Эленъ переглянулась съ отцомъ.

— Странно, обгорѣлъ?!..

Голландецъ продолжалъ что-то говорить. Офицеръ переводилъ.

— Онъ потому обгорѣлъ, что падалъ съ горящаго аэроплана.

Генералъ разсердился.

— Что-жь онъ раньше, идiотъ, не говорилъ.

— Отецъ, — испуганно вскрикнули Эленъ, — тогда это можетъ быть только Макдональдъ.

— Ну, кто-бы тамъ ни былъ, доставить сюда.

Пославъ санитара за врачомъ, Эденъ побѣжала къ машинѣ. стоявшей за угломъ на шоссе. Мысли вихремъ неслись въ головѣ: упалъ съ горящаго аэроплана, назвалъ фамилію отца. Она боялась думать.

Голландца посадили къ шоферу, чтобы показывалъ дорогу. Машина помчалась. По словамъ крестьянина, упавшій летчикъ спрятанъ въ кустахъ близъ дорога, до него не больше пяти километровъ.

Мимо машины замелькали поля. Начался рѣдкій лѣсъ. Свернули съ шоссе, мимо замелькали рѣдкія деревни. Крестьянинъ увѣренно показывалъ направленіе.

Эленъ не замѣчала пути. Она путалась въ догадкахъ:

«Кто же? Кто, наконецъ?» ..

Вдругъ шоферъ рѣзко затормозилъ и повернулъ въ кусты. Сучьи и вѣтки захлестали по лицамъ сидящихъ. Впереди по дорогѣ навстрѣчу автомобилю медленно шелъ броневикъ. Онъ часто останавливался, точно прислушиваясь.

Прежде чѣмъ кто-либо могъ помѣшать, голландецъ мѣшкомъ вывалился изъ машины и нырнулъ в кусты.

— Ловушка, — мелькнула мысль у Эленъ.

Шоферъ искалъ глазами мѣста, гдѣ можно было-бы повернуть машину. Эленъ вцѣпилась ему въ плечо.

— А раненый?

Она выскочила изъ автомобиля. Шоферъ коротко бросилъ помощнику.

— Пулеметъ.

Солдатъ вытащилъ ручной пулеметъ и поставилъ его на треножникъ. Лежа въ кустахъ шоферъ перекинулъ со спины гранатную сумку. Эленъ протянула руку.

— Дайте.

Солдатъ укоризненно покачалъ головой.

— Вѣдь вы же сестра, нельзя. — И, повернувшись къ помощнику, бросилъ: — Приготовь связку изъ трехъ гранатъ. Бросай послѣ меня.

Броневикъ подошелъ. Онъ двигался съ большимъ креномъ налѣво. Приблизившись къ концу лѣска и точно обрадовавшись, прибавилъ газу. Когда онъ поворачивая уже къ опушкѣ, шоферъ взмахнулъ гранатами. Эленъ, открывъ ротъ, прижалась къ землѣ...

Изъ подъ передней части броневика взметнуло пламя. Воздухъ рвануло взрывомъ. Черезъ долю секунды разорвались гранаты помощника. Ихъ взрывъ подкинул переднюю часть искалѣченнаго броневика. Колеса разъѣхались вь стороны, какъ ноги раненаго звѣря. Концы перебитой оси уперлись въ землю. Башня броневика загрохотала выстрѣлами. Видно было, какъ отъ стрѣльбы пулеметовъ дрожатъ разошедшіеся листы брони.

Огонь велся наугадъ. Чувствовалось, что нѣмцы предполагали, что противникъ лежитъ гдѣ-то совсѣмъ близко, за спинами англичанъ съ деревьевъ клочьями летѣла кора. Высокое дерево качнулось и упало, срѣзанное пулями.

Броневикъ вдругъ замолчалъ. Дуло пулемета начало медленно поворачиваться, шаря по лѣсу, дало нѣсколько короткихъ очередей и смолкло. Прошло нѣсколько минуть. Тишину лѣса снова разорвалъ пулеметъ, броневикъ открыл огонь.

Пригнувшись къ землѣ, шоферъ бросилъ гранату, целясь въ башню. і

Пулеметъ на мигь умолкъ. Потомъ перемѣнилъ прицѣлъ и, нащупывая залегшихъ въ кустахъ англичанъ, стал давать короткія очереди. Пули ложились ближе. Рядомъ затрещалъ ручной пулеметь помощника шофера. Слившись въ одинъ гулъ, выстрѣлы трещали до боли въ ушахъ.

Шоферъ вновь приготовилъ гранату и, тщательно прицѣлившись, бросилъ. Взрывъ получился какой-то особенно глухой, точно ударили по большому мѣдному баку. Когда прошелъ звонъ въ ушахъ, Эленъ замѣтила, что строчитъ только одинъ пулеметъ совсѣмъ близко надъ ухомъ. За желтымъ облачкомъ гранатнаго разрыва, она увидала свороченный въ сторону стволъ пулемета на броневикѣ. Давъ нѣсколько очередей, ручной пулеметъ замолкъ. Шоферъ еще бросилъ одну гранату и выскочилъ изъ кустовъ, на ходу вынимая изъ кобуры револьверъ.

