Жаль, Эдмонд не увидел, какой глобальный интерес вызвало его открытие, подумал Лэнгдон. Но парадокс в том, что этот интерес был вызван прежде всего гибелью Эдмонда. Если бы не убийство, аудитория была бы куда меньше.

– А вы, профессор, – спросил Уинстон. – Вы что будете делать?

Лэнгдон пока не задумывался об этом. Наверное, поеду домой. Но тут же понял, что это не так просто: багаж – в Бильбао, телефон – на дне реки Нервьон. Хорошо, хоть кредитка с собой.

– Могу я попросить тебя об одолжении? – спросил Лэнгдон, направляясь к велотренажеру Эдмонда. – Я вижу, там заряжается телефон. Ты не возражаешь, если я…

– Вы хотите взять его? – весело спросил Уинстон. – Думаю, что сегодня вы его заслужили. Считайте, это подарком на память.

Лэнгдон улыбнулся и взял телефон – точно такой же, как тот, что Амбра уронила с крыши. Очевидно, у Эдмонда их было несколько.

– Уинстон, скажи, пожалуйста, ты знаешь пароль Эдмонда?

– Да. Но в Интернете про вас пишут, что вы мастер взламывать коды.

Лэнгдон помрачнел:

– Послушай, Уинстон, я слишком устал, чтобы разгадывать загадки. Вряд ли я угадаю шестизначный код.

– Нажмите кнопку подсказки.

Лэнгдон изучил экран смартфона и нажал кнопку подсказки.

На дисплее появилось четыре буквы ПДШЗ.

Лэнгдон покачал головой:

– Пост-депрессивная шизоидная зависимость?

– Нет, – ответил Уинстон со своим специфическим смешком. – Пи до шестого знака.

Лэнгдон удивленно округлил глаза. Серьезно? Он напечатал 314159 – первые шесть цифр числа «пи» – и телефон разблокировался.

На главном экране меню была всего одна строчка:

Лэнгдон невольно улыбнулся. Очередное проявление «скромности» Эдмонда. Опять Черчилль. Что, впрочем, неудивительно. Наверное, самое знаменитое его высказывание.

Немножко поразмыслив, Лэнгдон решил, что Эдмонд оказался не так уж нескромен и не так уж далек от истины. Всего за четыре десятка лет жизни знаменитый футуролог сильно повлиял на ход истории. Сегодняшнюю презентацию не скоро забудут. И это не считая его вклада в развитие новых технологий. К тому же, судя по неоднократным публичным заявлениям, все свои миллиарды Эдмонд завещал на то, что считал залогом будущего процветания, – образование и защита окружающей среды. Даже трудно представить, какой гигантский толчок к их развитию могут дать деньги Эдмонда.

У Лэнгдона сжималось сердце, когда он думал о покойном друге. И вдруг почувствовал, что близок к очередному приступу клаустрофобии – несмотря на прозрачные стены. Надо срочно выйти отсюда. Он посмотрел вниз – Амбры уже не было.

– Мне пора, – поспешно проговорил Лэнгдон.

– Понимаю, – откликнулся Уинстон. – Если понадобится помощь в организации отъезда, нажмите кнопку на смартфоне Эдмонда. Канал связи зашифрован. Так что полная конфиденциальность гарантирована. Думаю, догадаетесь, какую кнопку нажимать?

Лэнгдон посмотрел на экран и заметил иконку с большой буквой W[128].

– Спасибо, Уинстон. Ты же знаешь, я специалист по кодам.

– Отлично. Надеюсь, вы помните, я доступен ровно до часа дня.

Лэнгдону было очень жаль расставаться с Уинстоном. Очевидно, следующие поколения людей будут не так эмоциональны в общении с машинами.

– Уинстон, – сказал Лэнгдон, направляясь к вращающейся двери. – Несмотря ни на что, поверь, Эдмонд бы гордился тобой сегодня.

– Очень великодушные слова с вашей стороны, – ответил Уинстон. – Он бы гордился и вами. Я уверен. До свидания, профессор.

Принц Хулиан бережно укрыл плечи отца, аккуратно подоткнул одеяло. Несмотря на настояния врачей, король вежливо отказался от дальнейшего лечения – попросил отключить аппаратуру и убрать капельницу с обезболивающими препаратами и физраствором.

