Но я отвлеклась, вернёмся к ракушкам, к аури. Вспомнила о них, Ментал, когда встал вопрос, как проекты объединить. Что есть ракушки аури, они же де-не, как называли их в древности? Наряду с волшебным жемчугом, это денежные единицы. И первые, и единственные, ибо нигде, кроме как в Ундинионе, идея денег, универсальных единиц, не прижилась. В своё время, когда ещё были людьми, а не модулями, разговорились об этом с Самшитом, состоялась дискуссия. Он-то, собственно, мне об аури и рассказал. Тогда спорили, выводили модели, почему идея денег не подошла остальной ойкумене, не вытеснила свободный обмен. Не подошла, сложно представить, даже Плеяде! Хотя с Плеядой момент сложный, там велика вероятность, что повлияли цверги.

Но я снова отвлекаюсь, Ментал. Перейдём от «тогда» к «теперь», к узору, который я из аури вывела. Это Единая денежная система, ЕДС. Представилось так: проекты – острова, сотни и тысячи, а ЕДС – тот океан, то пространство, которое их объединит. Далее, как говорится , был лишь вопрос техники, разрешила его при содействии Совета быстро. Там, в пространстве мира, смысл денежных единиц сложно понять, сложно узреть, но здесь, за гранью, он очевиден. Это первый и пока единственный регулятор, который можно назвать общим, с охватом ойкумены полностью.

Лиловым было небо, лиловым был океан, и Фафф тонул в нём, а Аиртон пытался вытащить. Самого его держало в воздухе заклинание левитации, тело заключено в панцирь тяжёлой брони, выдвинутые на поршнях манипуляторы опущены в воду. Наконец ухватили, сомкнулись, и Аиртон рванулся, потянул. Фафф высунулся из воды до пояса, но так и замер, удерживаемый какой-то силой.

– Давай же, – прохрипел Аиртон, – шевелись, освобождайся!..

Фафф задрал голову, попытался что-то сказать, но вместо слов изо рта выплеснулась лиловая влага, ударила мощной струёй. Словно бы и он сам уже стал частью этой системы – лилового неба и лилового океана, слитых через линию горизонта в одно. Броня Аиртона не выдержала удара струи, проломилась, и лиловая влага проникла сквозь поры, разбежалась по жилам. Разум же воспринял слова, произнесённые то ли Фаффом, то ли той сущностью, что им завладела:

– Если загорится вода, то как её потушить? А она загорится, обязательно загорится, жди…

Так и стало: вода вдруг обернулась огнём, и Аиртон горел в нём, плавился вместе с бронекостюмом, пока не закипели элариевые вставки, прекращая тем самым действие заклинаний, в том числе и левитации. И как только полёт прекратился, он рухнул в лиловое, и стал им…

Проснулся Аиртон с ноющей болью в левой руке, как будто и правда была обожжена. Сны с участием Фаффа преследовали его с летнего пика, но огня в них до настоящего момента не было, и огонь этот пустотнику не понравился. Универсальный помощник, несомненно, определил бы уже и характер эфирного нарушения, и его тяжесть, и никуда было б не деться от терапии, но на наблюдение за личным отсеком Аиртон поставил запрет. Доступ помощник мог теперь получить только в двух случаях: либо неотложная аварийная ситуация, либо прямое обращение самого Аиртона. А что делать, если иначе не мог, и даже на Григле ему требовалась комната уединения?

– Универсал, как там обстановка? – спросил Аиртон в пространство, сбрасывая одеяло из особой противопыльной материи. – Всё в порядке?

Зона Аиртону досталась новая, соответственно и новый универсальный помощник. Как установил из разговоров с другими смотрителями, общим правилом было подыскивать для помощника имя. В зависимости от того, как тот работал, какой, так сказать, имел характер. Аиртон же в этом смысле был исключением, а может, просто не пришло ещё его время. Так или иначе, использовал он скорее не имя, а сокращение – Универсал.