Броневикъ молчалъ. Когда съ трудомъ англичане открыли бронированную дверцу, изъ нея вывалился трупъ офицера. Быстро осмотрѣвъ, докторъ и Эленъ убѣдились что онъ убитъ осколкомъ гранаты. Въ башнѣ застрялъ въ странной позѣ лейтенантъ, у шофера броневика была перебита шея и кровь хлестала ручьемъ на воротникъ мундира. Въ глубинѣ на полу стоналъ еще одинъ военный. Эленъ наклонилась, чтобы посмотрѣть. Поджавъ подъ себя ноги и безпомощно перебирая пальцами рукъ, лежалъ старикъ съ сѣдыми усами и богатымъ серебрянымъ шитьемъ на воротникѣ.

— Нужно вынести на воздухъ, тамъ есть еще одинъ живой, — сказала Эленъ, обращаясь къ доктору.

Съ большими предосторожностями вынесли раненаго сѣдого офицера изъ броневика и положили рядомъ у канавы. Весь низъ мундира подъ распахнутой шинелью былъ теменъ отъ крови. Судорожно сжимая пальцы сѣдой офицеръ бормоталъ. Среди неразборчивыхъ фразъ Эленъ разобрала.

— Въ чемъ-то мы просчитались,  здорово просчитались

Докторъ, растегнувъ мундиръ, дѣлалъ перевязку.

Изъ кустовъ выбѣжалъ запыхавшійся крестьянинъ. Радостно улыбаясь, онъ что-то говорилъ по голландски, показывая пальцами на югъ и все время выставляя два пальца передъ шоферомъ, говоря: километра, километра. Положивъ раненаго на заднее сидѣнье, автомобиль двинулся по указанному крестьяниномъ направленiю.

Когда голландцы ушли, лейтенантъ О’Коннель лежалъ нѣкоторое время неподвижно. Боль утихла, хотя нога сильно распухла.

Лежать было удобно. Крестьяне сунули О’Коннель подъ голову кучу мягкихъ листьевъ. Отъ нихъ пахло свѣжестью и сыростью. Около лица колыхалась желтѣющая трава. Время отъ времени по вершинамъ деревьевъ пробѣгалъ вѣтеръ. Она шумѣли ласково, не заглушая хлопотливыхъ птичьихъ голосовъ. Лѣсъ жилъ своей неторопливой жизнью, какъ когда-то уже сотни и тысячи лѣтъ тому назадъ. Жизнь эта была спокойной и уютной.

Сквозь шумы лѣса доносились звуки отдаленнаго боя. Сухо, отрывисто рвались гранаты, строчилъ пулеметъ. Скоро присоединились разрывы артиллерійскихъ снарядовъ. Сначала это было широкое бархатистое пѣнье шрапнелей, его смѣнилъ пронзительный визгъ бризантныхъ гранатъ. И вдругъ все стихло. Сквозь настороженную тишину О’Коннель услышалъ гудѣніе аэроплановъ. Ихъ не было видно, но прошли они совсѣмъ гдѣ-то близко. И тотчасъ же совсѣмъ рядомъ заукало, зазвенѣло. Это было знакомо. Авіаціонныя бомбы. Недалеко. Совсѣмъ недалеко. Прислушался. Между разрывами трепетали равномѣрные, такіе степенные голоса тяжелыхъ зенитныхъ пулеметовъ, и тоже совсѣмъ близко.

Усталость и нервная реакція брали свое. Подъ пѣніе птицъ, перемежающееся съ тарахтѣніемъ пулемета, О’Коннель задремалъ.

Но снова рванули воздухъ бомбы.

Лейтенантъ стряхнулъ дрему и приподнялся на локтяхъ.

За опушкой дрались. Здѣсь ему ничего не грозило. Онъ лежалъ какъ въ блиндажѣ. Именно отъ этого вдругъ стало тошно. Хочется туда. Вотъ, такъ лечь на животъ, взяться за рукоятку пулемета и тогда не будетъ мягкаго покоя сырыхъ листьевъ, будетъ бой.

Не слушаясь боли, которая цѣпко тянула за ногу, О’Коннель поползъ между деревьями въ сторону, противоположную той, съ которой его принесли крестьяне. Опушка была недалеко.

Лейтенантъ видѣлъ сквозь рѣдкія деревья небо и клубы чернаго дыма, но приблизиться къ послѣднімъ стволамъ было нелегко. Каждое движеніе заставляло скрипѣть зубами.

Прислонившись къ молодому деревцу, О'Коннель смотрѣлъ въ поле. По краю, укрытому лѣскомъ, стояли легкіе полевые ангары. Большинство ихъ горѣло. Нѣсколько аэроплановъ въ самыхъ необычныхъ положеніяхъ лежало на аэродромѣ, на крылѣ, вверхъ колесами или уткнувшись моторомъ, высоко задравъ хвостъ. Кое-гдѣ высились груды скрюченнаго металла, онѣ еще дымились. Изъ двухъ уцѣлѣвшихъ ангаровъ солдаты въ зелено-сѣрыхъ мундирахъ выводила машины. Это были небольшіе аэропланы-истребители.

Внезапно черное облако земли и дыма мощнымъ фонтаномъ взметнулось посреди поля и закрыло отъ О’Коннеля аэродромъ. Лейтенантъ понялъ, что это разорвалась бомба замедленнаго дѣйствія.

Когда дымъ разсѣялся, онъ увидѣлъ, что еще нѣсколько аэроплановъ лежатъ въ безпорядкѣ на аэродромѣ. Два или три ярко пылаютъ. Растерянно мечутся санитары.