Затем Гордята лениво жевал приторно-сладкие сушёные финики, с важностью отвечал на расспросы гостей. Много ли нынче в городе караванов? Не изменился ли порядок захода в город? Не слишком ли донимают блохи на постоялом дворе? И не нуждается ли доблестный предводитель воротной стражи в превосходном персидском порошке, надёжно оберегающем от клопов?..

После дотошного выяснения всех обстоятельств захода в город базарганы отвесили Гордяте прощальный поклон, затем караван-баши указал на чужеземца в чёрной хламиде и сказал, что путешественник присоединился к каравану близ Саркела, а зачем он прибыл в Куябу — одному Аллаху известно, милостивому и милосердному.

Когда базарганы уехали к каравану, чужеземец потребовал, чтобы Гордята немедля проводил его к правителю города.

   — А ты кто таков будешь? — насторожился Гордята.

   — Имя моё я могу открыть только твоему повелителю.

   — А меня твоё имя не больно интересует. Кто ты на самом деле — торговый человек, посольство у тебя али что?

   — Можешь считать меня торговцем целебными травами, — через толмача ответил чужеземец.

   — Показывай свои снадобья, плати входную пошлину, иди в пятницу на торжище — и все дела!

   — Про свои дела я стану говорить только с правителем, — упорствовал чужеземец.

Гордята хмыкнул, в задумчивости оглядел неказистого чужеземца — никакого товара у него, конечно же, не было. Одет он не шибко знатно. Правда, сбруя у аргамака стоящая, с серебряной насечкой. И седло дорогое, не иначе, багдадской работы. А вот сапоги с заплатами, да и хламида — дрянь...

Пока Гордята раздумывал, отпустить ли подозрительного ходока с одним из мечников в Детинец или приказать гридям задрать ему хламиду да и всыпать полсотни плетей, чтобы надолго отвадить от высокомерного обращения, за спиной Гордяты послышался дробный перестук копыт и показался сам князь Аскольд с дюжиной отроков.

Стараясь не уронить себя в глазах чужеземца, но и не угодить под копыта княжеского жеребца, Гордята отошёл к краю моста, сдёрнул с головы колпак и низко поклонился. Уже разгибаясь, услышал Гордята, как залопотал чужеземец, обращаясь к Аскольду. И князь отвечал ему на его тарабарском наречии...

А потом князь Аскольд вздыбил своего жеребца, развернул его на месте и махнул своим ратникам, чтобы они пропустили вперёд чужеземца.

Чёрный чужеземец единым махом вскочил на своего коня, радостно прокричал что-то Абдулке и ускакал следом за князем.

   — Чего он там пролопотал? — строго спросил Гордята, глядя на ухмыляющегося толмача.

   — Он сказал: «Передай этому болвану, что самый дорогой товар на свете — это свежая новость!»

Одетый в чёрную хламиду чужеземец скакал бок о бок с ниспосланным ему небом высокородным благодетелем по узким кривым улочкам, мощённым дубовыми плахами, свысока поглядывал на редких прохожих, прижимавшихся к высоким бревенчатым частоколам, ограждавшим усадьбы горожан.

Звали чужеземца Вардваном.

Более всего удивляло его дневное светило, висящее в полдень почти в зените и осыпающее землю лучами такими же жаркими, как и в Багдаде или в Тефрике. Отправляясь в путешествие, Вардван был готов к тому, что в землях славян большую часть суток ему придётся проводить во мраке ночи, а под ногами будет холодный лёд. Так было написано в старинных книгах. А оказалось — здесь вполне тепло, трава зеленеет, деревья цветут.

Следом за вельможей Вардван въехал в ворота дворца славянского правителя, спешился и последовал в богато украшенный зал, где восседал на высоком столе довольно пожилой мужчина с одутловатым лицом. По его натужному дыханию Вардван без труда определил, что повелитель славян страдает одышкой и что ему отнюдь не повредила бы настойка сицилийских трав вкупе с вытяжкой из корня мандрагоры. Увы, пожилой возраст требует к себе особого внимания, это возраст растущих огорчений, несбывшихся надежд и умножающихся недугов.

