Лэнгдон снова коснулся ее плеча.

– Здесь вы в полной безопасности.

– Нет! – прошептала она с нажимом. – Здесь происходит то, чего вы не понимаете. Нам с вами надо бежать отсюда. Немедленно!

– Мы не сможем сбежать, – возразил Лэнгдон. – Иначе мы никогда…

– Пожалуйста, выслушайте меня, – настаивала Амбра. – Я знаю, как помочь Эдмонду.

– Что? – Лэнгдон подумал, что она все еще не в себе. – Эдмонду уже ничем нельзя помочь.

– Нет, можно, – сказала она тоном абсолютно нормального человека. – Но сначала нам необходимо попасть в его дом в Барселоне.

– О чем вы говорите?

– Пожалуйста, послушайте внимательно. Я знаю, чего бы сейчас хотел от нас Эдмонд.

Амбра Видаль перешла на едва слышный шепот. Она говорила секунд пятнадцать, и сердцем у Лэнгдона билось все быстрее.

Договорив, Амбра посмотрела на него с вызовом:

– Теперь вы понимаете, почему нам надо бежать?

Лэнгдон кивнул, не сомневаясь ни секунды.

– Уинстон, – сказал он, обращаясь к своему гиду, – ты слышал, что сейчас говорила мне Амбра?

– Да, профессор.

– Тебе все это уже было известно?

– Нет, профессор.

Теперь Лэнгдон подбирал слова особенно тщательно:

– Уинстон, я не знаю, способны ли компьютеры испытывать чувство преданности своим создателям. Но если ты способен, то вот твой момент истины. Нам очень нужна твоя помощь.

Лэнгдон двинулся к трибуне, не выпуская из виду Фонсеку, который все еще разбирался с «Убером». Амбра медленно шла к центру зала, разговаривая по телефону или делая вид, что разговаривает, именно так, как велел ей Лэнгдон.

Скажите Фонсеке, что вам надо позвонить принцу Хулиану.

У трибуны Лэнгдон задержал взгляд на бесформенном холмике под одеялом. Эдмонд. Осторожно отвернул край одеяла, которым Амбра накрыла тело. Глаза Эдмонда, всегда полные огня, потухли и выцвели, на лбу багровела рана. Лэнгдон вздрогнул, сердце учащенно забилось от жалости и гнева. Он вспомнил, как впервые встретил одаренного вихрастого юношу, полного надежд. За короткий срок Эдмонд успел сделать так много. И вот сегодня у кого-то поднялась рука уничтожить гения – чтобы мир никогда не узнал о его открытии.

Я должен сделать все, чтобы великое открытие моего бывшего студента не было утрачено безвозвратно.

Чуть отступив, так, чтобы трибуна мешала Фонсеке его видеть, Лэнгдон опустился на колени рядом с телом Эдмонда, закрыл глаза и молитвенно сложил руки.

Молитва над телом атеиста… какая ирония. Лэнгдон едва не улыбнулся. Эдмонд, дружище, знаю, тебе не понравилось бы, что кто-то молится за тебя. Не сердись, это не совсем молитва.

Внезапно его охватила тревога. Я сказал тогда Эдмонду, что епископ не представляет опасности. А если Вальдеспино причастен к убийству? Лэнгдон постарался выбросить эту мысль из головы.

Убедившись, что Фонсека на него больше не смотрит, Лэнгдон наклонился над телом друга и осторожно достал из внутреннего кармана его кожаной куртки огромный бирюзовый смартфон.

Краем глаза он заметил, что Фонсека по-прежнему пререкается с «Убером» и, похоже, следит только за Амброй. Она же, делая вид, что целиком поглощена телефонным разговором, все дальше и дальше уходила от агента.

Лэнгдон посмотрел на смартфон Эдмонда.

Придется, друг, тебя еще потревожить.

Он осторожно приподнял уже почти остывшую правую руку Кирша и прижал его указательный палец к скан-диску на экране.

Телефон кликнул и разблокировался.

Лэнгдон быстро вошел в меню установок и отключил режим защиты. Блокировка отключена. Потом положил телефон в карман и накрыл тело Эдмонда пледом.

Издалека донесся вой полицейских сирен. Амбра стояла в центре пустого зала с прижатым к уху телефоном, всем своим видом демонстрируя, что погружена в разговор. Фонсека не спускал с нее глаз.

Поторопись, Роберт.