Хулиан видел, ему осталось совсем немного.

– Отец, – прошептал он. – У вас что-то болит?

Врач на всякий случай оставил на столике у кровати бутылочку с морфием для внутреннего приема.

– Ничуть. – Король слабо улыбнулся сыну. – Мне так спокойно. Ты позволил открыть тайну, которую я хранил долгие годы. И я благодарен тебе.

Хулиан взял отца за руку – наверное, впервые с тех пор, как был ребенком.

– Все хорошо, отец. Спи.

Король умиротворенно вздохнул, закрыл глаза и спустя секунду ровно задышал во сне.

Хулиан поднялся и приглушил свет в палате. Из коридора, приоткрыв дверь, заглянул встревоженный Вальдеспино.

– Нет-нет, он просто спит, – успокоил его Хулиан. – Побудьте с ним. Я вас оставлю.

– Спасибо. – Вальдеспино вошел в палату. Его худое лицо казалось призрачным в свете луны за окном.

– Хулиан, – прошептал он, – то, что ваш отец сказал вам сегодня… было очень тяжело для него.

– Как и для вас. Я почувствовал это.

Епископ кивнул.

– Может быть, для меня еще тяжелее. Спасибо вам за участие. – И он мягко тронул принца за плечо.

– Это я должен благодарить вас, – сказал Хулиан. – После смерти матери прошло столько лет… отец больше не женился. Я всегда считал, что он очень одинок.

– Ваш отец никогда не был одинок, – возразил Вальдеспино. – Так же, как и вы, Хулиан. Мы оба очень сильно вас любили. – Епископ грустно рассмеялся. – Забавно. Брак ваших родителей – не их решение. Ваш отец всю жизнь искренне заботился о вашей матери, но после ее смерти, думаю, осознал, что должен быть честен с самим собой.

Отец не женился, подумал Хулиан, потому что у него уже была любовь.

– Но ваша вера… – начал Хулиан, – не возникало ли внутреннего конфликта?

– Конфликт был очень глубокий, – честно ответил епископ. – В таких вопросах наша вера чрезвычайно сурова. В юности я сильно страдал. Осознав свои «наклонности», как это называлось тогда, я впал в депрессию и не знал, как жить дальше. Меня спасла одна монахиня. Помню, она взяла Библию и прочитала строки о том, что Господь приемлет все виды любви. Но при одном условии – любовь должна быть духовной, неплотской. Я стал священником, дал обет целибата, и это открыло мне возможность безгранично любить вашего отца, но оставаться чистым перед Господом. Наша любовь всегда была только платонической и вместе с тем всеобъемлющей. Чтобы остаться рядом с королем, я отказался от кардинальского сана.

Хулиан вспомнил слова, которые много лет назад сказал ему отец.

Любовь не повинуется никому. Мы не можем заставить себя полюбить кого-то. И точно так же не можем разлюбить. Любовь выбирает нас, а не мы ее.

Сердце Хулиана сжалось: Амбра!

– Она позвонит. – Вальдеспино внимательно посмотрел на принца.

Хулиана всегда поражала фантастическая способность епископа заглядывать прямо в душу.

– Может быть, – ответил принц. – А может, и нет. Она ведь очень упрямая.

– И вы любите ее за это тоже, – улыбнулся Вальдеспино. – Править страной нелегко в одиночку. Сильный партнер будет кстати.

Хулиан понял, что епископ говорит и о своем партнерстве с королем. И вместе с тем сейчас он неофициально благословил союз принца с Амброй.

– Сегодня в Долине Павших, – заговорил Хулиан, – отец дал мне необычные напутствия. Они вас не удивили?

– Ничуть. Он попросил вас сделать то, о чем сам всегда мечтал. Но ему сложно было совершить такой шаг по политическим причинам. Вы отстоите от эпохи Франко еще на одно поколение, и, возможно, вам будет легче.

Хулиана обрадовала возможность почтить отца именно таким образом. Меньше часа назад, сидя в кресле-каталке в мавзолее Франко, король рассказал принцу о том, какой он видел Долину Павших в будущем.

– Сын, когда ты станешь королем, люди каждый день будут требовать, чтобы ты разрушил это подлое место, взорвал его, похоронил навсегда в горном ущелье. – Король смотрел на Хулиана пронзительным взглядом. – Умоляю: не поддавайся этому давлению.