Хорт с большим волнением рассказал о бесплодных поисках Чукки и о том, что эта „случайная встреча“ с Рэй-Шуа была ему точно известна еще в Нью-Джерсей.

Рэй-Шуа торжествовал.

Спутники искренно аплодировали, потребовав черного кофе и джину к столу, чтобы несколько прийти в себя после случившегося: ведь не так уж часто встречаются знаменитые люди, да еще при таких необычайных условиях.

— Браво, Рэй-Шуа!

— Браво, Хорт Джойс!

Пассажиры оживились, заспорили:

— Вот вам и доказательство.

— Просто и убедительно.

— Какое же это доказательство?

— А что?

— Случайное совпадение.

— Х-хэ-хо. Хорошее совпадение!

— Неужели радио-телеграмма тоже совпадение?

— Дьявольская сила гипнотизма.

— Ох, нет, тут надо строго разобраться.

— Подумайте, а…

— Налейте еще бокал. За радио-мысль!

— Тэнкт ю.

— Я мог бы тоже кой-что рассказать о „случайных встречах“, которые впоследствии оказывались ничуть не случайными.

— Знаю и я такие.

— Все знаем.

— Но молчим как будто это действительно зря, ни с того ни с сего.

— А разве каждый из нас не был во власти случая много раз, разве редко мы благодарили счастье случайной встречи, разве иногда мы не рассчитывали на успех случайного свидания…

— Вспомните общеизвестный факт, как одна конкретная идея, носящаяся в воздухе, вдруг появляется сразу в нескольких отдаленных местах.

— Наконец, история знает достаточное число случаев, когда мысль посылалась в пространство, как последнее усилие, координирующее действие и такая мысль победно завершала свой путь.

— Нам ли не приходилось читать, что многие открытия являлись результатом настойчивой мысли коллектива.

— Я знал одного йога, который, как книгу, читал любые мысли любой головы на любом расстоянии.

— Пришлось ли вам проверить йога?

— О, да. Тогда я спросил его, о чем сейчас думает мой отец, живущий в Вашингтоне, мой далекий отец, которого я не видал 3 года. Йог закрыл лицо рукой и через 2 минуты ответил, что отец вот уже 10 дней, как переехал в штат Иллинойс с семьей после пожара, что отец стоит у ворот и собирается посылать телеграмму сыну. Я все это записал. А через день действительно получил от отца телеграмму с извещением о пожаре и переезде в Иллинойс.

— Однако йогизм — дилетантство!

— Йоги, тренируясь на концентрации волевых центров разума, достигают иногда удивительных результатов, но вследствие своей некультурности, вмешивая сюда мистическое, божественное участие и ничего не зная об электричестве, йоги работают в пустую, зря. В йогах пропадают хорошие механики мозговых радио-станций.

— Йоги пользуются популярностью!

— Йоги — люди феноменальной воли!

— Йоги — великая сила.

— Еще бы! В свое время алхимия играла не менее важную роль, а с появлением химии исчезла.

Рэй-Шуа сказал:

— Друзья времени, давайте поднимем бокалы за тот момент, близкий момент, когда Маркони или ему подобный гений, сидя у себя в лаборатории, откроет электрозакон движения мысли, и мы спокойно по какому-нибудь психометрическому аппарату будем разговаривать друг с другом по всей территории земного шара. Мою теорию „Радиомысли“ прошу принять, как новое мое литературное произведение, подталкивающее ученых к работе в этой великой области.

— Браво, браво, привет, Рэй-Шуа!

Бокалы быстро были опрокинуты за здоровье Рэй-Шуа.

Началась музыка.

Хорт предложил Рэй-Шуа пройти к нему в отдельную каюту.

Через час дружеской беседы, на протяжении которой Рэй-Шуа выслушал биографию Хорта, оба собеседника многозначительно смолкли.

С величайшей надеждой и упованием, с напряжением последних глаз смотрел Хорт на высокий, блистающий, бронзовый лоб Рэй-Шуа, и ждал слова утешения, слова творческого участи я, слова дружбы.

Рэй-Шуа молчал.

Молчал и Хорт.

Все нужное было сказано, оставалось только в глубинном молчании, в перекрестном огне неуловимых молний, в сверкающем рое электронного шума, в проблесках интуитивных вспышек, в взаимодействии почувствовать, понять, приблизиться к истине, чтобы не зря сказать — да, не зря взяться за дело.

Если бы не портрет Хорта, найденный писателем в Мельбурне, Рэй-Шуа, всегда бесконечно занятый, несомненно, просто не имел бы никакого права пускаться в столь сложные дела, как розыск Чукки, но сохраненная находка в записной книжке и встреча с Хортом, и — главное — личные обстоятельства Рэй-Шуа, сопровождавшие в то время находку, — все это вместе достаточно взволновало его голову.