Несколько минут назад, выслушав Амбру, Лэнгдон решил: надо действовать. Она рассказала ему о недавнем разговоре с Киршем. На днях в этом самом зале Эдмонд обсуждал с ней последние детали предстоящего мероприятия и прервался ненадолго, чтобы выпить третий за вечер смузи из шпината. Амбра заметила, что он сильно исхудал и выглядит переутомленным.

– Извини, Эдмонд, боюсь, веганская диета тебе не подходит. Ты бледный и слишком похудел.

– Похудел? – рассмеялся Эдмонд. – Да кто бы говорил!

– Ну, про меня этого не скажешь!

– Не кипятись, – подмигнул он ей. – Ты выглядишь отлично. А что до моей бледности, то просто надо отдохнуть. Я же компьютерный маньяк – дни и ночи за монитором.

– Но ты скоро предстанешь перед всем миром, и хороший цвет лица не помешает. Побудь завтра на воздухе. Или напиши такую программу, чтобы загореть от монитора.

– Отличная идея, – оживился Эмонд. – Советую запатентовать. – Он засмеялся. – Так. Тебе понятно, что за чем будет в субботу?

Амбра, просматривая сценарий, кивнула.

– Я провожаю гостей в малый зал, потом мы все идем в шатер, где они смотрят твое вступительное видео, потом ты волшебным образом возникаешь на трибуне, вот тут. – Она показала место на схеме. – И с трибуны ты возвестишь о своем открытии.

– Все верно, – сказал Эдмонд. – С одним маленьким уточнением. – Он улыбнулся. – Мое появление на трибуне будет как своего рода антракт: я хочу лично поприветствовать гостей, попросить всех устроиться на одеялах поудобнее и расслабиться перед второй частью – мультимедийной презентацией открытия.

– То есть презентация открытия тоже записана, как и вступление?

– Да. Закончил пару дней назад. Мы живем в эпоху визуалов. Мультимедийная презентация куда интереснее, чем рассказ какого-то ученого, вещающего с трибуны.

– Ты не какой-то ученый, – возразила Амбра. – Но, думаю, ты прав, презентация интереснее. Как бы я хотела увидеть ее!

Амбра знала: в целях безопасности запись презентации хранится на защищенном сервере Эдмонда. Трансляция в музее пойдет с этого удаленного сервера.

– Кто запустит трансляцию, ты или я? – спросила она.

– Я. – Эдмонд достал телефон. – С помощью этой штуки. – Он помахал перед Амброй своим огромным бирюзовым смартфоном с мозаикой в стиле Гауди. – Это будет часть шоу – я соединюсь со своим сервером по защищенной линии.

Эдмонд нажал несколько кнопок, раздался гудок и установилось соединение.

Прозвучал механический женский голос: «Добрый вечер, Эдмонд. Введи, пожалуйста, пароль».

Эдмонд улыбнулся:

– И тут в прямом эфире, на глазах у всех, я ввожу пароль, и трансляция начинается – здесь и по всему миру.

– Эффектно, – восхищенно сказала Амбра. – Смотри только, не забудь пароль.

– Да, это был бы конфуз.

– Надеюсь, он у тебя записан, – иронично заметила она.

– Не кощунствуй, – рассмеялся Эдмонд. – Компьютерщики никогда не записывают пароли. Но не волнуйся. В нем всего сорок семь знаков. Так что я его не забуду.

Амбра взглянула изумленно:

– Сорок семь знаков?! Эдмонд, но ты же не можешь запомнить четырехзначный пин-код электронного пропуска в музей! И собираешься ввести по памяти последовательность из сорока семи случайных знаков?

Он снова рассмеялся – реакция Амбры забавляла его.

– Это не случайные знаки, – заговорщицки прошептал он. – Это моя любимая стихотворная строка.

– Ты выбрал стихотворную строчку в качестве пароля?

– А что такого? В ней как раз сорок семь знаков.

– Не очень-то надежно.

– Разве? Думаешь, сможешь угадать мою любимую стихотворную строку?

– Я думала, ты вообще не любишь поэзию.

– Вот именно. Но даже если кто-то узнает, что пароль – стихотворная строчка, и каким-то чудесным образом выберет ее из миллионов других, ему еще надо знать очень длинный телефонный номер, чтобы соединиться с моим защищенным сервером.

– Тот самый номер, который ты только что набрал?