Черезъ нѣсколько дней наблюдательные пункты были готовы. Цѣлой сѣтью раскинулись они по всей мѣстности, передовые, боковые, запасные. Пункты для командировъ батарей, дивизіоновъ, бригадъ, для командировъ артиллерійскихъ группъ, для начальника артиллеріи и его помощниковъ. Съ этого дня началась «охота».

На пункты пришли снова люди съ красными петлицами, вооруженные биноклями, стереотрубами, полевыми перископами. Они день и ночь, часъ за часомъ, минута за минутой слѣдили за противникомъ, стараясь «поймать» его новыя пулеметныя гнѣзда, наблюдательные пункты, батареи.

Пунктъ № 1, помѣченный на картѣ начальника артиллерiи, помѣщался на склонѣ высокаго холма, на лѣвомъ флангѣ позиціи. Чтобы пробраться туда, надо было зайти обязательно съ тыловой стороны холма и пройти затѣмъ почти до его вершины густымъ кустарникомъ. Далѣе шелъ узкій окопъ, который переходилъ въ земляной коридоръ, приводящій на самый наблюдательный пунктъ. Артилеристы устроились здѣсь съ нѣкоторымъ комфортомъ, — въ вырытой полукругомъ землянкѣ, сидѣло пять человѣкъ, на полу накиданы срубленныя вѣтки, на отбитой отъ какого-то сарая широкой двери, сладко спалъ, завернувшись въ плащъ офицеръ, другой сидѣлъ на табуретѣ и записывалъ что-то въ полевую книжку, раскрытую на колѣняхъ.

Въ одной изъ стѣнъ землянки шла узкая  поперечная бойница. У нее стоялъ третій наблюдатель и внимательно смотрѣлъ по сторонамъ. Отсюда была хорошо видна Лысая гора, разрушенная ферма и опушка расположеннаго между ними лѣса.

— Опять лѣзетъ, — сказалъ артиллеристъ, стоящій у бойницы.

— Гдѣ? — спросилъ тотъ, который сидѣлъ на табуретеѣ

— На Лысой, — отвѣтилъ первый.

Сидѣвшій на табуретѣ, взглянула на часы и сдѣлалъ запись въ полевой книжкѣ. Потомъ всталъ и, взявъ бинокль, началъ наблюдать.

Нѣсколько дней тому назадъ въ журналѣ наблюденій было помѣчено «серьезно обратить вниманіе на подозрительный бугоръ, который виднѣлся на Лысой горѣ, немного правѣй установленныхъ тамъ рогатокъ. Ровно въ 11 час. утра начала стрѣлять неизвѣстная батарея».

И теперь наблюдателя не выпускали изъ поля зрѣнія этотъ бугоръ. Они замѣтили, что пока стрѣляла батарея, изъ-за бугра на Лысой горѣ все время высовывался офицеръ съ биноклемъ. Когда батарея смолкла, онъ исчезъ. Въ семь часовъ вечера изъ блиндажа на бугрѣ вышелъ человѣкъ и сталъ ползать по землѣ, а потомъ скрылся за горой. Очевидно, это былъ телефонистъ, провѣрявшій проводъ

Все это наблюдателя записали въ журналъ. Они стали съ удвоеннымъ вниманіемъ слѣдить за бугромъ. На слѣдующій день, въ половинѣ девятаго утра, въ блиндажъ пробрался офицеръ, въ рукахъ онъ держалъ какую-то папку, блестѣвшую на солнцѣ. Офицеръ этотъ черезъ десять минуть ушелъ, а еще черезъ десять минутъ опять начала стрѣлять та же непріятельская батарея, и опять изъ-за бугра выглядывала фигура.

На разсвѣтѣ третьяго дня, наблюдатели отмѣтили, что бугоръ увеличился почти вдвое., и отъ него появился ходъ сообщенія за гору. Было видно, какъ работали французскіе саперы. Они углубляли ходъ и выбрасывали землю.

А вотъ теперь опять неосторожно вылѣзъ офицеръ и, покопавшись немного въ землѣ, скрылся. Наблюдатели ясно увидѣли въ бугрѣ щель. Вѣроятно, ее недостаточно хорошо, сдѣлали изнутри и у вражескаго наблюдателя былъ недостаточно широкій кругозоръ. Теперь уже не оставалось сомнѣній, что французы устроили здѣсь постоянный наблюдательный пунктъ.

Все это во всѣхъ подробностяхъ было записано въ артиллерійскомъ журналѣ наблюденій Но не только это удалось замѣтить итальянскимъ артиллеристамъ съ пункта № 1.

По записямъ въ журналѣ, начальникъ артиллерiи видѣлъ, что въ тѣ же дни имъ удалось обнаружить французскую батарею восточнѣе разбитой фермы. Они «поймали» ее по блеску выстрѣловъ, которые появились между оставшейся трубой фермы и развалинами конюшенъ, когда батарея стрѣляла по итальянскимъ окопамъ. А затѣмъ наблюдатели увидѣли однажды, какъ за костеломъ остановился тракторъ съ заряднымъ ящикомъ и солдаты носили патроны на батарею.