Далекий от какой-либо сентиментальности, или фарисейской добродетели, сам много испытавший, переживший, зачерствевший, всегда нуждавшийся, Рэй-Шуа сразу же стихийно-дружески загорелся к Хорту и теперь в длительном молчании надо было решить — да или нет?

Наконец, Рэй-Шуа откинулся на спинку кресла и протянул Хорту дружескую, сильную, горячую руку.

— Да, — Хорт, да.

Хорт не выдержал, заплакал от потрясающей радости: ведь сам Рэй-Шуа взялся помочь найти Чукку.

— Мне завидно, что у вас еще есть слезы, — сказал Рэй-Шуа, допивая бокал, — а мои глаза сухи, как лавровые листья, приготовленные для гастронома. Я с громадным удовольствием поплакал бы с вами, но не могу, иссох. Всю жизнь я был одинок, как сукин сын, и без конца скитался. Зачерствел, зажелезенел. Никогда у меня не было никакой Чукки. Никакой, чорт возьми. Но я вполне искренно понимаю вас, что найти Чукку, необходимо. Принципиально. И мы найдем — вот рука!

Хорт схватил горячую крепкую руку Рэй-Шуа, сказал:

— Я обладаю приличной интуицией, не плохим собачьим чутьем и я уверен, что только благодаря этой изумительной встрече с вами мы найдем Чукку и больше: мы все трое будем неостывающими друзьями.

— В таком случае, — решительно заявил Рэй-Шуа, — мы вызываем по радио в Гибралтар моего редкого друга, гениального сыщика из Чикаго — Джека Питча.

Через пять дней после приезда, в двери кабинета Хорта постучался трубкой молодой бритый человек, небольшого, грациозного роста, в сером костюме, в серой шелковой кэпи.

Хорт сразу, по описанию Рэй-Шуа, узнал в нем знаменитого сыщика.

— Джек Питч, — отрекомендовался желанный гость — друг вашего друга Рэй-Шуа. Я только что прилетел на аэроплане и весь к вашим услугам. Не будем, если можно терять ни секунды. Я едва мог оторваться от важных дел, которые все-таки благополучно закончил. И вот я — ваш. Плиз.

— Очень тронут, очень, — благодарил Хорт, — теперь я вооружен идеально и готов верить в счастливый исход. Рэй-Шуа будет не менее рад вашему прилету. Немедленно мы отправляемся обедать. Нас ждут. Прошу.

За обеденным столом у Стартов Наоми рассказала свой сон, виденный прошлой ночью.

— Когда-то давно Хорт рассказывал про какой-то фантастический эфиопский остров, куда попал, после кораблекрушения, белый человек, сделавшийся впоследствии вождем этих дикарей, которых он осчастливил на славу. И вот мне приснилось, что этот белый человек были вы, Джек Питч. Будто вы пригласили всех нас в гости к дикарям, но однако, оказалось, что этот остров находится не в море, как говорил Хорт, а на середине озера, где-то в далеких дебрях, и будто Чукка была вашей женой…

— Чорт возьми, — воскликнул Рэт-Шуа, — я ревную. Слышишь, Джек, я не допущу больше никому, даже Наоми, видеть во снах Чукку — нашу гениальную легенду.

В этот момент Джек Питч записал в свою записную книжечку несколько стенографических строк.

— Неужели, — удивилась Наоми, — вы записали мой сон?

— Да, записал, — ответил Джек, — в моей практике сны играли не малую роль. Бывали случаи, когда кем-то случайно рассказанный сон играл существенную и даже решающую роль. Не так давно один из известных преступников был пойман, как заподозренный в одном кошмарном убийстве. Два месяца он сидел в тюрьме, категорически отрицая предъявленное обвинение. Преступление было ловко скрыто. Однажды я увидел во сне уличную драку, происходившую около витрины известной кондитерской, где я заметил одну большую коробку с изображением домика, похожего на церковь. В этот же день мне пришлось по делу быть в камере у этого преступника. Он, между прочим, рассказал с печальным видом, что этой ночью ему было дурно, что он видел во сне, как какой-то негр бил его по голове большой железной коробкой, на крышке которой было изображено что-то вроде церкви. Я попросил его нарисовать виденный рисунок и, когда он это сделал, я убедился, что этот же самый рисунок я видел во сне на коробке. Я отправился к кондитерской, но коробки не оказалось. Я вошел и спросил продавщицу: не помнит ли она, кому продала коробку. Она ответила, что коробку купил негр и описала, как он был одет. Через три дня всяческих поисков я случайно взглянул на один дом, обративший на себя мое внимание большим сходством с рисунком на коробке. Я немедленно исследовал этот дом и нашел там нужного негра, купившего коробку. При аресте он оказал упорное сопротивление, а через 4 дня сознался в скрытом убийстве. К сожалению, — закончил Джек Питч, — область сновидений мало исследована наукой, за исключением одностороннего профессора Фрейда… Но и по Фрейду можно кое-чему научиться…