело было бы завершено к концу дня. Но нет — Лонгстрит хотел просто опознать похитителя и позволить ему уйти.

И, кроме того, самого Лонгстрита не было на месте операции — он исчез, как делал это и раньше. Он и прежде грешил тем, что пропадал на несколько часов и отдавал приказы по телефону или даже присылал зашифрованные письма из неизвестных мест. Кем он себя возомнил, чертовым вице-президентом?

Ребята, работавшие за консолями, бормотали в свои гарнитуры, поддерживая связь с остальной частью команды, которая следила за обоими концами Кардинал-Хайес, наблюдая и снимая на видео всех, кто приходит и уходит. Он слушал их краткие, четкие фразы. Эти ребята были профессионалами, Спанн гордился ими.

Он взглянул на часы. Три пятнадцать. Цель или вот-вот появится или не появится совсем. Стоял погожий день, и примерно через полчаса первые правительственные учреждения выпустят своих служащих. Люди сновали туда-сюда, впрочем, как и всегда на Манхэттене, но с его точки обзора — и обзора уличной камеры видеонаблюдения, находящейся перед ним — было видно, что они явно не являлись их объектами.

В связи с отсутствием Лонгстрита Спанн решил внести в план небольшую корректировку. Он не собирался позволить парню просто уйти — он собирался отправить за ним «хвост». Проследить, куда он пойдет, и обнаружить его тайное убежище. В конце концов, это же не противоречило напрямую приказам Лонгстрита.

Он поднял микрофон и отдал приказ:

— Пешая слежка за подозреваемым. Только двое. Отстать, если он сядет в машину или возьмет такси.

Машину или такси можно проследить и другим способом, поэтому не было необходимости следовать за преступником. И если сообщник подберет его на машине, тем лучше — они могли пробить их номерной знак и отследить в течение пяти минут.

Три двадцать пять. В этот момент Спанн увидел, как из-за угла в конце Перл-Стрит показался мужчина и зашагал по улице. Он был одет в красивый костюм, его волосы были зачесаны назад, отливали бронзой и были уложены волосок к волоску. В целом он выглядел как биржевой брокер с Уолл-стрит или как придурок из хедж-фонда[110]. Проведя большую часть своей жизни в центре города, Спанн хорошо изучил этих ребят: они шли быстро, очень быстро. Они знали, куда они идут, и являлись теми самыми, кто планировал каждый свой день, ел киноа и капусту и пробегал двадцать миль в неделю.

Но этот парень шел медленно — слишком медленно. Он притворялся, что хочет прогуляться и понюхать цветочки. И это на дальней-то стороне тротуара.

Это явно был их парень, слонявшийся тут без дела, чтобы удостовериться, что Арсено доставили в СИЦ, как и было обещано. Спанну даже не пришлось ничего говорить, другие тоже его заметили — он услышал по гарнитуре их переговоры.

— Ты видишь этого парня?

— Бинго.

— Навожу объектив. Улыбнись, придурок, тебя снимает скрытая камера.

И в это время, строго по графику, на Перл-Стрит повернула тюремная будка, продвигаясь плавно и медленно. Когда она приблизилась, мужчина, все еще делая вид, что просто прогуливается, поднял глаза, пытаясь выдать этот взгляд за случайный и при этом не выказать эмоций, но не смог. Он буквально уставился на машину.