Как я ни старался все эти дни искоренить свои "неправильные" инкубские повадки, ничего у меня не вышло. Возможно, только усугубилось. Хотя с уверенностью я не мог сказать. Но одно я точно знал: теперь моё сердце было разделено надвое. Как в бессмысленных человеческих любовных историях, которые за свою жизнь я прочёл множество (благодаря матери, которая считала, что сможет вырастить меня приверженцем "традиционных отношений" на чтении историй о смазливых красавицах, которые по задумке должны были вызывать у меня интерес, потому что боялась, что инкуб во мне возьмёт верх, и я начну засматриваться на мужчин). Теперь я понимал, что спорить со своей природой бесполезно. Всё равно бы настал тот момент, когда я захотел бы сказать какому-нибудь эльфу или инкубу, что я люблю его.
Кстати, у инкубов, вопреки распространённому мнению, нет жуткой тяги к физической любви. Зачастую нам сполна хватает прикосновений, поцелуев и лёгких объятий. Конечно, если же наши партнёры не желают большего. Инкуб, нашедший себе половину был величайшей редкостью, таких и в наше время можно по пальцам пересчитать. Тем более, что теперь наш вид считается вымирающим, и это приводит меня в глубокое уныние.
Когда эльфийки выбились из сил (а это было немудрено при их тяжёлом грузе), мы остановились. Чёрез час стало совсем тихо - все легли спать. Только ночные птицы издавали своё уханье со зловещим спокойствием, от которого меня бросало в дрожь. Я не спал уже третий день и теперь сидел, охраняя своих спутников и нашу провизию.
Ночь в лесу была почти оглушительной. Редкие резкие звуки животных никак не разнообразили здешнюю жуткую давящую тишину. Остальное же время тут было нестерпимо тихо, настолько, что порой казалось, будто я оглох. Даже ветер не шуршал в ветвях, и в этом мне чудился плохой знак.
Я старался не терять из виду Акиру, она помогала мне сохранить присутствие духа, как вдруг что-то тронуло дерево, стоявшее от меня дальше всех. Темнота около векового ствола будто клубилась, она будто собралась в небольшую бесформенную массу, которая глядела в мою сторону.
Я заметил её совершенно случайно, когда разминал шею. Звуков темнота не производила никаких, будто там и вовсе ничего не было, но я точно видел, что возле дерева что-то есть. Когда это "что-то" немного отошло в сторону, я застыл, наблюдая за ним. Сперва я почувствовал, как холодеют кончики пальцев, но когда тьма сделала ещё несколько шагов от дерева, ужас разлился по всему телу. Темнота клубилась и на глазах становилась больше, а потом будто пригнулась к земле.
Всё это не заняло и десяти секунд, но моё сердце уже готово было остановится от увиденного.
А затем я понял, что тьма пригнулась, чтобы атаковать меня. Это и было последней каплей.
Я закричал, чтобы проснулись остальные. Первой от моего крика очнулась Рауйюили. Эльфийка сонно потёрла глаза, посмотрела на меня, проследила мой полный ужаса взгляд и тоже закричала, но это был не просто вопль, а целое предложение на неизвестном мне языке. Я смотрел на женщину, которая немного наклонилась вперёд на полусогнутых ногах, будто оборонялась. Она продолжала кричать что-то, в то время как её сёстры и Хейн тоже вскакивали со своих мест.
Я с удивлением отметил, что в темноте кожа эльфиек отливает синим светом, что делало их похожими на три светляка. Но эта мысль быстро покинула мою голову, потому что тьма кинулась в нашу сторону.
Признаюсь, в ту ночь я очень плохо соображал, потому что уже начинал хотеть спать, поэтому всё расплывалось перед глазами. Лишь в последний момент я заметил, что тьма клубится в шаге от меня, а потом она окутала меня.
Ощущения, вызванные прикосновением к этому существу, были непередаваемыми. Меня будто одновременно пронзила боль тысячи умирающих, меня убила сотня ударов в сердце, но в то же время я будто вознёсся над землёй, будто я перестал существовать, как её порождение. Сердце занималось, и я готов поклясться, что оно остановилось на несколько секунд. Не знаю, сколько времени эта тварь держала меня в своих чёрных объятьях, но ощущение полёта ушло, оставив место лишь для жуткой боли, которая нарастала с каждой секундой. Я пытался закричать, но тьма проникла мне в горло, едва я открыл рот. Когда я начал размахивать руками, они как-то неестественно выгнулись, что сопровождалось дикой болью. Потом я с ужасом ощутил, что тьма холодной волной распространилась по всему телу, она заполнила каждую клеточку, выворачивая её. Когда послышался хруст, и болью налились мои ноги, я понял, что падаю. Кости были сломаны, я едва не терял сознание.
