— Однако, если мы не вернем им Штучку, они убьют нас и заберут ее сами, — вполне резонно заметил Элсквар.

— Что же делать?

Тысячи гоблиндюшачьих лучников заняли позиции вокруг последнего редута уцелевших людей и эльфов. Элсквар приказал опустить оружие.

— Слишком много стрел нацелено на нас, — сказал он. — Будь наш отряд даже в десять раз больше, мы все равно погибли бы под их роем.

Многие воины подчинились ему с явной неохотой. Король Клак приблизился на расстояние выстрела, и меткая стрела могла бы пронзить его голову. А он подъезжал на носилках все ближе и ближе. Его армия скандировала:

— Гобл, гобл, гобл!

А затем:

— Клак! Клак! Клак!

Наконец серебряные носилки остановились.

— Эльфы! — страшным голосом крикнул король Клак. — Люди! Гномы! Вы проиграли сражение!

Крик триумфа поднялся на гоблиндюшачьей ордой.

— Штучка наша! — продолжил Клак. — Сдавайтесь!

— Да, мы сдаемся, — ответил Элсквар. — Уверяю вас, что мы больше не будем оказывать вам сопротивление. И поскольку наша объединенная армия прекращает сражение, я собираюсь напомнить вам условия гундагинского договора...

— Молчать! — рявкнул Клак. — Вы можете больше не воевать с нами, но мы будем воевать с вами всегда!

Еще один оглушительный и ужасный крик одобрения пронесся над рядами гоблиндюшачьих отрядов.

— Мы будем вечно вести войну против эльфов, людей и гномов! — добавил Клак.

— Похоже, это означает, что они убьют наз, даже езли мы здадимся им, — сказал Торри.

— Кажется, это действительно тот случай, — согласился Бинго.

— Отдайте нам Штучку! — проревел Клак, и его армия завопила в знак согласия.

— Пора принять решение, каким бы тяжелым оно ни было, — произнес Элсквар. — Что, по-вашему, мы должны делать, сэр Соддит?

Бинго сунул руку в карман и нащупал пальцами Штучку. Он решил использовать ее, но ум опять закружился по пустой колее, и толковые мысли разбежались от него врассыпную. Он попытался придумать фразу, которая могла спасти бы их от гибели. Однако в голову лезла сплошная ерунда. Поначалу соддит хотел сказать: «Гоблиндюки победили». Он надеялся, что магическое устройство изменит ситуацию, и враги проиграют. Тем не менее в душе Бинго знал, что Штучка подыграет Клаку — что, если он рискнет пойти на подобный трюк, устройство извратит слова и уничтожит его, сделав их победу скорее гипотетической, чем реальной. «А может быть, мне уничтожить Штучку, — внезапно подумал он. — Что произойдет, если я скажу через устройство: „Штучка существует“? Возможно, она перестанет существовать? Хотя если она перестанет существовать, то уже не сможет заставить себя исчезнуть и по этой причине снова войдет в существование. А если она будет существовать, то тут же исчезнет... и, перестав существовать, не сможет исчезнуть...» Все эти варианты крутились в его истощенном уме, в то время как Бинго, сам того не желая, представлял себе картину собственной смерти: бац! он падает на землю, и гоблиндюки забирают устройство из его окоченевших пальцев.

— Кто из вас хранит Штучку? — спросил Клак. — Эльф, она у тебя?

Бинго увидел, как гоблиндюшачьи лучники натянули тетивы и нацелили стрелы на Элсквара.

— Штучка у меня! — шагнув вперед, сказал Бинго. — Я Бинго Граббинс, соддит. Я ее хранитель!

Огромная орда зашептала: «Будь проклят! Будь проклят!». Звук походил на раскаты далекого грома.

— Отдай Штучку мне! — велел Клак.

— А если я сделаю это, ты отпустишь нас на свободу? — спросил Бинго.

— Ха-ха! — засмеялся Клак. — Конечно нет, коротышка! Но тогда я убью вас быстро и чисто, а затем сожгу ваши тела. Если же ты не подчинишься мне, мы убьем вас медленно и сожрем ваши трупы.

— Дай-ка мне подумать, — ответил Бинго.

Он увидел, как тысячи урюк-мурюкских стрел нацелились в его грудь. Ум помчался в галоп, как обезумевший пони. «Может быть, сгодится фраза: „Стрелы не летают“? — думал он. — Но спасет ли это их от гибели? Как Штучка может исковеркать такое утверждение? Или сказать: „Король Клак живой“? Хотя если даже король умрет, то его воины убьют уцелевших противников. Нет-нет! Так не пойдет. Лучше произнести фразу: „Все гоблиндюки имеют воинственный дух“. Однако хватит ли у Штучки магии, чтобы перевернуть это высказывание и лишить противника врожденной любви к войне? Тем более многих тысяч воинов! Какую же фразу придумать?» Он не знал, на чем остановиться.

— Отдай мне Штучку! — крикнул Клак. — Немедленно! Иначе ты умрешь!

Бинго сунул руку в карман и вытащил Лающий камень. Тот засиял в лучах заката. Гоблиндюки в передних рядах воскликнули: «О-о-о!!!» и отступили на шаг. Внезапно соддит понял, что они не знали, как выглядит Штучка. Да и откуда им было это знать? Магическое устройство никогда не принадлежало их кланам. Шарон выковал его в горниле Немой горы, а затем оно каким-то образом попало к Соллуму.

— Вот! — поднимая над головой драгоценную гемму, крикнул он. — Вот она, Штучка!

— Вав! — отозвался Лающий камень.

Бинго бросил гемму королю. Она полетела, искрясь в лучах солнца, как полуденный фейерверк. Клак привстал на носилках и поймал ее в воздухе.

— Штучка! — рявкнул он, держа алмаз над головой. — Отныне Штучка наша!

Среди гоблиндюков началось ужасное и омерзительное веселье.

— Теперь ничто не устоит против нас! — кричал Клак. — Весь мир падет перед нашими армиями!

Их веселье стало еще более ужасным и омерзительным.

А Бинго продолжал искать подходящий вариант. Это был его последний и единственный шанс. «Рано или поздно Клак поймет, что я обманул его, — думал соддит. — Он убьет нас со звериной жестокостью. Что если я произнесу: „Все гоблиндюки любят войну“? Нет, тогда ее разлюбят только некоторые из них. Лучше не использовать слово „все“. Пусть будет: „Гоблиндюки любят войну“. Хм! Причем тут „любовь“? Во что превратится это слово? Штучка может изъять любовь к войне из сердец чудовищ и заменить ее профессиональным бесстрастным отношением. Или она переиначит слово „войну“, и тогда гоблиндюки полюбят не батальные сражения, а обычные убийства и грабежи. Слишком все неоднозначно». В душе он знал, что фраза никуда не годилась. Ее нельзя было произносить через Штучку.

Бинго сжал устройство в ладони. Оно жгло руку и выскальзывало из его пальцев. Соддит понимал, что Штучка стремилась к Клаку. Она горела от нетерпения. Она хотела попасть к гоблиндюкам, чтобы те использовали ее по первоначальному назначению — для зла! В последнее время Бинго заставлял ее совершать добрые поступки. Для нее это было неприемлемым. Он чувствовал, как его усталость вращалась в голове, словно смерч песчаной бури. Ему хотелось лечь на землю и заснуть. Он не мог придумать нужную фразу.

Однако нужно было действовать. Как и в случае других гениальных поступков, совершенных в его жизни, Бинго принял решение неосознанно — сам того не понимая. Он и моргнуть не успел, как его рука со Штучкой, зажатой в пальцах, поднялась ко рту. Краем глаза соддит увидел лицо Элсквара, перекошенное от страха и тревоги. Похоже, эльф понял, что Бинго собирался использовать магию. Любая ошибка означала ужасную беду.

Что же сказать? Как выразить свои мысли? Вдохновение отказало ему в самый важный и критический момент.

— Война... — произнес Бинго, и слово прошло через Штучку.

Его сердце остановилось. Затем застучало снова. Он сделал глубокий вздох. Что изменилось?

Ничего не изменилось. Он стоял на том же месте. Его несколько уцелевших и безоружных товарищей стояли в кольце свирепых гоблиндюков. Тысячи урюк-мурюкских стрел по-прежнему были нацелены в них. Клак все еще держал над головой сверкающую гемму. Его армия визжала и вопила в триумфе победы. Их ужасные крики напоминали грохот грома.

— Что вы сказали? — шепотом спросил Элсквар. — Какие слова вы произнесли через Штучку?

— Мне кажется, она сломалась, — ответил Бинго.

Внезапно у него появилась надежда, что он каким-то образом истратил магический потенциал устройства. При таком варианте победа Клака в знаменитой битве пяти армий стала бы неважной, потому что гоблиндюки уже не смогли бы ввергнуть мир в пучину разрушения.