—　И вы были бы правы, граф,　— послышался Зильде и Гельфенштейну голос, заставивший вздрогнуть их.

—　Проклятье!　— прошептала колдунья.　— Я забыла о Маргарите!

Она рванулась к молодой девушке с такой силой, что граф едва успел броситься между двумя женщинами.

—　Вы здесь, Маргарита!　— воскликнул граф.　— В таком костюме?!

И схватив Маргариту за руку, он притянул молодую девушку к себе, как бы с намерением защитить ее.

—　Да,　— отвечала она,　— я была… здесь… с Марианной.

—　Как вы решились придти сюда? Вы ведь не знали, что…

Он остановился и быстро оглянулся.

Зильды не было.

—　Разве вы не знаете,　— тихим голосом повторил он,　— что эта женщина, это мнимая колдунья — ваш злейший враг?

—　Я подозревала это до моего прихода,　— отвечала Маргарита,　— но я хотела вас видеть, и рисковала всем.

—　Вы хотели меня видеть!　— сказал граф… — и для меня!.. Но тогда… Боже!.. Боже!.. Какая надежда!.. Маргарита, вы меня любите еще?..

—　Да, мой друг. Я никогда не переставала любить вас; но была минута, когда я была принуждена принести мою любовь в жертву священному долгу. Но едва возвратили мне свободу, первая мысль моя была о вас. Я думала, что вы должны считать меня неблагодарной и коварной, что вы несчастливы… и я пришла сюда, в единственное место, где могла надеяться вас встретить.

—　Честное и благородное сердце!..　— воскликнул обрадованный граф.　— Ангел любви и доброты, как мне благодарить вас, как выразить вам?.. О, счастье! Я так мало верил в него. Мне все еще кажется, что все это сон… Я, который только что отчаялся в жизни и желал умереть!.. И вы любите меня?.. Вы здесь для меня?.. О, Маргарита! Скажите мне, что это правда, что вы любите меня — и что вы свободны?

—　Да, мой друг, я вас люблю и свободна… по крайней мере почти, потому что мне нужно только согласие моего отца, но я упрошу его… и когда оправдаю вас в его глазах…

—　В чем оправдаете?..

—　В убийстве и государственной измене, в которых вас обвиняют.

—　Как, вы знаете?

—　Я знаю все. Я знаю, что вы невинны, и что вас обвинила гнусная интрига. Зильда мне рассказала все.

—　Все?　— прошептал граф, бледнея… — Она осмелилась…

—　Она мне сказала, Людвиг, все, начиная с вашего… Но не будем возвращаться к прошедшему; мне было тяжело слышать от нее о вашей любви к другой женщине…

—　Тогда я вас еще не знал,　— прошептал он.

—　Что ж такое? Мне кажется, что сердце… Но оставим этот разговор… Баронесса Гейерсберг всегда говорит, что женщины не могут судить о мужчинах по себе. Однако же, Людвиг, была минута, когда я на вас очень сердилась; я плакала от стыда и от горя, думая…

—　Маргарита!　— прошептал он умоляющим голосом.

—　Вы правы, Людвиг… К счастью для вас… и для меня… — прибавила она с очаровательной улыбкой… — Я видела, как вы отчаивались, и как любите меня. Я думала, что вы будете меня проклинать, потому что все говорило против меня… Если бы вы знали, как я была счастлива и горда вашим благородным доверием!

—　Так вы меня еще любите?　— спросил граф.

—　Да, я вас люблю, и надеюсь, что ваше бедное сердце не будет больше мучиться. Но дайте мне рассказать вам все, что произошло со времени последнего нашего свидания…

—　Замолчите,　— прервал граф,　— Зильда идет. Не доверяйте этой женщине, Маргарита. Она на все способна.

—　Бедное создание!　— пробормотала молодая девушка.　— Она так несчастна; вид ее огорчает меня. Вспоминая те страдания, которые она претерпела за вас, и которые ее еще ожидают впереди, я чувствую мое счастье как бы упреком себе.

—　Наше присутствие здесь только усилит ее ненависть и злобу. Если вы мне верите, Маргарита, то не останемся ни минуты более под этой проклятой крышей.

—　Уйдем, Людвиг, но прежде не проститесь ли вы с этой несчастной?

—　Нет, Маргарита, лучше избегнуть этой сцены, неприятной для всех нас. Пойдемте.

—　Постойте, я позову Марианну.

—　Не отходите от меня,　— поспешно сказал граф, хватая руку молодой девушки.　— Повторяю вам, что Зильда способна на все.