А потом небытие всё-таки настигло меня, и я отрешился от дикой боли, так и не поняв, что со мной произошло...
Я открыл глаза, силясь вспомнить, почему мне так больно это делать.
Первое, что я почувствовал, это была дикая боль в ногах и руках. Не просто дикая, а зверская боль, какой я ещё никогда не ощущал. Когда я попытался приподнять голову, чтобы разглядеть что-нибудь кроме тёмно-зелёных крон деревьев, мне на плечи легли сразу несколько пар рук, что вызвало новую боль, не такую сильную, но тупую и пульсирующую. Я выдохнул, чтобы не закричать.
- Киона, - услышал я осторожный голос Хейна.
Хейн говорил со мной! И в его обращении было столько тревоги, что я чуть было не завопил от радости.
Я едва заметно кивнул, потому что шея тоже жутко болела. Самым странным мне показалось то, что ноги ощущались, как нечто тяжёлое, но неприятно тягучее. Будто в них не было костей.
Хейн снова заговорил:
- Та тварь сломала тебе почти все кости.
Я услышал сердитый возглас Маиайли, но голос звучал приглушённо, будто она была далеко от меня:
- Ты решил его осчастливить, когда он только очнулся?
Мой разум отказывался принимать ту информацию, которой меня одарил Хейн. Сломаны почти все кости? Что за чертовщина со мной творилась, что я изломан, как ненужная игрушка? Я собрал все силы, чтобы приподнять голову, но резкая боль остановила меня. Издав стон, я снова улёгся. Мои ощущения будто притупились - я ничего не мог понять: то, на чём я лежал, несомненно, было чем-то высоким, но я даже примерно не воспринимал, холодное оно или нет. Я с ужасом осознал, что не чувствую почти ничего ниже шеи. Кроме зверской боли.
- Что это было? - прохрипел я. Говорить оказалось не менее болезненно, чем шевелиться.
- Помнишь, ты говорил о каких-то монстрах леса? - вновь послышался голос Хейна. Не дожидаясь моего ответа, он продолжил: - Так вот, похоже, это был один из них.
Я попытался вспомнить то, когда я мог сказать Хейну что-нибудь о лесе, но память мирно спала.
- Ты хоть что-нибудь помнишь? - осторожно спросила Каайято, которая, по-видимому, сидела совсем близко ко мне.
- Нет, - отозвался я, стараясь не морщиться от боли.
Конечно, я не мог не помнить того, как какая-то тягучая темнота меня сдавила и почти убила, но я решил не упоминать об этом. Тем более, что в голове сейчас засела одна мысль...
- А где Акира?
Мой голос утонул в заливистом смехе девочки. Мне показалось, что она сидит довольно далеко от меня.
- Брат не увидел меня! Я спряталась!
Я через силу выдавил улыбку, что причинило мне боль. Казалось, любое движение доставляло муку.
- Ты быстро поправишься, - услышал я Каайято, которая положила мне на грудь ладонь, и я с удивлением обнаружил, что торс у меня оголён. Вопреки обыкновению, длинные тёмно-синие косы эльфийки были расплетены и вьющиеся пряди падали мне на кожу. - Ты уже почти полностью исцелил предплечья.
Я медленно сопоставлял всё услышанное с её словами.
- Сколько я уже так валяюсь? - спросил я, в тайне страшась услышать ответ.
Ответом мне было напряжённое молчание.
- Сколько? - почти истерично спросил я.
- Три дня, - тихо ответил Хейн.
Не знаю уж, на какой ответ я рассчитывал, но то, что я услышал затуманило мой разум, и я со стоном закрыл глаза. Тря дня было потрачено в пустую, и всё из-за меня. Чёрт. В тот момент я себя ненавидел. Но тут на ум пришла неожиданная мысль, почти никак не связанная с моим отвращением к себе: если перевоплотиться в дракона, наверняка кости срастутся быстрее. Ведь драконы славятся своей способностью к мгновенной регенерации.