Точно такъ же они обнаружили и батарею на опушкѣ лѣса и около домика съ уцѣлѣвшими остатками красной черепичной крыши. Какъ разъ тамъ, гдѣ внедалеке проходило разбитое итальянскими снарядами сѣрое шоссе. Какъ разъ около груды обломковъ, оставшихся отъ подбитаго зенитной артиллеріей итальянскаго трехмоторнаго бомбовоза.

Такъ постепенно передь начальникомъ артиллеріи раскрывались батареи противника, по которымъ будетъ сосредоточенъ огонъ во время прорыва. Десятки незамѣтныхъ скрытыхъ глазъ слѣдили за каждымъ движенiем врага, за каждымъ его дыханiемъ, ловили малѣйшія его оплошности...

Скрипѣли и хлопали двери. Жалобно стонали плашки паркета подъ тяжестью грубыхъ сапогъ. Приходили и уходили люди. Солдаты связи, имъ нужно было получить схему телефонныхъ пунктовъ, топографы съ вычерченными планами непріятельскихъ позицій. Приходили начальники ударныхъ группъ, требовали указаній, больше орудій, больше снарядовъ, всего больше. Приходили командиры дивизіоновъ и батарей, и съ ними нужно было ѣхать на дополнительную развѣдку. Приходили летчики - наблюдатели со снимками, приносили покрытые пятнами облаковъ фотографическіе кроки, сдѣланные съ аэроплановъ. Приходили жандармы-наблюдатели съ привязныхъ колбасъ. Иногда приходили крестьяне, агенты развѣдки. На картахъ появлялись квадраты: альпійская стрѣлковая дивизія, территоріальный полкъ, кавалерійская дивизія, колоніальная дивизія. Все это появлялось на штабныхъ картахъ послѣ докладовъ агентовъ развѣдки.

Теперь французскія позиціи предстали передъ начальникомъ артиллеріи, какъ на ладони. Все было ясно. Всѣ основныя укрѣпленія, всѣ наиболѣе важныя артиллерійскія точки сопротивленія, связи и управленія, всевозможные подходы противника изъ тыла къ передовымъ линіямъ, все теперь сложилось въ одну стройную картину. Результатъ нѣсколькихъ недѣль кропотливой, напряженной работы огромнаго количества людей, самыхъ разнообразныхъ военныхъ спеціальностей, лежалъ теперь на столѣ, собранный и концентрированный въ немногихъ картахъ, схемахъ и таблицахъ.

Если бы какой-нибудь сторонній наблюдатель вошелъ въ серединѣ сентября къ начальнику артиллеріи, онъ-бы подумалъ, что люди, собравшіеся у него, увлечены весьма интересной, занятной игрой. За столомъ сидѣли начальники участковъ, начальники группъ, ближайшіе помощники начальника артиллеріи. Передъ ними лежалъ планъ непріятельской позиціи, вычерченный въ большомъ масштабѣ.

— Я предлагаю, — говорилъ маленькій, толстый полковникъ, съ синимъ, отъ только что побритой бороды, лицомъ Ему было поручено командованіе средней группой. — Я предлагаю пятому дивизіону 84 бригады въ начальный періодъ боя обстрѣливать окопы противника. Вотъ эта батарея будетъ стрѣлять по бѣлымъ рогаткамъ. Очень удобно: огонъ получается совсѣмъ косой, — полковникъ провелъ пунктиромъ линію, которая показала, что снаряды будутъ ложиться въ окопы противника. — Огонь другихъ батарей этой бригады раздѣляется по другую сторону «языка», — полковникъ ткнулъ пальцемъ въ сѣрый блиндажъ. — Во второй періодъ боя этотъ дивизіонъ переноситъ свой огонь въ тылъ противника. Онъ захватываетъ своимъ обстрѣломъ весь секторъ, отъ ручья до фермы, — полковникъ провелъ на плавѣ двѣ жирныя линіи, обозначающія секторъ обстрѣла.

Сѣдой генералъ, командующій правой группой, съ большой пылкостью для своихъ лѣтъ, принялся возражать на заявленіе полковника, доказывая, что его орудія должны бить въ первый періодъ боя по хорошо укрѣпленному редуту на вершинѣ «272», а во второй — по району, гдѣ стоитъ срѣзанное снарядомъ дерево, такъ какъ несомнѣнно оттуда будутъ подходить подкрѣпленія противника...

Генералъ съ увлеченіемъ чертилъ на планѣ синимъ карандашемъ и горячо доказывалъ, какъ будетъ подходить противникъ по шоссе у фермы, и какъ его останавливаетъ огонь его бригадъ, и какъ французы обращаются въ бѣгство...

— Увѣряю васъ, у меня есть опытъ абиссинской и испанской войнъ. Вотъ, если я открываю огонь по этому дефиле, то куда можетъ дѣться противникъ, куда? Одно орудіе на шрапнель, одно на ударъ...