– Не сюда!

– Тогда пригласи Елену.

– Елена не придет.

– Она никогда не придет, если никто ее не попросит! Ты обидел ее?

– Почему ты считаешь, что я в чем-то виноват? Мы лишь обменялись парой слов.

– Ты никогда не изменишься!.. Значит это улажено, – решила моя мать.

– Скромное семейное торжество. И имей в виду, – добавила она на случай, если эта новость каким-то образом приободрит меня, – я всегда считала, что палтус – безвкусная рыба.

Временами мне казалось, что моя мать ведет двойную жизнь. Я гнал эту мысль, потому что римскому мальчику неприлично подозревать женщину, которая дала ему жизнь.

– И когда же это ты ела палтуса?

– Твой дядя Фабий поймал однажды.

Это походило на правду. Ни у кого из моей родни не хватило бы мозгов подарить палтуса императору, все что попадалось им в руки, шло прямо в кастрюлю.

– Это была совсем молодая рыба. С этой громадиной и рядом не стояла.

– Если Фабий поймал ее, это было предсказуемо!

Рядом с дядей Фабием все выглядело маленьким – семейная шутка.

– Ты же не хочешь, чтоб она горчила. Я вырежу жабры, – вызвалась мать.

Я позволил ей это сделать. Ей нравилось думать, что я все еще нуждаюсь в уходе. Кроме того, мне нравилась мысль, что моя крошечная, пожилая мама нападает с ножом на что-то огромное.

В идеале, стоило бы запечь его в духовке. Для этого потребовался бы соответствующий горшок (но не было времени, чтоб его делать), а затем поручить приглядывать за ним бездельникам из какой-нибудь общественной пекарни. Я мог бы построить себе собственную духовку, но, кроме того, что мне надо было сперва натаскать к себе домой кирпичей, я опасался возможного пожара, а кроме того, любое сооружение, достаточно большое, чтоб вместить моего палтуса, может привести к тому, что пол моей квартиры провалится.

Я решил его сварить. Плоскую рыбу нужно только осторожно кипятить на медленном огне. Мне нужна была огромная кастрюля, но у меня была идея. На чердаке в доме моей матери, где члены семьи держали не понравившиеся им новогодние подарки, хранился огромный овальный щит, который мой покойный брат Фест приволок домой. Он был сделан из какого-то бронзового сплава, и Фест утверждал, что это дорогая антикварная вещь с Пелопоннеса. Я расстроил его, поклявшись, что это, на самом деле, кельтская поделка, должно быть, дешевый сувенир, который мой бестолковый брат или выиграл на пари, или подобрал на пристани в Остии. Фест еще больше бы расстроился, узнав, что я превратил его пыльный сувенир в огромную кастрюлю для рыбы.

Я забежал к моей матери. Когда я забрался на чердак, чтоб забрать щит, то нашел в нем мышиное гнездо, но вышвырнул их без всяких слов. Внутренняя ручка уже потеряла одну из заклепок, когда Фест забавлялся со щитом. Другая заклепка заржавела и покрылась ярью-медянкой, но мне удалось срезать ее (поранив пару суставов). Выпуклая шишка на лицевой части щита могла бы создать проблемы. Я рассудил, что смогу пристроить щит на двух или трех кастрюлях с водой над жаровней, и просто суну туда рыбы, но сперва вскипячу для нее воду. Я провел час, чистя металл и отмывая щит в общественном фонтане. Он оказался действительно, достаточно большим для палтуса, но слишком мелким. Я установил его, заполнил водой и обнаружил, что она достигнет краев щита прежде, чем покроет палтуса. Кипящий бульон просто расплескивался бы со свистом. И переворачивать палтуса, когда он будет наполовину сваренным было бы затруднительно…

Как всегда моя мать позволила мне составить свой собственный план, а она тем временем сидела дома, дожидаясь, когда я, наконец, сяду в лужу. Когда я все еще взирал на наполовину покрытую водой тушу рыбы на щите, она с грохотом заявилась в мою квартиру, почти полностью скрытая под огромным медным тазом из прачечной Лении. Мы постарались не думать о том, как в нем ногами месили грязное белье.

– Я его как следует вычистила.

Таз был короче кельтского щита, но палтуса можно было бы запихнуть туда по диагонали, если мне удастся развернуть вверх его огромную треугольную голову и хвост. Ма также захватила несколько сеток для варки капусты, чтоб вытащить его, когда он станет студенистым.

Теперь я был готов.

Я пригласил мою мать, моего лучшего друга Петрония с супругой Сильвией, и кое-кого из родни. Во всяком случае, мое семейство было настолько большим, что никто и не ожидал от меня, что я смогу развлечь всех сразу. Я выбрал Майю, за ее подвиг по спасению выигрыша на бегах, и Юнию, за подаренную мне кровать. Я не приглашал своих шуринов, но они заявились сами по себе.

Я сообщил гостям, что прибыть они могут и пораньше, так как наблюдение за самим процессом приготовления рыбы будет частью программы. Ни одному из них напоминаний не потребовалось. Вся неожиданно явились прежде, чем я успел поменять тунику или искупаться. Я позволил им бродить по комнатам, критикуя мое новое жилье, и качество ремонта моего движимого имущества, пока я сам заботился о рыбе.

Я предполагал, что для пиршества мы используем помещение, которое я отвел под свой офис, но все притащили с собой табуретки и теперь толпились в гостиной, где могли мешать мне, и приставать с советами.

– Из чего у тебя бульон, Марк?

– Только вода с вином и лавровый лист. Я не хочу искажать натуральный вкус, считается, что так будет тоньше…

– Ты должен добавить гарум. Майя, разве он не должен добавить гарум?

– Я считаю, что он должен использовать гарум…

– Нет, соус мы будем готовить отдельно…

– Ты пожалеешь об этом, Марк! Это шафран или лук?

– Это тмин.

– Тмин? Ох! Марк делает тминную подливу…

Посреди всего этого шума я растирал в ступке травы для моего соуса (тут должен был быть любисток, но Майя подумала, что я просил принести петрушку, еще должен был быть тимьян, но я оставил свой горшочек с приправами в Фонтанном дворике). Кто-то постучал; Петроний открыл дверь вместо меня.

– Камилл Вер прислал кушетку из библиотеки. Куда поставить? – закричал Петроний. Я предполагал, что она будет стоять в офисе, но именно там уже была собрана всю мебель для пиршества (вся мебель, что еще не успели снова растащить по другим комнатам гости).

– Может в твою спальню поставим?

– Нет, там и так тесно. Лучше в пустую комнату напротив.

Одна из моих жаровен опасно вспыхивает, так что я должен оставить хлопоты о кушетке.

Именно этот момент моя мама и Юния выбрали, чтоб повесить занавески, так что я не мог больше видеть, что творится в коридоре, из-за их машущих рук среди складок полосатой материи. Оба моих шурина были привлечены к забиванию гвоздей, чтоб протянуть веревку для занавески, простая задача по прокладке прямой линии превратилась у них в замысловатый исследовательский проект. Что бы ни происходило в остальной части квартиры, до меня доносились лишь звуки разрушаемых дверных проемов и веселый голос Петрония, но в это время вино начало выкипать по краям ванны для стирки, и мне пришлось проигнорировать этот шум за пределами гостиной. Я с красным от натуги лицом поправил ванну на жаровнях, и теперь еле поднял палтуса, чтоб сунуть его в импровизированную кастрюля, как услышал крик Майи:

– Сожалею, но это частный семейный праздник. Дидий Фалько не принимает клиентов…

В воздухе повисло напряжение. Я развернулся, держа рыбу в охапке. В течении одного неприятного момента я ожидал появления Северины, но все оказалось намного хуже. Петроний, с отчаянием во взгляде, встречал кого-то в дверях, кого-то, кто был незнаком большей части моего семейства, но, разумеется, не мне… Елена Юстина.

В первое мгновение она не уяснила всю ситуацию.

– Марк! Я знала, что ты обнаруживаешь разные интересы, но я никогда не ожидала увидеть тебя в обнимку с рыбой.

Затем опустилась тишина. И весь блеск в ее глазах потух, поскольку Елена увидела полный дом веселых гостей, потрясающий подарок, который я готовил, и осознала факт, что я ее не пригласил.