Отвинтив крышку, принц сделал несколько жадных глотков. Пузырьки обжигали горло, свербели в носу, но чудом спасшийся журналист ничего не замечал. Пил, пока не опустошил ёмкость.

— Р-рав!

— Ты ещё здесь, — Астери обернулся на зверька, — беги в стаю.

Сашера легла под зонтом и положила голову на лапы.

— Упрямый.

— Как и ты, — пророкотал низкий голос, — делаешь, после думаешь.

В тенях чащобы мерцали жёлтые глаза-монеты.

Щенок зарычал. Фаррел нащупал в мусоре палку и приготовился отбиваться.

— Кто ты?

— Друг.

Существо по-старчески закряхтело. Сломав ветки, из леса выбрался дракон.

Сашера испуганно прижалась к ноге принца, который впервые в жизни увидел гостя из туманной грани Фалькона. Пурпурная чешуя, словно припудренная алмазной крошкой, когти, пробивающие дыры глубиной с ладонь, шипы острее наконечников копья — взмах хвоста разрубит человека без единого звука. Идеальный убийца. Пусть неповоротливый, зато надёжный.

Принц облизал пересохшие губы. Что чудовищу ветка! Зубочистка в лапках муравья! И бежать некуда, разве что обратно в реку прыгнуть.

— Страх затуманивает разум, — дракон выпустил из ноздрей облачка пара, — почему ты боишься? Я твой друг. Успокойся, есть не буду.

Комары вились над головой Фаррела. Скованный ужасом, тот не слышал писка.

— Чего ты хочешь?

— Спасти Нию.

— Кто это?

Чешуекрылый усмехнулся:

— Коротка память у молодёжи, — из пасти чудища вырвались огненные искры, — забыл подругу дней суровых? Рыжую, бесстрашную. Готовую ради тебя вступить в игру без правил?

— Нину? Она с Хедлундами.

Принц помнил, как керр Астрих обманул герцога и перенёс жену и дочь.

— Уже нет. Ния искренна и доверчива, не ведает законов Лигурии. Такими, как она, легко манипулировать. Прикрыться благородными речами и использовать в собственных целях. Мне всё равно, чем разрешится спор богинь, но её обманывать не позволю. Если ваш мир рухнет, то я уведу Нию за собой.

В глазах дракона полыхнуло алое пламя. Фаррел ощущал исходящий от чешуекрылого жар. Тлели сосны, с земли поднимался пар.

— Что ты хочешь от меня? — принц чувствовал запах горелой травы.

— Я грозен, но неповоротлив и проиграю бой. Тебе она доверяет, — хвостом гость Лигурии высек зарубку на сосне, — прими каплю огненных сил и помоги вытащить Нию из капкана. В награду оставишь себе вторую сущность, если пожелаешь.

Берег окутала мгла.

— Дотронься до гребня.

— Нет! Отпусти! Отпусти!

Нина открыла глаза.

Тело била крупная дрожь, лоб горел от ледяного прикосновения. Ладонь пересекала тонкая царапина, словно росчерк острейшего когтя.

Позади хлопнула дверь.

— Что случилось? — Ариадна обняла девушку за плечи, — ты кричала.

— Кошмар приснился, — инспектор спрятала руку под палантин.

— Может, пройдёшь в спальню? Вечер, холодает.

— Нет, спасибо. Вдруг он вернётся до захода солнца?

— Тогда я заварю чай. Выпьешь, согреешься.

— Хорошо.

Дождавшись, когда женщина покинет балкон, Нина посмотрела на запястье. Из пореза по капле сочилась кровь, но страх заглушал боль. Богиня проникла в сон, и берёза в солнечном лесу обернулось драконницей, которая чудом не утянула Ракитину под корни с паучьими лапами. Слава богу, вырвалась. Почему выбрали её и как теперь задремать? Как закрыть глаза, зная, что опасная красавица наблюдает за ней? Савана, как сказал Астрих, наверняка придумает что-то другое. От любого из живых хранителей больше толку, чем от горе-инспектора. Они знают и помнят прошлые сущности, а она — случайная птица в стае хищников.

Когда бывший автоматизатор скрылся из виду, Нина и Ариадна зашли в особняк. Глухо скрипнула изъеденная ржавчиной дверь, и ветер всколыхнул волны пыли и опилок. Мебель на первом этаже сточили жуки, посреди гостиной устроили жилище муравьи. Люстры опутала толстая, словно рыболовная леска, паутина; бронзовые предметы покрыл чёрно-зелёный налёт, похожий на хлопья лишайника.