– Да, – отозвался помощник, – всё в порядке. Установки работают в стандартном режиме, аномалий в ближайшее время не предвидится. В районе исходного портала возможна небольшая песчаная буря, но не сейчас – ближе к вечеру. Вывести на воздушный экран атмосферную модель?

– Нет, – сказал Аиртон, – в главном зале покажешь. Я скоро, только приму душ и позавтракаю.

– Помощь кухонного и душевого големов требуется?

– Нет, справлюсь сам.

На Григле Аиртон был смотрителем – следил за зоной распределения ресурсов. Имелись подобные зоны на каждой планете системы, почти на всех спутниках, на многих из астероидов. Строения были схожего: транспортные ленты, протянувшиеся между портальными окнами, а на лентах субматериал того или иного рода, или даже волшебное вещество. В самом рабочем процессе, кстати, крылась ирония, так как не столько Универсал был помощником Аиртону, сколько Аиртон – ему.

– Не нравится мне, как наш исходный работает, – Аиртон в главном зале, просматривает отчёт за сутки, соотносит с данными атмосферной модели. – А если ещё и буря…

– Допускаю, что для полного анализа ситуации, – отзывается Универсал, – моих ментальных возможностей недостаточно. Предложение: построим модель вместе.

Изменив одну из диаграмм, выведенных на экран ра-мы, Аиртон говорит:

– Да, начинай, и учти вот эту поправку…

Базы распределения ресурсов называли «пузырями», поскольку каждая была защищена либо силовым куполом, либо силовым коконом. Шла энергия на силовое поле непосредственно от транспортной линии, потому помещались база и линия всегда рядом. На Григле процесс был поставлен на поток: как только работник заканчивал с одним участком, линия разбиралась и соединялась с базой, трансформируясь в единую машину. Совершался переход к следующему участку, где проходила обратная трансформа, и рабочий процесс начинался вновь. Зона Аиртона соседствовала ещё с пятью, но лишь с тремя из смотрителей у него сложились отношения, выходящие за рамки рабочего процесса – Радимом, Максимом и Нифеей. Дружескими, впрочем, их тоже было не назвать, скорее где-то между дружбой и работой. Всё же каждый из них был СпП, и каждый жил в своём личном «пузыре».

На панели вспыхивает сигнал вызова по особому каналу. Это связь с Береникой, связь с матерью. Как выяснилось, Никандр и Береника когда-то работали вместе, причём пара в магическом смысле была состоявшаяся – приняли участие не в одном проекте, но затем он отправился на Салму, а она осталась на Унике. Связь, тем не менее, поддерживали, так и договорились об устроении секретного канала между сыном и матерью. О том, нужно ли это ему самому, Аиртона не спрашивали, просто поставили перед фактом. Потому сперва он разозлился и даже какое-то время особый канал игнорировал, но затем пришлось признать свою неправоту. Казалось бы, ничего особенного: мать всего лишь сообщала о том примечательном, что происходило на Унике (пусть и с большим добавлением информации засекреченной), но именно благодаря им, сообщениям матери, Аиртон не погрузился окончательно в мир внутренний, мир своего Я-элемента, оставался и в мире внешнем, по-прежнему сохранял к нему интерес.

– Сообщение по внешней связи, – говорит Универсал. – Мне принять, или продолжим расчёты?

Левую руку Аиртона вновь начинает покалывать, затем приходит и жжение. Уже знает, о чём скажет мать: с Фаффом что-то не так. И он бы предпочёл пропустить, игнорировать, но говорит:

– Да, прервись и прими.

– Хорошо, – отзывается Универсал, – вывожу на главный экран.

Сообщение, разумеется, идёт в записи, уровень качества, как и всегда, низкий, а уровень защиты предельно высок.

– Не уверена до конца, но, кажется, твой былой напарник погиб, – говорит Береника. – Авария у Великого Рифа, по предварительным данным из группы не выжил никто. Но это, повторюсь, только по предварительным данным. Как только узнаю что-то ещё, сообщу.

«Нет, – подумал Аиртон, – ошибки здесь нет. У меня надёжный источник – поселившееся в левой руке пламя». Будто бы наяву он услышал слова: