— Нет, Боб. Пожалуй, все.

На этом я пошел и уселся сзади в черно-белое авто, а Ронсон помчал меня в скарборское отделение полиции.

В ожидании, пока прибудет Эйми Прайс, меня держали в допросной полицейского управления Скарборо (таким образом, я снова шел по пятам за Мерриком). Хансен хотел отвезти меня в Грэй, но в отделение, узнав о том, что я вляпался, примчался Уоллас Макартур и взялся меня отстаивать. Я слышал через дверь, как он за меня ручается и упрашивает Хансена проявить терпение и не спускать на меня сразу всех собак. Я был Макартуру невыразимо благодарен — не столько за то, что он уберег меня от неприятной поездки с Хансеном в Грэй, сколько за решимость вступиться, даром что у него могли быть на этот счет свои сомнения.

С той поры как в допросной сидел Меррик, здесь ничего не изменилось — каракули на доске, и те остались прежние. Наручников на мне не было, а Конлоу еще и поднес кофе с видавшим виды рогаликом. Голову по-прежнему ломило, но я уже более-менее соображал, что дома, вероятно, сболтнул лишнее. Я все еще не знал, что именно вытворил Меррик; а впрочем, ясно и так: кто-то перестал из-за этого дышать. Вместе с тем я к месту согласился, что мой пистолет использовался для совершения преступления. Если Хансен решит действовать жестко и выдвинет в мой адрес обвинения, я могу оказаться за решеткой с довольно хлипкой надеждой выйти под залог. Как минимум он может продержать меня несколько дней, за которые Меррик успеет наворочать моим «смит-вессоном» таких дел, что черт ногу сломит.

Примерно через час моих одиноких размышлений дверь в допросную открылась: вошла Эйми Прайс в черном костюме и белой блузке, с элитного вида кожаным кейсом. Вид у нее был отменно деловой. Я в противоположность Эйми выглядел ужасно, и она мне об этом сказала.

— Вы не знаете, что все-таки стряслось? — спросил я.

— Знаю одно: расследуется убийство из огнестрельного оружия. Погиб мужчина. Разумеется, полиция рассчитывает, что вы сумеете помочь с некоторыми деталями.

— Например, что застрелил его я?

— А вы уж небось рады, что сохранили мою визитку, — сказала она.

— Думаю, она принесла мне неудачу.

— Не расскажете, в чем именно?

Я подробно изложил все, от появления Меррика до того, как меня усадил в полицейскую машину Ронсон. Не упустил ничего, кроме разве что голосов, за которые Эйми меня бы высмеяла.

— Нет, это ж надо быть таким недотепой! — возмущалась она. — Дети, и те знают, что с копами разговаривать можно только в присутствии адвоката.

— Да вот, устал. И голову саднило, — сказал я, морщась от собственной мизантропии.

— Дубина. Больше чтобы ни слова — только по моему кивку.

Адвокат отошла к двери и постучала, вызывая на разговор копов. Вошел Конлоу, за ним Хансен. Они разместились напротив нас. Оставалось лишь гадать, сколько народу кучковалось сейчас у экрана через стенку, слушая вопросы с ответами и следя за пикировкой неподвижных фигур.

Первой, подняв руку, подала голос Прайс:

— Хотелось бы знать, в чем вообще суть происшествия.

Конлоу поглядел на Хансена.

— Минувшей ночью был убит некто Рики Демаркьян. Его нашли застреленным в голову в трейлере, в парке «Сосновая благодать». Есть свидетель, утверждающий, что с места происшествия скрылся «Форд Мустанг», по описанию схожий с машиной вашего клиента. Он назвал даже номер.

Можно было вообразить, что сейчас творится в той самой «Сосновой благодати». Там, должно быть, и выездная бригада криминальной полиции, и белый грузовик скарборского эксперта с увеличенными отпечатками пальцев на задних дверцах (он, кстати, считается одним из лучших криминалистов по штату — на редкость дотошный субъект, который может счесть для себя зазорным трудиться бок о бок со своими коллегами из полиции штата). Наверняка там сейчас и красно-белый фургон передвижного центра управления, действующий в связке с пожарными. Само собой, нет отбоя и от разномастных зевак, праздношатающихся, а также свидетелей, которых спешно опрашивают. Теснятся там, скорее всего, и грузовики всевозможных местных служб — словом, целое столпотворение, и все вокруг какого-то там злосчастного трейлера среди табора других таких же рыдванов. Спецы вовсю усердствуют, делают слепки шин в надежде сличить их с моим «Мустангом». Ничего они, конечно, не найдут, но это и неважно — можно будет поспорить, что машина, видимо, была припаркована на дороге, в стороне от грунтовки. Кстати, отсутствие улик насчет машины еще не доказывает мою невиновность. Тем временем Хансен, не исключено, запустит процедуру получения ордера на обыск моего дома и гаража, если он уже этого не сделал. Ему нужны мои автомобиль и пистолет. В отсутствие последнего его устроила бы и пачка патронов «Кор-Бон».

— Свидетель? — спросила меж тем Эйми. — Неужели?

Своим словам она придала оттенок легкой ядовитости, словно считая правдивость коповских сведений столь же сомнительной, как слух о поимке Золушки при попытке украсть хрустальный башмачок.

— И кто же он, тот свидетель?

Хансен не шевельнулся, но Конлоу у себя на стуле чуть заметно ерзнул. Свидетеля, оказывается, как такового нет. Информация поступила анонимно (то есть, считай, от Меррика). Впрочем, меня это все равно не выручало. Из расспросов про патроны я понял, что Демаркьяна Меррик застрелил из моего пистолета и, вероятно, оставил на месте преступления улики. Интересно, какие: пулю, гильзу, сам пистолет? Если последнее, то на нем сплошь не его, а как раз мои отпечатки.

«Пришлось, как видишь, доставить тебе некоторое неудобство, чтоб тебе было чем занять свое время вместо забот обо мне».

— Прямо сию минуту мы этого сказать не можем, — отреагировал Хансен. — Это ж не кино дурного пошиба. А вопросы мы задавать обязаны.

— Задавайте, — язвительно позволила Эйми. — Только сначала позовите врача. Пусть он зафиксирует на боку у моего клиента кровоподтеки и пусть их сфотографируют. И тогда вы увидите, что они явно напоминают удары кулаком. А врач сможет установить, как недавно они были нанесены. Плюс к этому у моего клиента частично отсутствует на губах кожа в тех местах, где с нее срывали клейкую ленту. Это тоже надо сфотографировать. Надо также взять образцы крови и мочи, чтобы подтвердить повышенное содержание в организме моего клиента трихлорметана.

Требования вылетали, как пули, которые, казалось, на всем лету гвоздят Конлоу.

— Трихло… что? — переспросил он, оборачиваясь к Хансену за поддержкой.

— Хлороформ, — пояснил Хансен без видимого урона от натиска. — Могли бы так и сказать: хлороформ, — упрекнул он Эйми.

— Могла бы, но вас этим, я вижу, не расшевелить. Сейчас ждем доктора, и лишь затем вы будете задавать свои вопросы.

Оба детектива, не говоря ни слова, удалились. Прошло около часа (мы с Эйми провели его в молчании), и из медицинского центра штата в Скарборо приехал доктор. Проводил меня в мужской туалет, где я предоставил образец мочи, вслед за чем доктор взял у меня еще и кровь из вены. Управившись с этим, осмотрел кровоподтек на боку. Прайс цифровой камерой сделала снимок синяка и губных порезов. После этого нас проводили обратно в допросную, где уже дожидались Конлоу с Хансеном.

Последовал примерно тот же набор вопросов, что и раньше. Прежде чем раскрыть рот, я всякий раз дожидался молчаливого указания Эйми, что можно без опаски говорить. Когда опять дошло до патронов, она приподняла ручку.

— Мой клиент уже сообщил вам, что мистер Меррик оружие у него похитил.

— Нам нужно убедиться, что патроны совпадают, — сказал Хансен.

— Вот как? — с прежней своей язвительностью, подобной припудренному лимону, спросила Эйми. — А зачем?

Хансен не ответил. Смолчал и Конлоу.

— Насколько мне известно, детективы, пистолета у вас нет, — продолжала напирать Эйми. — Нет у вас и свидетеля. Все, чем вы располагаете, это, насколько я понимаю, стреляная гильза и, возможно, сама пуля. Это так?