Второй этаж время пожалело. Выцветшая мебель, пятна плесени на ковре, запах сырости — зато на потолке ничего не шуршало и не сыпалось. С помощью подруги (Ракитина не воспринимала женщину как мать) инспектор очистила от пыли, мусора и выдвинула на балкон единственное целое кресло. Заброшенный дом морально давил на девушку, навевал тревожные мысли и словно погружал в далёкое прошлое. В годы, когда она жила в особняке и плела из верёвочек браслеты…

Шуршали заброшенные ветром листья. Закутавшись в шерстяной бирюзовый платок, который отыскала Ариадна, Нина устроилась в кресле и не заметила, как задремала. Глубокий сон — одно из лучших лекарств при ранениях. Плечо ныло, пальцы плохо гнулись, но девушка твердила себе, что не чувствует боли.

Зажглись фонарные столбы, железными деревьями выросшие посреди персикового сада. Звенела гонимая ветром жестяная банка, скрипели двери искорёженного автомобиля. По ту сторону асфальтированной дороги, среди молодых сосен, застряли продуктовые палатки, а на опушке птицы и белки воровали еду из пиццерии. Слава богу, Астрих погрузил людей в сон, иначе в городе бы воцарился хаос. Одни сошли бы с ума и забились в истерике, другие установили на улицах «закон джунглей», третьи украли всё, до чего дотянулись. Скорее бы граница между мирами восстановилась.

«Я помогу, — прозвучал в мыслях свистящий голос драконницы, — взамен на услугу».

— Прочь! — Нина сжала виски, — прочь из моей головы!

«Как знаешь…»

Девушка стиснула зубы. Всё ведает богиня! Всюду она!

— Ириния! — за спиной хлопнула дверь, и Ракитина ощутила мягкое прикосновение к плечу, — снова кошмар привиделся?

— Савана, — инспектор показала запястье. На ране запеклась кровь, — что ей от меня нужно? Предлагает помощь, но это медвежья услуга, ведь так? Насколько я поняла, все наши беды возникли из-за покровителей. Согласиться на условия драконницы — всё равно, что добровольно шагнуть в волчий капкан.

— Скорее всего. Сама не понимаю, почему Нерот — мой опекун — давным-давно не помешал Хазарду выпустить демона, — Ариадна осторожно коснулась пореза, — сильно болит? Намазать лечебным бальзамом?

— Можно. Хотя, это ерунда, по сравнению с плечом.

Нина взяла кружку из рук коллеги и глотнула чаю. Горячий и терпкий, он обжёг язык, но отвлёк от ненастных мыслей. Глядя, как кружится лимонная лодчонка, и танцуют чаинки-розочки, девушка чувствовала прилив сил.

Женщина принесла из комнаты стеклянный флакон с крышкой-цветком.

— В Фальконе есть исцеляющий источник, — собеседница аккуратно обрабатывала царапину, — я приходила в лес и готовилась к экзаменам в магистратуру. Пели птицы, цветы травы, всегда светило солнце — чудесное место, одним словом. Однажды поляну, где учила вопросы, заволок туман, и я ушла вглубь. Тропа привела в сосновую чащу, откуда тёк прозрачный ручеёк. Я окунула руки, и царапина на пальце — след от шипа розы — зажила. Место хорошо помню: неподалёку растёт кряжистая сосна, ветви украшены смолянистым ожерельем. Ствол в трещинах и изогнут подобно креслу, — платком она впитала излишки бальзама и закрыла склянку, — думаю, быстро отыщу.

— Фалькон… — нахмурилась инспектор, — это волшебный лес, да?

— Верно.

— Во снах я часто гуляла по дебрям вместе с пурпурным драконом. Он тоже существует, — Нина вспомнила шёпот, благодаря которому уклонилась от кинжала, — Аспен рассказывал сказки и давал советы.

— В чаще пересекаются четыре грани. В одной из них обитают чешуекрылые.

— Далеко от особняка?

— Примерно, полчаса пешего ходу.

Ракитина смотрела вдаль. За персиковым садом и пустошью, в сумерках чернел лес. Казалось, над тёмной полосой вьётся туман, от чужаков оберегая древнюю обитель. Дойти-то можно, но не этого ли хочет богиня? Выманить глупую птичку из гнезда?

— Ния, это не сказка. Это ключ к спасению. Теперь ты знаешь, где живёт Савана.