Она вышла из комнаты.

Попугаиха издавала чавкающие звуки; я не сомневался, она надо мной насмехалась.

– Одно неуместное слово, – прорычал я угрожающе, – и я склею твой клюв сосновой смолой!

Попугаиха Хлоя театрально вздохнула:

– О, Церинт!

У меня не было времени расспросить птицу о том, кто этот Церинт, потому что Северина вернулась со своим будущим мужем.

Гортензий Нов был тучен и погружен в себя. Он носил тунику столь блестящую, что должен был менять ее раз пять за день, вместе с двумя полными горстями тяжелых перстней. Вся масса его лица была сосредоточена в низком, смуглом подбородке; его пухлые губы были задумчиво сжаты. Было ему около пятидесяти, не слишком стар для Северины в обществе, где наследницы были обручены еще в колыбели, а тучные сенаторы в середине карьеры женились на пятнадцатилетних дочках патрициев. Попугаиха, при виде него, насмешливо захихикала, тот проигнорировал ее.

– Гортензий Нов… Дидий Фалько.

Легкий поклон с его стороны, сдержанное приветствие с моей. Северина, которая теперь была в своей стихии, улыбнулась нам без обычной колкости, вся такая молочно-белая с мягкими манерами.

– Пройдемте в столовую…

Ее триклиний92 был первой комнатой, которую я здесь видел с настенными росписями – легкие извивы усиков виноградных лоз и изящные урны с цветами на общепринятом гранатовом фоне. Когда Нов лег на кушетку, Северина сама сняла с него уличную обувь, хотя я заметил, что ее заботливое внимание этим и ограничилось; она позволила одному из своих рабов вымыть его огромные мозолистые ступни. Нов ополоснул руки и лицо, пока раб держал перед ним тазик. Тазик был серебряным и довольно большим; полотенце в руках раба с густым ворсом; сам раб выучен по высшему разряду. Все должно было создавать впечатление, что Северина Зотика с минимумом суеты и расходов могла вести приличный дом.

Даже еда была вещью, тонкость которой напрягала меня. Самый обычный вид римского обеда: хлеб, сыр, салат, разбавленное вино и фрукты. И тут были изящные штрихи роскоши: даже для трех человек был полный набор сыров из козьего, овечьего, коровьего и буйволиного молока; яйца были крошечные, перепелиные; изысканные булочки из белой муки. Даже скромная редька была нарезана самым необычным образом и украшала сказочную композицию, залитую желе – очевидно сделанную специально, чтоб быть выставленной перед нами (с преднамеренным щегольством). Затем, в конце обеда был целый сад фруктов.

Это была простая пища, простая пища в роскошном исполнении.

Нов и Зотика казалось чувствовали себя вместе совершенно непринужденно. У них был разговор накоротке об устройстве их свадьбы, пылкий спор, с целью избежать выбора неблагоприятной даты, которым занимают себя пары на протяжении нескольких недель (пока не выберут день рождения какой-нибудь подагрической тетушки – только чтоб найти старую ворчунью отправившейся в путешествие с красивым молодым массажистом, которому она и оставит все свое имущество).

Так как еды было много, все молчали. В любом случае Нов был энергичным предпринимателем, увлеченным только финансами, и полностью отдавшим себя работе. Его не интересовало, что он является одним из предметов моего расследования, это устраивало меня, хотя и ставило в неловкое положение, лишая мое присутствие тут основания. Честно говоря, Нов мне мало помог, все что я смог выяснить по отдельным репликам, это то, что он полностью доверяет Северине.

– Мой груз из Сидона93 наконец прибыл.

– Это большое облегчение для тебя. Что его задержало?

– Противный ветер с Кипра…

Северина передала ему приготовленный в горшке салат. Он был из того сорта людей, что сильно потеют и часто хмурят брови, а едят быстро и жадно. Его можно было бы посчитать вульгарным, но женщина, жаждавшая утешения, закрыла бы на это глаза, если его подарки будут достаточно щедрыми. Северина относилась к нему с некоторого рода официальным уважением; если она выйдет за него замуж, эта манера будет иметь успех, если она и дальше будет оказывать ему почтение (а он сможет остаться в живых).

Он был щедр. Он принес своей невесте ожерелье из двадцати фиолетовых аметистов. Он вручил подарок как нечто привычное; она получила дар со скрытым удовольствием; я оставил свои циничные мысли при себе.

– Утром у Фалько была стычка с посланником Присцилла, – заметила в конце Северина. Нов проявил первые признаки интереса к моей персоне. Пока я скромно жевал маслину, она описала, как я выручал старого торговца фруктами от громилы землевладельца. Нов закашлялся от смеха.

– Ты поосторожней с этим! Оскорблять Присцилла может оказаться вредным для здоровья!

– Что он из себя представляет? Земельный магнат?

– Предприниматель.

– Грязные дела?

– Обычные.

Нова не интересовали мои взгляды на людей, сдающих в аренду земельные участки.

Северина задумчиво спросила своего жениха:

– Аппий Присцилл не слишком ли задирает нос?

– Он собирает свою арендную плату.

– Это казалось…

Нов отмел ее возражение:

– Арендатор, должно быть имел долги. С должниками нельзя разводить сантименты.

Он вел себя как человек, привыкший действовать жестко, но он глядел на нее потакающе, когда произносил слово "сантименты". Я знал этот тип людей: твердый как нож из Норика94, которому нравилось держать при себе пушистого котенка, что будет играть роль его совести. Разумно – если бы он еще слушал, когда его совесть говорила.

Северина не выглядела убежденной, но она умолкла, чтоб не поссориться. Именно тот сорт женщин, чтоб присутствовать на обеде: умеющая вести интеллектуальную беседу, и достаточно умная, чтоб сдержаться когда надо. Я начал думать о Елене Юстине. Когда Елене что-то приходило в голову, она считала необходимым настоять на своем.

Я заметил, что Северина тихо наблюдала за мной; по некоторой причине я решил продолжить разговор, оборванный Новом:

– Этот тип Присцилл, грабя окружающих, заставляет тебя нервничать?

Успокаивающая улыбка тактичной хозяйки осветила лицо Северины:

– В коммерческих вопросах я руководствуюсь советами Гортензия Нова.

Мне следовало догадаться, чтоб попусту не тратить дыхание.

Как финальный поклон аппетиту Нова шли пироги, только три (все же это был обед, а не пир), но являвшие собой шедевр кулинарного искусства и элегантно размещенные на серебряном подносе, который Северина затем вручила Нову. Подарок от нее ему выглядел столь же ставшим обычным, как нынешние аметисты. Заодно это дало ему право облизать поднос, его толстый неуклюжий язык елозил по нему, а я с ревностью наблюдал.

Нов ушел вскоре после этого, с подносом под мышкой, но так и не поинтересовавшись, зачем я был там. Северина проводила его, что создало впечатление, будто они целовались наедине. Во всяком случае, я слышал насмешливые вопли попугаихи.

Когда хозяйка вернулась, я сел на кушетку и дал откровенную оценку аметистовому ожерелью, сравнивая его с серебряным подносом:

– Я полагаю, что сегодня Нов был впереди по части финансов. Вещица отлично выглядит, Зотика, красивая работа!

– Жаль, что ты такой циник.

Я встал и подцепил пальцами ювелирное изделие.

– Мило, но пару недостатков и ты скоро заметишь. Если бы моя работа не заключалась в том, чтоб вбить клин между вами, я бы предупредил Нова, не стоит дарить драгоценные камни девушке, прошедшей обучение у ювелира…

Она попыталась отобрать у меня ожерелье. Я уклонился и застегнул его на ее тонкой шейке.

– Не совсем угадал с синим…

– Да, с аметистами всегда сложно угадать.

Она оставалась невосприимчивой к моим попыткам задеть ее.

– Мне пора уходить.

Я взял ее руки в свои и галантно наклонился к ним. У ее рук был цветочный аромат, который напомнил мне о масле для ванн, что недавно принимала Елена. Ромашка, должно быть, в этом месяце была модным ароматом.