На сѣроватой поверхности снимка, черезъ лупу, были обнаружены въ совершенно неожиданныхъ мѣстахъ какія-то темныя точки, которыя своими контурами напоминали батареи

— Смотрите, полковникъ, — указывая тонкимъ ногтемъ — говорилъ начальникъ штаба, водя имъ по картѣ, — кажется, противникъ поставилъ нѣсколько новыхъ батарей. Нужно сейчасъ же отдать распоряженіе нашимъ артяллеристамъ. чтобы они напомнили нѣмцамъ о томъ, что въ нынѣшнюю войну нельзя бытъ легкомысленными и пренебрегать маскировкой.

Черезъ нѣсколько часовъ послѣ этого разговора съ линіи французовъ со свистомъ и грохотомъ полетѣли тяжелые снаряды. Какъ огромные шмели они разрывали плотный осенній воздухъ, глухо ударяясь въ сырую землю, вздымая кверху десятки тоннъ земли и вырывая огромныя воронки. Они почти съ математической точностью ложилисъ около тѣхъ темныхъ точекъ, которыя съ чрезвычайной точностью схватилъ фотографическій объективъ летчика.

Бомбардировка продолжалась нѣсколько часовъ.

На нее очень лѣниво, какъ бы нехотя, отвѣчали батареи противника.

Но напрасно тратили французы снаряды. Тѣ темныя точки, по которымъ они били, была лишь только крупныя толстыя бревна на подставкахъ, которыя съ высоты въ четырехъ тысячъ метровъ безусловно должны были запечатлѣться на фотографическомъ снимкѣ какъ артиллерійскія батареи.

Но не только много было работы начальнику артиллеріи въ подготовкѣ внезапнаго удара. Армейскіе штабы также лихорадочно работали, постепенно подтягивая не крупными соединеніями танковыя части и пѣхоту.

Усилилась ночная работа патрулей. Итальянцы все ближе и ближе, шагъ за шагомъ, старались отвоевать у французовъ пространство «ничьей земли».

Они доносили о каждомъ малѣйшемъ измѣненіи въ расположеніи противника, а полковые и батальонные командиры сейчасъ же указывали прикомандированнымъ къ нимъ артиллерійскимъ офицерамъ, какія пулеметныя гнѣзда и блиндажи, какіе полевые караулы, вооруженные тяжелыми пулеметами мѣшали бы будущему продвиженію пѣхоты.

Когда наступала ночь, германо-итальянскіе артиллеристы открывали по этимъ точкамъ огонь. Въ отвѣть на его французы начинали отвѣчать.

Свѣтящіеся снаряды, оставляя блестящую троекторію, прорѣзали фантастическими узорали темное осеннее небо. Взвивались, одна за другой, разноцвѣтныя ракеты, сливаясь красными, зелеными, серебристыми и золотистыми брызгами, гдѣ то около звѣздъ.

Стрѣляли преимущественно изъ легкихъ орудій. Германо-итальянскій штабъ не желалъ выдавать присутствіе въ этомъ секторѣ уже подтянутыхъ, установленныхъ и великолѣпно замаскированныхъ тяжелыхъ батарей.

При стрѣльбѣ легкія орудія выдвигались каждый разъ на другія мѣста. Это дѣлалось для того, чтобы французы не обнаружили тѣхъ позицій, съ которыхъ эти орудія должны будутъ бить въ день атаки.

Пока изъ ночи въ ночь вражеская артиллерія лишь ослѣпляла пулеметныя гнѣзда французовъ. Пока она лишь засыпала ходы сообщеній, ведущіе къ передовымъ постамъ.

Пока она лишь мѣшала французамъ вести огонь изъ легкихъ окопныхъ орудій бомбометовъ и винтовокъ. Въ это время итальянская пѣхота лихорадочно рыла окопы въ нѣсколькихъ шагахъ впереди, въ передовой укрѣпленной линіи и соединяла ихъ ходами сообщенія.

Когда затихала ночная тревога, когда начиналъ уже брезжить утренній разсвѣтъ, французскіе секреты видѣли на десятокъ шаговъ ближе къ себѣ свѣже вырытые противникомъ окопы, укрѣпленные мѣшками съ землей и обнесенные рогатками изъ колючей проволоки.

Сейчасъ же по нимъ открывался огонь, но германо-итальянскія батареи днемъ немедленно же начинали бѣшенно отвѣчать на него, стараясь прикрыть своимъ огнемъ только что продѣланную за ночь работу пѣхоты. Артиллерійская дуэль продолжалась въ теченіе нѣсколькихъ дней. Потомъ, когда на линіи противника, не замѣчалось никакихъ новыхъ попытокъ продвинуться впередъ, она утихала.

А черезъ нѣсколько дней опять дѣлался отчаянный судорожный бросокъ впередъ. Отвоевывалось еще нѣсколько драгоцѣнныхъ метровъ отъ страшной зоны огня и смерти.

Такъ на протяженіи почти четырехъ сотъ километровъ всего юго-западнаго фронта медленно подползала передовая линія окоповъ къ французскимъ укрѣпленіямъ.

