Терпеливое молчание Елены остановило мой горький, бурный поток слов.

– Я знаю, что у тебя, дорогая, есть что-то особенное, что ты хочешь рассказать мне о молочае.

Она улыбнулась. Я люблю когда Елена улыбается.

– Это можно использовать в медицине. Царь Юба назвал один сорт Эуфорбия, в честь своего врача. Эуфорбий использовал его в качестве слабительного. Но имей в виду, – язвительно добавила моя любимая, – я бы не позволила Эуфорбию заставить меня выпить и ложку этого!

– Отчего так?

– Доза должна быть очень тщательно отмерена. У молочая есть еще и другое применение.

– Расскажи мне, – пробормотал я, выжидательно глядя в ее блестящие прекрасные глаза.

– В провинции короля Юбы лучники используют его, чтоб смазать наконечники стрел. Молочай очень ядовит.

– Яд на стрелах обычно действует, вызывая быстрый паралич… так, и где, – спросил я, чтоб доставить ей удовольствие сообщив мне то, что я и так уже знал, – эта провинция, в которой когда-то служил твой дядя, и где правил этот склонный к наукам царь?

– Мавретания, – сказала Елена.

Я закрыл глаза.

Елена встала и обняла меня. Она заговорила тихим голосом, тем рассудительным тоном, какой она использовала, когда мы распутывали какой-нибудь сложный случай.

– Конечно, это ничего не доказывает. Адвокат может даже сказать, что это никакая не улика. Но если юрист со стороны обвинения зачитает вслух перед судом отрывок из трактата царя Юбы, а ты сообщишь суду о свитке, который видел в доме Северины, то тогда, если обвинитель будет достаточно убедителен, а ты постараешься выглядеть более в здравом уме, чем обычно – может получиться тот яркий штрих, который и поможет обвинить ее.

Я открыл глаза.

– У растений бывает млечный сок; я помню по прополке. Наверно, у него горький вкус. Возможно, она смешала его с медом, и Нов с жадностью его слопал…

Елена сильнее прижалась ко мне. Я стал пунцовым, но, как говорится, половину пути прошел навстречу сам.

– Ты понял, как она применила его? – спросила она.

– Мы оба это знали уже давно…

Елена кивнула.

– Она намазала отраву на то серебряное блюдо, которое использовали на ужине для тортов. Затем она покрыла его сверху своей белой глазурью, поэтому ни один из тортов не коснулся яда. Минний прислал семь штук, поэтому, когда Северина не смогла остаться на ужин, если бы все придерживались приличий – как мне позже сказали, так и было – то ее торт должен был бы остаться последним на блюде. Во время деловой части ужина, Гортензий Нов, очевидно, положил на него глаз. Когда присутствовавшие разошлись, он улизнул и бросился обратно в столовую. Он проглотил оставшуюся выпечку. Затем…

Я остановился.

– Затем, – Елена закончила за меня, – Гортензий Нов вылизал тарелку!

Это было бы уликой? Только косвенной. Но все доказательства в той или иной степени косвенные. Оборотистый адвокат не преминул бы указать на это.

Могло ли это иметь продолжение? Охотница за золотом добыла себе состояние. Она могла бы теперь измениться, ее мог бы заставить измениться Лузий. У меня были личные мотивы, чтоб привлечь к суду Северину, но у меня были еще более веские мотивы чтоб преследовать моего бывшего домовладельца Нова. Если бы Северина не убила Нова вместо меня, я сам стал бы убийцей сегодня вечером.

– Марк, ты выдохся. Лучше бы я ничего не говорила тебе. Ты сделал достаточно, теперь выброси это из головы!

– Нет клиента, – сказал я, – нет причины что-либо делать… Нет справедливости! – воскликнул я.

Правосудие, оно только для тех, кому оно по карману. Я же был бедняком. Я сам, при поддержке славной женщины, мог заработать денег, которых едва хватило бы, чтоб только дышать, не говоря уж о том, чтоб что-то накопить.

Справедливость никогда не оплачивает счета бедняков.

Я освободился из объятий Елены и вышел на балкон, глядя на темную тень Яникула. Вот место для жизни: хорошие дома с восхитительными садами на склонах и замечательными видами. Рядом с Тибром, но все таки отделенным рекой от от сутолоки города, с его шумом, грязью, суетой. Когда-нибудь, когда у меня будут деньги, Яникул мог бы оказаться местом, где стоило бы поискать дом.

Елена подошла сзади и уткнулась носом мне в спину.

– Сегодня я видел дом, который я куплю для тебя, если когда-нибудь мы станем богаты, – сказал я.

– На что он был похож?

– Стоит того, чтоб подождать…

Мы легли спать. Кровать тут была такой же ужасной, как я ее и помнил, но я чувствовал себя гораздо лучше, потому что в моих объятиях была Елена. Все еще были сентябрьские календы, еще только этим утром я обещал своей девушке уделить ей свое внимание. Я засыпал. Она будет ждать меня. Завтра утром мы проснемся вместе, чтоб ничем не заниматься, а только наслаждаться друг другом. Теперь, когда дело было закрыто, я мог оставаться в постели хоть целую неделю.

Я лежал так, все еще продолжая думать о том, что произошло сегодня. Когда Елена решила, что я уснул, она стала гладить мои волосы. Притворяясь спящим, я начал ласкать ее. Затем мы оба решили, что не стоит ждать завтрашнего утра.