После взаимных приветствий, вопросов о здоровье посла и его повелителя началась та беседа, ради которой Вардван прибыл в столицу северных варваров. Переводчиком был вельможа, встретивший Вардвана у городских ворот, а старый правитель молча внимал, сосредоточенно изучая вздувшиеся вены на своих руках, потирая большим пальцем левой руки дряблую кожу на тыльной стороне правой ладони — привычка эта могла являться следствием заболевания и кожи и суставов. Правителю славян следовало бы предложить целительную горную смолу мумиё, а также отвар череды.

   — Кто тебя послал в Киев?

   — Карвей, вождь и повелитель истинных христиан, отпавших от Ромейской империи ради торжества справедливой веры.

   — Чего желает твой повелитель?

   — Славный Карвей желал бы довести до твоей милости, о великий Дир, что у него и у тебя есть один общий враг — император Михаил... Карвей предлагает войти в военный союз и вместе выступить на империю. Выгоды такого союза представляются очевидными.

   — Каким войском располагает Карвей?

   — Сейчас под его стягом примерно сорок тысяч воинов, из них двенадцать тысяч — конница... Ещё примерно восемнадцать тысяч воинов могут быть вооружены по первому зову.

Великий князь Дир и его вельможа обменялись загадочными взглядами, после чего Вардван решил, что настало время преподнести дары Карвея.

Из-под хламиды Вардван извлёк увесистый кожаный мешочек, развязал его и высыпал к ногам Дира крупные прозрачные алмазы. Так уж устроен мир, что люди более склонны верить богатым собеседникам. Нищий никого не убедит в своих достоинствах.

   — Насколько мне известно, хазарский каган уже согласился вступить в союз с Карвеем... Халиф Багдадский тоже на стороне Карвея. Когда халиф и Карвей нападут на владения Михаила в Малой Азии, когда хазары захватят Тавриду, когда дружины болгар, тавроскифов и венгров ударят с севера, Михаил будет вынужден бежать... А когда Карвей облачится в пурпур, все его союзники смогут получить свою долю по числу выставленных воинов...

   — Велика ли будет эта доля? — усмехнулся Дир. — Известно нам, что воины Михаила по два, по три года не получают жалованья... Истощилась казна империи...

   — Да будет известно великому Диру, что по смерти императора Феофила государственная казна не могла вместить всех сокровищ, так что пришлось спешно возводить новые кладовые для золота и серебра!

   — Неужели же новые кладовые?

   — Берусь доподлинно утверждать, что сейчас в казне Михаила наличествует сто девяносто тысяч литр золота в чеканной монете и триста тысяч литр серебра, что в общей сложности составляет тринадцать тысяч шестьсот восемьдесят тысяч золотых солидов! Если на одного верблюда можно погрузить десять кентинариев золота, то для перевозки всех сокровищ понадобилось бы триста восемьдесят верблюдов!..

Великий правитель славян произнёс негромко несколько слов, после чего с кряхтением поднялся и вышел, не прощаясь.

   — Я полагаю, что твоя миссия была довольно успешной, — сказал Вардвану вельможа. — Не могу припомнить, чтобы Дир уделил столько внимания кому-либо из чужеземцев...

В голосе вельможи звучало нескрываемое удивление. Вардван про себя подумал, что произвести благоприятное впечатление на чужеземного правителя — первейшая задача любого посла.

   — Мне показалось, что ему было трудно говорить... Если будет угодно, я составлю необходимое снадобье, — с готовностью предложил Вардван.

   — Всё, что понадобится, Диру дадут волхвы, — сухо ответил вельможа.

   — Прости великодушно, я не хотел поставить под сомнение способности ваших врачевателей... Так что же мне передать Карвею?

   — Передашь ему сорок сороков соболей, которые пожаловал ему Дир. Эти меха будут доставлены на пристань, завтра на рассвете Дир отправляет лодьи в Корсунь, там отыщется место и для тебя... На словах передашь Карвею, что Диру ведомы его беды, но обстоятельства не позволяют открыто выступить против империи, с которой у нас договор мира и любви... Когда будет возможно, Дир направит воинов... Для нас лучше всего давать обещания разумно, принимая во внимание все возможные последствия, нежели, улестив слух несбыточными посулами и не исполнив затем обещанного, навлечь на себя дурную славу и вечные нарекания...