Въ концѣ концовъ разстояніе между противниками составляло не болѣе двухъ сотъ шаговъ.

Глубоко зарывшись въ вемлю, наложивъ поверхъ своей головы стволы деревьевъ, землю, а гдѣ и бетонныя плиты, заготовленныя заранѣе въ тылу, итальянскіе пѣхотинцы съ отчаяннымъ мужествомъ отсиживались въ этихъ убѣжищахъ, подъ непрерывнымъ огненнымъ ливнемъ французской артиллеріи.

Многіе изъ нихъ уже давно потеряли слухъ, благодаря неутихавшимъ разрывамъ тяжелыхъ и легкихъ снарядовъ, огромныхъ хвостатыхъ окопныхъ минъ, отъ удара которыхъ многометровыя крыши, врытыхъ глубоко въ землю лисьихъ норъ, дрожали. На стальные шлемы, плечи, оружіе, сыпались цѣлыя каскады мелкихъ камней, комковъ мокрой земли, песка. Они попадали за воротники мундировъ, набивались въ ротъ и въ носъ. Изъ-за непрерывнаго артиллерійскаго огня люди сидѣли цѣлыми днями голодными. Лишь только ночью можно было съ огромнымъ рискомъ доставлять въ герметически закрытыхъ особыхъ термосахъ горячую пищу. Много этихъ незамѣтныхъ, никогда не попавшихъ въ приказы по арміи героевъ погибло отъ осколковъ, разорвавшяхся снарядовъ. Ихъ имена только упоминались въ очередномъ рапортѣ коротко стриженнаго, съ жирнымъ затылкомъ, германскаго фельдфебеля или чернаго какъ жукъ, итальянскаго унтеръ-офицера, что столько то человѣкъ отправленныхъ съ пищей на передовыя позиціи убиты.

Послѣ нѣсколькихъ недѣль нудныхъ осеннихъ дождей наступила яркая солнечная погода. Дороги подсохли. Превратившаяся въ липкую, непролазную грязь, земля между окопами противниковъ затвердѣла.

Изъ окна горнаго шалэ, гдѣ сидѣлъ маленькій толстый полковникъ, съ короткими руками — начальникъ средней труппы артиллеріи — былъ виденъ красивый блѣдно-розовый эакатъ.

Но полковникъ не замѣчать его красоты. Онъ склонился надъ листомъ разграфленной бумаги и зажавъ, въ короткихъ, красныхъ пальцахъ, карандашъ, что-то писалъ.

Это былъ послѣдній подготовительный приказъ.

Онъ начинался слѣдующими словами:

«...Обстановка не измѣнилась. Атака французскихъ позицій на всемъ фронтѣ назначена на завтра. Приказываю...»

Дальше шло подробное расписаніе, которое указывало, что должна сдѣлать каждая батарея, въ первый періодъ боя, а затѣмъ, послѣ начала пѣхотной атаки.

Для всѣхъ батарей были указаны строгія границы на мѣстности, въ предѣлахъ которыхъ онѣ должны вести обстрѣлъ. Было указало время, когда можно, начать перестрѣлку и когда вести огонь на пораженіе.

Затѣмъ давался точный расчетъ по часамъ съ какой скоростью должно стрѣлять каждое орудіе и, наконецъ, шли распоряженія болѣе общаго порядка: о переносѣ огня во время атаки, о запасахъ гранатъ и шрапнелей, о батарейныхъ наблюдательныхъ пунктахъ, о радіо и телефонной связи, о выдвиженіи артиллеріи и многое другое.

Окончивъ писать, полковникъ зычнымъ голосомъ не повертывая головы крикнулъ:

— Вѣстовой!

— Есть! — отвѣтилъ голосъ солдата, какъ будто бы выросшаго изъ земли у открытой двери.

— Передать въ канцелярію для отправки по частямъ! —- подавая бумагу хрипловатымъ голосомъ сказалъ полковникъ.

— Слушаюсь! — оказалъ солдатъ и скрылся за дверью

Полковникъ подперъ голову руками и, казалось, ничего не видящими глазами утомленно посмотрѣлъ въ окно. Красныя отъ безсонницы вѣки сами собой опустились, и черезъ нѣсколько минутъ въ комнатѣ раздалось легкое посапыванье спящаго человѣка.

Въ это время въ канцеляріи написанный рукой полковника приказъ уже давно размножался на копировальной машинкѣ. Готовые оттиски свѣрялись адъютантомъ и раздавались ординарцамъ, быстро исчезавшимъ за дверьми. Черезъ нѣсколько минутъ за окнами раздался грохотъ мотоциклетовъ, свидѣтельствующій о томъ, что ординарцы уже выѣхали по всѣмъ дивизіонамъ и батареямъ.

Сонъ полковника былъ коротокъ. Онъ вдругъ проснулся, протеръ глаза и вновь наклонился надъ бумагами. Онъ еще разъ провѣрилъ всѣ возможности предстоящаго боя.