—　Подле вас я не боюсь ничего,　— отвечала Маргарита, опираясь на руку графа, нежно и доверчиво, как женщина, чувствующая себя любимой.

Они сделали несколько шагов по направлению к комнате, указанной Маргаритой, и остановились, увидев Зильду.

Бледная, как смерть, с блестящими глазами и сложенными на груди руками, она медленно шла к ним.

—　Вертеп колдуньи не оставляют так,　— сказала она.　— Вы думаете, что можно безнаказанно играть мной и отнять, как у ребенка, то, к чему я стремилась столько лет? Нет, нет! Я всем пожертвовала для этого человека, и неужели какая-нибудь девчонка лишит меня цены таких усилий и страданий!.. Вздор! Ваша жизнь уже достаточно хороша, Маргарита, и клянусь всеми демонами ада!..

—　Зильда,　— прервал граф твердым голосом,　— успокойтесь и выслушайте меня. Я сейчас сказал вам, что очень благодарен за все, что вы сделали для меня, но прошедшее прошло — и его не воротишь.

—　Ах! Что мне твоя благодарность? Я хочу только твоей любви. Теперь твоя очередь выслушать меня,　— сказала она, заграждая путь графу, который направился к двери.

—　Идите вперед с Марианной,　— сказал Гельфенштейн Маргарите, с которой в это время говорила молодая трактирщица, тихим, но оживленным голосом.

—　Колдунья только что отдала приказание своему карлику,　— говорила Марианна.　— Она дала ему бумагу; он тотчас выскочил из окошка и побежал.

Слушая Зильду, граф тем не менее услышал, или догадался, о чем говорила Марианна.

—　Уйдем скорее,　— сказал он молодым девушкам.

—　Вы не уйдете!　— воскликнула Зильда, бросаясь между дверью и гостями.　— Оставайтесь — я хочу этого!

—　Зильда, эта сцена слишком долго продолжается… не заставляйте меня прибегнуть к насилию.

—　Людвиг,　— прошептала Маргарита, умоляющим голосом, удерживая за руку графа, собиравшегося отвести Зильду от двери, на которую колдунья облокотилась спиной.

—　О! Оставьте, оставьте, пусть он делает, что хочет!　— воскликнула Зильда… — Ваше признательное сострадание оскорбляет меня.

—　Последний раз говорю тебе, Зильда,　— сказал граф,　— пропусти нас, или же…

—　Или?..　— повторила она с горькой иронией.　— Или?.. О! Я вас слишком хорошо знаю, чтобы бояться ваших угроз, граф. Такой рыцарь, как вы, чтобы ударил женщину?.. О, это невозможно!.. Обольстить, обмануть ее, отравить ее жизнь стыдом и угрызениями совести, подло раздражать ее сердце, играть ее мучениями, как тигр играет трепещущим телом своей жертвы… все это нимало не противоречит правилам чести, не правда ли, благородный граф?.. Но ударить эту женщину, дотронуться до нее хотя кончиком пальца!.. О! Людвиг, Людвиг, клянусь вам, что гораздо было бы человечнее убить женщину, которую разлюбил, чем терзать ее, как вы.

Пока она говорила, граф следил за всеми ее движениями. Вдруг он схватил ее правую руку, которую она все время держала за спиной.

—　Посмотрите,　— сказал он Маргарите, быстро схватив кинжал, выпавший из рук Зильды,　— не прав ли я был, советуя вам быть осторожной? Уходите скорее с Марианной из этого проклятого болота, умоляю вас!

—　Пойдемте с нами,　— сказала Маргарита.

—　Мне нужно остаться здесь, чтобы не допустить Зильду преследовать вас, и чтобы ее жизнь была мне залогом вашей. Когда вы будете вне опасности — я тотчас догоню вас… Идите, милый мой ангел, да сохранит вас Бог!

В ту минуту, как Маргарита переступила порог двери, Зильда, дрожавшая от злости и бессильного бешенства, сделала движение, чтоб броситься на свою соперницу. Граф с трудом удержал ее.

—　Будьте прокляты вы оба!　— с яростью воскликнула она.　— Я бы отдала сатане душу и тело за жизнь этой женщины. Оскорбленной любовью, кровью, обагряющей мои руки, пламенем ада, уже пожирающим меня, клянусь отомстить вам! Горе вам, Людвиг, горе этой проклятой женщине, которая стала между нами и разрушила все мои надежды!

Бешеное исступление Зильды только погасило в сердце графа последнюю искру привязанности к ней.