Позитивная ответственность. Одним из первых идею позитивной ответственности высказал З. А. Астемиров.[103] Однако, по его мнению, содержанием позитивной ответственности выступают требования необходимого поведения, заложенные в гипотезах и диспозициях правовых норм, т. е. в самих уголовно-правовых запретах. Фактически, сторонники этой позиции (И. Я. Козаченко, Б. С. Волков, П. С. Дагель, В. А. Номоконов и др.) отождествляют позитивную ответственность с обязанностью как элементом уголовно-правового отношения.

Очевидно, позитивная уголовно-правовая ответственность не может быть сведена к юридической обязанности соблюдать закон или к реальному правомерному поведению субъектов. Следует признать правильной позицию тех ученых, которые считают, что позитивная ответственность – результат правового урегулирования деятельности людей, а в ней следует различать ее объективные и субъективные предпосылки, определяющие объективную и субъективную стороны. Первая обусловлена социальной позицией личности в системе общественного разделения деятельности, регулируемой правом, а вторая – отношением субъекта к социально-правовой действительности, основанным на свободе воли. Естественно, что воля человека социальна, а следовательно, и юридически значима только тогда, когда она проявляется в поступках, правомерных и неправомерных.

Право, запрещая, дозволяя и предписывая, закрепляет, регулирует и охраняет условия нормальной жизнедеятельности людей, и в своих каждодневных поступках они руководствуются прежде всего теми возможностями (социальными средствами), которые содержатся в данных объективных общественных условиях и которые регулируются правом. И если правовая норма и общественная закономерность, обобщающая названные условия, совпадают, юридически выраженное правило поведения эффективно. Оно воплощается в поступки людей. При этом субъект правового поведения может и не знать о наличии той или иной нормы права. Правомерное с точки зрения уголовного права поведение может являться результатом вообще не уголовно-правового воздействия, а, например, религиозных заповедей или моральных норм, таких как «не убий», «не укради». За таким поведением тем не менее нет оснований отрицать свойства быть уголовно-правовым.[104]

Взаимные обязанности сторон регулятивного правового отношения создают возможность позитивной уголовной ответственности, но не саму ответственность. Для того чтобы возможная ответственность стала действительной ответственностью, необходимо, чтобы указанные лица в своей деятельности соблюдали уголовно-правовые запреты, чтобы предписание закона воплотилось в реальную деятельность, в правомерное поведение соответствующих субъектов. Определение круга наказуемых деяний – это объективная предпосылка позитивной уголовно-правовой ответственности.

Негативная (ретроспективная) ответственность – результат основанного на уголовном законе порицания (отрицательной оценки) совершенного общественно опасного деяния и лица, его совершившего, со стороны государства, выраженного в обвинительном приговоре суда. Юридическая ответственность, понимаемая традиционно как ответственность негативная (ретроспективная), – это официальная правовая реакция общества на совершенное преступление, суть которой заключается в наступлении для виновного неблагоприятных последствий личного или имущественного характера.

Необходимо отметить, что до начала 1960-х гг. проблема уголовной ответственности (разумеется, негативной, поскольку о позитивной в то время вообще речь не шла) как отдельной уголовно-правовой категории вообще не ставилась. В качестве основания ответственности за нарушение норм социалистического уголовного права указывалось то, что правонарушитель избрал «такой вариант волевого поведения, который является вредным для советского общества и противоречит воле советского народа, возведенной в закон».[105] Несмотря на устарелость терминологии, легко читается мысль о природе и основаниях юридической ответственности. Это и было положено в основу всех дальнейших изысканий теории в этой области.

