На следующий день я уже в роли дежурного ходил по кухне и балагурил со всем персоналом, договорился с поварами, чтобы они «мушкетерской» палате давали увеличенные порции, ибо, если мы не будем поправляться ускоренными темпами, фронт без нас развалится, немцы начнут наступление и госпиталь будет эвакуирован куда-нибудь в Сибирь.

Мой треп воспринимался как треп, но кухня стала нас «подпитывать», причем весьма существенно. В процессе моей «пищеблоковской» деятельности я познакомился с поварихой, женой офицера, воевавшего на каком-то фронте. Вместе с ребенком она оказалась в госпитале случайно, дома у нее не было, родные погибли. У меня с ней установились дружеские отношения. Часто, глядя на меня, худого и долговязого, она незаметно подкладывала в мою тарелку пожирнее кусочек мяса или мозговую косточку, чтобы я скорее поправлялся, но не забывала увеличить порцию и для моих друзей.

Что касается культурных развлечений, тут поначалу дело двигалось медленно. Артистов из Воронежа или столичных городов заманить сюда было трудно, пришлось обратиться к излюбленной клубной работе — художественной самодеятельности. Большинство из нас с этим делом хорошо знакомо еще со школьной скамьи. Но и Коля зря времени не тратил. Как-то после процедур привел в нашу палату довольно энергичную, уверенную в себе даму средних лет. Это была заведующая лабораторией госпиталя Вера Николаевна. Она оказалась поклонницей драматического искусства и руководителем госпитальной самодеятельности. Причем сразу же заметила, что в концертах должны принимать участие все выздоравливающие. Наша четверка дружно гаркнула: «Ура, мы согласны!»

Выпроводив Веру Николаевну, мы тут же набросились на Костю: у всех с планами наметился прогресс, а у него — полный застой. Наш мачо, словно на комсомольском собрании, стал в позу:

— Вы слышали такое выражение — «Восток — дело тонкое»?

— А причем тут Восток? — спросили мы. — Тебе поручили добыть спирт, а не восточные пряности.

— Притом, друзья мои, — продолжал Костя, — спирт, как вы знаете, находится на строгом учете. Тут надо действовать тонко. Так что спирт, как и Восток, — дело тонкое. Придется подождать, надежда есть!

Ждать мы согласились, но предупредили не злоупотреблять нашим доверием. Он должен подтянуться, потому что наше терпение не беспредельно.

А тем временем начались репетиции предстоящего концерта. Вера Николаевна развила кипучую деятельность. По ее настоянию в концертную программу должны быть включены чтецы, вокалисты и «драматические артисты». По части почитать стихи мастаком у нас считался Коля, романс спеть мог Миша, у него чистый баритон, вот только с драмой ничего не получалось. Сыграть отрывок из классики — кишка тонка, не потянем.

Решено придумать какую-нибудь сцену из нашей действительности. Но какую? Наш советский бюрократизм годился на все случаи жизни.

За один вечер написали маленькую пьесу. Суть сюжета такова: наше поколение хорошо помнит, как население городов изводили различного рода учениями по противовоздушной и противохимической обороне. Тогда ведь не спрашивали, зачем эта показуха. Попал в зону учений, будь добр подчиняться. Остановились на противохимической обороне. Итак: бомбоубежище в подвале дома. В центре — стол, на столе лежат учебные пособия, плакаты и единственный противогаз. В углу стоит баллон с надписью «Газ», то есть предполагаемое отравляющее вещество. Действующих лиц — двое. Женщина — руководитель противохимической обороны (Вера Николаевна) и чиновник районного масштаба (Петр Демидов).

Концерт проходил в солдатской палате, куда набилось много людей, в том числе и из госпитальной администрации. Коля читал стихи известного советского поэта Михаила Светлова, с томиком которого никогда не расставался. Стихи были написаны в 20-30-х годах, но молодежь их знала наизусть.

Это были «Гренада», «Песня о Каховке», «Граница», «Пирушка» и другие. Для многих стихи были откровением, а для тех, кто не знал поэта, — открытием. Коля закончил свое выступление отрывком из стихотворения «Живые герои»:

Под аккомпанемент баяна Миша спел два старинных романса — «Утро туманное» и «Я вас любил», чем покорил своих невзыскательных слушателей. Немалый успех выпал и на долю нашей на ходу сочиненной пьесы, состоящей из одного акта. Чиновник-бюрократ считал, что всякие занятия по гражданской обороне — пустая трата времени, одним словом «мура», вот и решил отдать бомбоубежище под склад и потребовал очистить помещение. Женщина решила проучить нахала. Пока бюрократ упражнялся в красноречии, она подошла к баллону с газом и открыла вентиль. С криком «Мы погибли!» бросилась к столу и схватила противогаз. Чиновник-бюрократ мигом сообразил, что ему тоже угрожает опасность, тут же набросился на женщину и стал отнимать у нее противогаз. Завязалась потасовка. Победу одержал чиновник (все-таки мужчина). С радостным криком: «Я спасен!» он неумело напялил себе на голову противогаз, прикрыв только верхнюю часть. В такой позе и замер на несколько секунд.

Зрители хохотали до коликов. Успеху спектакля сопутствовал, наверно, внешний вид чиновника, его одежда: помятые брюки, пиджак с короткими рукавами, разбитые солдатские ботинки сорок пятого размера.

Меня поздравляли с большим успехом, говорили, что я ошибся в выборе профессии, надо было идти не в артиллеристы, а в артисты. Этим спектаклем и закончилась моя сценическая деятельность.

После концерта мы решили и спиртовую проблему. Нашим лечащим врачом была молоденькая, миловидная барышня, только что закончившая институт. Ее-то и заприметил красавчик Костя. Она ответила ему взаимностью и своих чувств не скрывала. Как у танкиста сложились личные отношения, не знаю, потому что скоро он выписался из госпиталя. Но спиртишком она нас баловала, не так чтобы… Но все же было чем промочить горлышко. Наши силы стали быстро восстанавливаться, и нас тянуло уже не только на прогулку вокруг госпиталя, а подальше, к пруду, где по вечерам собиралась молодежь на танцы под патефон.

В госпитале было отделение легкораненых, у которых был более свободный режим, им даже разрешалось носить военное обмундирование. Воспользовавшись тем, что мы не всегда имели возможность пойти к пруду, один офицер этого самого отделения начал ухаживать за нашим лечащим врачом. Костя заволновался, не зная, какие профилактические меры можно принять по отношению к своему сопернику. На выручку пришел Миша:

— Этого нахала надо призвать к порядку, давайте его накажем, выкупаем в пруду.

Задача нашей четверке была вполне по силам, но для потехи мы решили еще привлечь и «солдатскую палату», с которой дружили. Там тоже хватало мастеров отколоть какой-нибудь номер. Переговоры с соседями завершились вполне успешно. Обиду, что чужаки безобразничают в наших владениях, восприняли как свою кровную. Тем более что эту миссию может выполнить одной левой артиллерист Ваня.

Мы давно заметили, что среди солдат соседней палаты находится здоровенный, под два метра ростом парень, но тихий и скромный. Для него, наверно, не составляет большого труда взять за станину пушку и развернуть ее на сто восемьдесят градусов. Когда Ване объяснили, что от него требуется, он согласился, заметив при этом: