Тогда в голове моей созрел план, который, может быть, всему свету покажется безумным, но для исполнения которого, однако, достаточно только согласия графа Гельфенштейна.

Во время одной тяжелой болезни моего мужа, он вверил мне важную тайну. Он мне открыл место, где были скрыты остатки тех сокровищ, которые были собраны во время первого крестьянского восстания.

Франц Зикинген, умерший на его руках в Эберибурге, открыл ему эту тайну, поручив ему при этом вынуть этот капитал, когда новое крестьянское восстание даст возможность употребить его на пользу народного освобождения.

Иногда мне случалось видеть старую женщину таинственно пробиравшуюся в кабинет моего мужа Женщина эта, известная под именем Черной Колдуньи, пользовалась большим влиянием на крестьян всей Швабии и Франконии.

Поверенная Зикингена и Ульриха Гуттена, женщина эта, тайно от всех сделавшись преемницей одной старой полоумной крестьянки, имевшей некоторое влияние на окрестных крестьян, стала наидеятельнейшим и наивлиятельнейшим агентом Крестьянской Лиги и поселилась в хижине, которую занимаю теперь я. Приведенная в уныние неуспехом первого восстания, она пожелала возвратиться в Испанию, чтобы снова присоединиться к той цыганской шайке, к которой она прежде принадлежала.

С помощью золота я узнала от Сары не только все тайны, касавшиеся крестьянского заговора, но и разные приемы колдовства, через которые она приобрела такое влияние на сельских жителей. Она скрылась, а я заняла ее место, поселившись в этой дрянной лачуге, где мы теперь находимся.

—　Какая у вас была цель?

—　Моя цель состояла в том, чтобы овладеть всеми нитями этого огромного заговора, охватившего всю Германию, и значение которого я уже предугадывала. Видя, что знатнейшие рыцари оспаривают друг у друга начальствование в этой могущественной лиге, я мечтала о будущности, которая ожидает главу этого заговора; я не сомневалась, что он когда-нибудь будет на одной ступени с коронованными особами. Предводителем этим, решила я, будет Людвиг Гельфенштейн: состояние и достоинства, которых он лишился из-за меня, я возвращу ему сторицей. Он будет велик, благороден и могуществен, и все это дам ему я.

Поддерживаемая этой мыслью, этой неверной надеждой, я мужественно посвятила всю свою жизнь этой цели.

Понимаешь ли ты, сколько надобно было мужества и терпения, чтобы прожить таким образом,　— в продолжение трех лет, посреди заразительных испарений этого болота,　— без поддержки, без друга, не имея ни единого существа в свете, которое интересовалось бы мной и ободряло бы меня в этой тяжелой, но добровольной задаче. Одна, всегда одна со своими мыслями, которые снедали меня, с боязнью потерять когда-нибудь плод стольких бедствий и видеть крушение предприятия, для которого перенесла я столько трудностей! Однако я достигла своей цели. Через несколько дней, через несколько часов, быть может, я могу осуществить мою мечту и сделать Людвига Гельфенштейна более богатым, более славным и могущественным, чем он когда-либо мечтал.

Вот, что я сделала для графа! Маргарита, неужели вы и теперь надеетесь, что пошлая любовь ребенка, как вы, в состоянии бороться со страстью, могущей внушить подобную преданность?

Закрыв лицо руками, чтобы избежать проницательных взглядов Сары, молодая девушка несколько минут хранила молчание.

—　Извините меня, что я не ответила вам сейчас же,　— сказала она наконец,　— но рассказ ваш до того взволновал меня, что мне кажется, будто я нахожусь под влиянием страшного сновидения. Я не могла собраться с мыслями, чтобы отвечать вам. Слушая вас, я жалела вас от всей души. Иногда я сознавала, что было бы несправедливо и жестоко с моей стороны похитить у вас любовь графа. Мне казалось, что сострадание, которое вы мне внушили, дало бы мне мужество отказаться от графа, если бы одной вашей любви было достаточно для его счастья.

—　Почему бы и не так?　— прошептала колдунья.

—　Надеетесь ли вы, что он вас еще любит?

—　Он меня будет любить. У нас есть воспоминания, которые не забываются.

—　Кровавая связь, как вы сейчас сказали. Но, может быть, эти кровавые воспоминания послужат вашему разъединению.

—　Когда граф узнает, что я сделала, и что я перенесла ради него, то он снова полюбит меня.

—　Вы полагаете, что благодарность может заменить любовь?

—　Богатство, могущество, все, что только может льстить гордости человека, все это он получит от меня.

—　Кроме, счастья, Сара! Все, что вы предлагаете графу, я также могу ему дать!

—　Вы?

—　Да, Сара; я могу возвратить ему честь, сделать его богатым и могущественным. Подумайте об этом. Может быть, он примет от меня то, чего бы не принял от вас.

—　Почему же?

—　Потому что он любит меня, и потому еще, что я могу дать ему…

—　Что же?

—　Счастье, Сара!

Колдунья сделала жест, выражавший весь гнев ее и отчаяние.

Она только что хотела отвечать, но вошедший в комнату карлик подошел к своей госпоже.

—　Что тебе надо?　— вскрикнула она с нетерпением.

—　Госпожа,　— сказал он тихо,　— в эту минуту какой-то всадник едет по дороге, которая ведет сюда. Через минуту он будет здесь.

—　Граф!　— прошептала Зильда, несмотря на все самообладание не сумевшая не бросить взгляда на Маргариту.

По движению молодой девушки Сара увидела, что та угадала истину.

—　Да, это граф,　— ответила она на невольный вопрос, который она прочитала в глазах графини Эдельсгейм.　— Маргарита, я уже вам сказала, что участь обоих нас должна сегодня решиться. Вы уже сказали, что желаете лишь счастья графу, и что готовы пожертвовать собой, если будете уверены, что он найдет счастье с другой. Так ли?

—　Я тоже самое повторяю и теперь, Сара!

—　Итак! Оставьте меня наедине с графом Гельфенштейном. Спрячьтесь в той комнате. Оттуда вы услышите весь наш разговор, и если воспоминание обо мне сохранилось в его сердце, если он примет блестящую будущность, которую я ему предложу, если он любит меня, наконец, тогда поклянитесь отказаться от него!

—　Клянусь!　— сказала Маргарита.

—　Хорошо. Я слышу уже шаги его. Удалитесь же скорее… и помните свою клятву.

Она быстро толкнула Маргариту в комнату, где уже находилась Марианна.

В эту минуту сильная рука постучалась в наружную дверь.

По телу Сары пробежала дрожь. Она поспешила поправить складки покрывала, чтобы скрыть свое лицо, потом уже отворила дверь.

—　Сара,　— сказал, входя, граф,　— я сдержал свое слово, которое дал вам тогда. Что вы имеете сказать мне?

Сара взяла его за руку и безмолвно подвела к лампе, которая освещала внутренность хижины.

—　Смотри!　— сказала она, снимая свое покрывало.

—　Зильда!　— вскричал граф, совершенно пораженный.

—　Да, мой прекрасный рыцарь, Зильда. Зильда, которую считали умершей, и которая жила только для тебя, Зильда, которая предлагает тебе богатство, могущество и счастье!

С глубокой грустью граф покачал головой.

—　Счастье для меня уже невозможно,　— отвечал он.　— Что же касается богатства и могущества — на что они мне теперь?

—　Отчего это уныние?

—　Я не могу сказать вам этого, Зильда; зачем огорчать вас напрасно? Мне хорошо известны страдания раненого сердца, чтобы добровольно подвергать вас подобной пытке.

—　Забудем оба наши страдания, оставим прошедшее и станем думать только о будущем. Если бы ты знал, Людвиг, сколько блеска и славы ждет нас впереди! Сядь тут, возле меня… позволь мне рассказать тебе все, что я делала в продолжение нашей долгой разлуки, в продолжение трех лет, каждый час и каждая минута которых посвящены были тебе, мой прекрасный рыцарь.

Граф машинально сел на стул, который ему пододвинула Зильда, и стал безмолвно слушать свою собеседницу.

Сара прежде всего рассказала ему все, что было после смерти Марианни.

Заговорив о сокровище, которое открыл ей старый пьемонтец, она посмотрела на графа, в надежде, что он по крайней мере поднимет голову. Но Людвиг закрыл лицо руками и оставался неподвижен.