Следующий крупный вклад в развитие теории внесли О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский, счастливо сочетавшие в себе фундаментальное знание общей теории с глубоким владением науками гражданского (О. С. Иоффе) и уголовного (М. Д. Шаргородский) права. В результате коллективных изысканий большинство теоретиков пришли к выводу о том, что юридическая ответственность есть прежде всего санкция за правонарушение, предусмотренная нормой права за случай ее несоблюдения. Эта санкция выступает как применение мер принуждения к правонарушителю, осуществляемое органами государственной власти. Вместе с тем было установлено, что далеко не всегда применяемая органами государства принудительная мера представляет собой меру уголовной ответственности. В частности, предусматриваемое уголовным законодательством применение принудительных мер медицинского характера к лицам, совершившим общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, нельзя относить к мерам юридической ответственности.[106]

Эти обстоятельства заставили теорию права сделать следующий логический шаг и начать относить к юридической ответственности лишь такие меры государственного принуждения, которые основаны на осуждении деяния правонарушителя, тогда как поступки, например, невменяемого не могут быть осуждены.

Наконец, О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский выделили и третье свойство юридической ответственности. По их мнению, а также по мнению большинства теоретиков права, помимо государственного принуждения и общественного (и притом официального) осуждения юридическая ответственность всегда связана с тем, что она необходимо выражается в определенных отрицательных последствиях для виновного по сравнению с тем состоянием, в котором он находился до совершения правонарушения. После сведения воедино всех сформулированных выше признаков было получено определение юридической ответственности как меры государственного принуждения, основанной на юридическом и общественном осуждении поведения правонарушителя и выражающейся в установлении для него определенных последствий в форме ограничений личного и имущественного порядка.[107]

Имея в виду, что правонарушение – юридический факт, с которым источник права связывает возникновение правоотношения, а следовательно, и субъективные права и обязанности, образующие его содержание, юридическую ответственность стали рассматривать как обязанность лица претерпевать определенные лишения государственно-властного характера за совершенное правонарушение. Эта концепция поддерживается и некоторыми современными авторами.

Формирование концепции ответственности в науке уголовного права в целом повторило путь, пройденный общей теорией права. Исторически первым является то направление, представители которого (А. Б. Сахаров, А. А. Пионтковский, Л. В. Багрий-Шахматов, Е. Я. Мотовиловкер) отождествляли уголовную ответственность и санкцию уголовно-правовой нормы, видя содержание последней в наказании.

Ретроспективная уголовная ответственность не может быть отождествлена ни с наказанием, ни с иными мерами уголовно-правового воздействия (как это, например, предлагает А. В. Наумов). Уголовная ответственность, как правило, сопровождается мерами уголовно-правового воздействия – особенными мерами государственного принуждения, содержащими определенные правоограничения для осужденного, однако она может существовать и относительно самостоятельно.

В 1960-е гг. в теории советского уголовного права сложилось определенное научное направление, представители которого (И. С. Ной, К. Ф. Тихонов) с той или иной степенью последовательности защищают положение, что ретроспективная уголовная ответственность – последствие совершенного преступления, которое связано прежде всего с государственным осуждением. В настоящее время указанная концепция развивается в трудах многих авторов (А. И. Бойцов, Н. А. Беляев, А. Н. Тарбагаев, И. Э. Звечаровский, В. В. Похмелкин и др.). Значительное большинство сторонников этой концепции вполне обоснованно считают, что, возлагая уголовную ответственность, государство дает оценку как факту преступного деяния, так и личности правонарушителя. Первична здесь, конечно, оценка деяния, квалификация которого дана законодателем как деяния общественно опасного и поэтому противоправного. Но поскольку законодатель использует обобщенное понятие общественной опасности всех преступлений определенного вида, такая оценка имеет лишь типовой характер. В процессе применения уголовно-правовых норм она находит свое проявление в квалификации преступления. Задача индивидуализации уголовной ответственности предполагает тщательную оценку каждого конкретного случая, т. е. вынесение суждения о характере и степени общественной опасности преступления в его конкретно-индивидуальном проявлении. Оценка личности правонарушителя следует за оценкой деяния, обусловливается ею, хотя, естественно, определяется и другими обстоятельствами, имеющими уголовно-правовое значение. Не вызывает сомнения, что судебная оценка должна всегда основываться на законодательной оценке: то, что признано законом как преступление, судом не может оцениваться иначе.