В ту ночь Авила в одиночестве стоял перед зеркалом. Оттуда на него смотрел незнакомец. Этому человеку слова монашки не принесли утешения.

Простить? Подставить другую щеку?

Я столкнулся с таким злом, которому нет прощения.

В приступе ярости Авила ударил кулаком по зеркалу. Посыпались осколки, и он в мучительных рыданиях повалился на пол ванной комнаты.

Во время службы на флоте Авила отличался удивительным самообладанием, был примером дисциплинированности, выдержанности, верности чести и долгу. Но того человека больше не было. Неделю за неделей Авила проводил в тумане, глуша горе алкоголем и успокоительными. И вскоре дошел до состояния, когда без отупляющего действия таблеток не мог прожить и часа. Всякий контакт с людьми будил в нем злобу.

Через несколько месяцев флотское начальство без лишнего шума отправило его в отставку. Боевой корабль оказался в сухом доке. Флот, которому Авила отдал всю свою жизнь, выделил ему скудную пенсию, которая едва позволяла сводить концы с концами.

Мне пятьдесят восемь, думал он. У меня нет ничего.

Он целыми днями сидел в гостиной, смотрел телевизор, пил водку и ждал хоть какого-то луча света. La hora más oscura es justo antes del amanecer[62], снова и снова повторял он себе. Но старое доброе морское правило не работало. Не всегда после самого темного часа наступает рассвет, вдруг понял он. Никакого рассвета не будет.

Дождливым утром в свой пятьдесят девятый день рождения, пришедшийся на четверг, глядя на пустую бутылку водки и на уведомление о выселении за неуплату, Авила собрался с духом, достал из шкафа табельный пистолет, зарядил его и приставил к виску.

– Perdóname[63], – прошептал он, закрыв глаза. И нажал на спусковой крючок. Звук оказался каким-то очень тихим. Щелчок, а не выстрел. Ко всему прочему и пистолет отказался стрелять. Дали знать о себе годы, проведенные дешевым парадным пистолетом без чистки в пыльном шкафу. Даже на этот шаг, в сущности трусливый, Авила оказался не способен. В бешенстве он направил пистолет в стену. На этот раз прозвучал оглушительный выстрел. Авила почувствовал, как его икру словно обожгло, и пьяный туман в голове на мгновение сменился вспышкой невыносимой боли. Визжа, он упал на пол и схватился за ногу, из которой текла кровь.

Перепуганные соседи колотили в дверь, выли полицейские сирены, и вскоре Авила оказался в областной больнице Севильи Сан-Лазар, где ему пришлось давать объяснения, каким образом, пытаясь покончить с собой, он прострелил себе ногу.

На следующее утро в палате, где лежал униженный и оскорбленный адмирал, появился посетитель.

– Вы плохой стрелок, – сказал молодой человек. – Неудивительно, что вас отправили в отставку.

Прежде чем Авила успел ответить, посетитель раздвинул шторы, и палату залило солнечным светом. Авила зажмурился, а когда вновь открыл глаза, заметил, что парень накачанный, с хорошо развитой мускулатурой. На нем была футболка, а на футболке – лик Иисуса Христа.

– Меня зовут Марко, – сказал он с андалузским акцентом. – Я ваш инструктор по реабилитации. Я сам попросился к вам, потому что нас кое-что связывает.

– Служил? – спросил Авила, заметив его отрывистую манеру говорить.

– Нет. – Парень пристально посмотрел на Авилу. – Я тоже был там в воскресенье. В соборе. Во время террористической атаки.

Авила с недоверием посмотрел на него:

– Ты был там?

Парень закатал штанину и показал протез.

– Понимаю, вы прошли через ад. А я вот играл в футбол, меня брали в профессиональную команду. Так что не ждите от меня большого сочувствия. Я считаю, Бог помогает тем, кто способен помочь себе сам.

Авила не успел опомниться, как Марко посадил его в инвалидную коляску, привез в небольшой тренажерный зал и поместил между параллельными брусьями.

– Будет больно, – предупредил он, – но надо попытаться дойти до конца. Дойдете и отправитесь на завтрак.

Боль была невыносимой, но жаловаться одноногому не поворачивался язык, и Авила, стараясь максимально помогать себе руками, кое-как дотянул до противоположного конца брусьев.

– Отлично, – сказал Марко. – Теперь обратно.

– Но ты же сказал…

– Да, сказал. Но соврал. Давайте обратно.

Авила с удивлением посмотрел на Марко. Адмиралом уже так давно никто не командовал, что ему стало даже интересно. Это заставило его снова почувствовать себя молодым – как в те далекие годы, когда он был зеленым новобранцем. Авила повернулся кругом и заковылял обратно.

– Скажите, – спросил Марко, – вы посещаете службы в кафедральном соборе?

– Нет.

– Страх?

Авила покачал головой:

– Ненависть.

Марко рассмеялся:

– Понятно. Небось монашки советовали простить террористов?

Авила замер на брусьях.

– Точно.

– Мне тоже советовали. Я пытался. Не получилось. – Он усмехнулся. – Монашки давали нам плохие советы.

Авила посмотрел на лик Христа на футболке.

– Но ты, судя по всему, по-прежнему…

– Конечно. Я христианин. Еще более истовый, чем прежде. Мне посчастливилось найти свое дело – помогать жертвам врагов Господа.

– Благородное дело, – с завистью сказал Авила. Его собственная жизнь без семьи и флота лишилась всякого смысла.

– Великий человек возвратил меня к Богу, – сказал Марко. – И, между прочим, этот человек – папа. Я много раз встречался с ним лично.

– Не понял. С папой римским?

– Ну да.

– С…главой католической церкви?

– Да. Если хотите, могу и вам устроить аудиенцию.

Авила смотрел на парня, как на сумасшедшего:

– Ты можешь устроить мне аудиенцию у папы?

Марко, похоже, обиделся.

– Понимаю, вы большая шишка, адмирал и все такое. Вам трудно представить, что какой-то инструкторишка из Севильи имеет доступ к викарию Иисуса Христа. Но я не вру, я могу устроить вам встречу с ним. Возможно, он и вам поможет вернуться в церковь, как мне.

Авила повис на брусьях, совершенно не представляя, что на это ответить. Он боготворил тогдашнего папу – непреклонного консервативного лидера, строгого традиционалиста. К несчастью, на него ополчился весь современный мир, и ходили слухи, что скоро под давлением либералов он будет вынужден покинуть свой пост.

– Для меня, конечно, большая честь встретиться с ним, но…

– Хорошо, – прервал его Марко. – Постараюсь завтра это устроить.

У Авилы не укладывалось в голове, что на следующий день он окажется в святая святых, с глазу на глаз с великим человеком, который с высоты своего авторитета преподаст ему самый главный в жизни урок веры.

Путей спасения много.

Всепрощение – не единственный путь.

Библиотека на первом этаже Королевского дворца Мадрида представляет собой череду пышно декорированных залов, в которых хранятся тысячи бесценных томов, включая украшенный миниатюрами «Часослов» королевы Изабеллы, личные Библии нескольких королей и свод законов времен Альфонсо XI в кованом окладе.

Гарза почти бегом ворвался в библиотеку, не желая надолго оставлять принца наверху в лапах Вальдеспино. Он до сих пор не мог осмыслить новость, что всего три дня назад епископ встречался с Эдмондом Киршем и никому об этом не сказал. Даже после сегодняшней презентации и убийства Кирша.

Гарза шел по просторному полутемному залу библиотеки к пиар-координатору Монике Мартин. Она ждала его со светящимся в полумраке планшетом.

– Понимаю, сеньор, вы заняты, – сказала Мартин, – но сейчас дорога каждая минута. Я поднялась к вам наверх, потому что наш центр безопасности получил очень тревожное электронное письмо от ConspiracyNet.com.

– От кого?

– ConspiracyNet – популярный конспирологический сайт. Там любят дешевку, пишут на школьном уровне, но у них миллионы читателей. Это не фейковые новости, у сайта вполне приличная репутация в конспирологическом сообществе.