Мне нечем дышать. Мне холодно, я умираю.

Мне нечем дышать.

Я закрываю глаза и жду.

Я дорисовал последнюю панель. Амелия не отставала, обводя линии так, что рисунки словно горели на стенах. Уже во второй раз за эту ночь я видел на лице Амелии слезы.

Мы отступили и осмотрели нашу работу. Панели начинались на том месте, где когда-то стоял сейф, покрывали три стены и выходили в коридор. Продолжались в гостиной и заканчивались на стене, противоположной входной двери. Последняя панель была самой большой. Настоящая подводная панорама — мусор на дне реки, тонкие пряди водорослей, отнесенные в сторону течением.

А посередине — большой железный ящик, зарывшийся одним углом в песок. Утонувший. Брошенный.

Вот и все. Это была последняя панель.

— Почему ты остановился на ней? — спросила Амелия. — Ведь тебя вытащили. Тебя спасли.

Я понимал, о чем она говорит. Да, меня вытащили. Сейф оказался дешевым, замок — примитивным. Вот почему люди, поднявшие сейф со дна реки, сумели открыть его. Но для меня он навсегда остался там, на дне. Вместе со мной внутри.

— Ты уже не в сейфе, — напомнила Амелия, вытирая слезы. — Теперь ты свободен. Оставь сейф здесь.

Я посмотрел на нее. Легко сказать.

Она поцеловала меня — посреди комнаты, где начались самые страшные события того дня. Поцеловала и крепко обняла. Мы оба сели на пол и долго сидели рядом. Двое в целом доме.

В Энн-Арбор мы вернулись среди ночи, остановились перед общежитием Амелии и долгое время стояли рядом и молчали. Амелия достала из-под футболки и показала мне цепочку. На ней висело кольцо, которое я подарил ей год назад.

— Оно все еще у меня, — сказала она. — Я не расстаюсь с ним. — И она поцеловала меня.

Мне отчаянно захотелось хоть что-нибудь сказать. Хотелось поговорить с ней.

Она запрокинула голову и засмотрелась на звезды.

— Я не могу просто взять и снова отпустить тебя.

Я вынул из сумки блокнот. И написал для нее два предложения. Два самых важных из всех, какие я когда-либо писал.

«Я найду способ вернуться. Обещаю».

Она взяла у меня листок, прочитала написанное. Сложила листок и сунула в карман. Неизвестно, поверила она мне или нет. И если нет, я не мог ее винить. Но я точно знал: я найду способ вернуться. Или буду пытаться, пока жив.

В то утро, направляясь к дому Амелии, я проехал мимо свежей царапины на бетонном бордюре моста — царапины со следами алой краски. Амелия вернулась домой после вынужденной поездки к родственникам на север. Увидев меня, она бросилась навстречу, поцеловала и призналась, что соскучилась. И я онемел от счастья.

Я помог ей занести вещи в комнату. Еще один взрыв радости я испытал, увидев в мусорном ведре все любовные записки Зика вместе с засохшими розами. Амелия захотела, чтобы я немедленно повез ее кататься на мотоцикле — прямо сейчас. Так я впервые ощутил вкус конфликта, с которым мне пришлось мириться ежедневно до конца августа. В тот день меня прикрыл мистер Марш, объяснив Амелии, что мне пора на работу в его клуб здоровья, но позже я обязательно заеду к ней. А когда Амелия отвлеклась, ее отец незаметно подмигнул мне и показал большие пальцы. Он-то знал, что только моя ежедневная работа у Призрака — залог безопасности и счастья самой Амелии.

Абсолютно невинной жертвой я не был. Я знал, что учусь у Призрака его ремеслу вовсе не для того, чтобы открыть магазин замков и сейфов на Мейн-стрит. И понимал, что мои работодатели рано или поздно захотят, чтобы я вскрыл для них настоящий сейф. Но я рассудил, что смогу это пережить. Открою один сейф, а там пусть делают что хотят. Но без меня. Я думал, все будет очень просто.

К концу недели я мог вскрыть все восемь сейфов за один присест — просто переезжал на своем стуле от одного к другому. Это занятие занимало весь день, я заканчивал его с мокрой от пота спиной и гулом в голове. И все-таки заканчивал успешно. На следующий день Призрак менял коды, и я начинал все сначала.

Каждый день я приезжал в Детройт, учился у Призрака, а затем отправлялся ужинать к Амелии. Сидел у нее в комнате, рисовал, катал ее на байке. Привозил обратно. Иногда оказывался с ней в постели. Это случалось все чаще и чаще, так как я вдруг понял, что нам никто не помешает. Ее отец почти не выходил из кабинета и даже не думал заглядывать в комнату дочери. Теперь мне тошно даже вспоминать об этом: в каком же долгу он был передо мной, если предоставил нам столько свободы. Тем более в его собственном доме.

А потом наконец… наступил тот самый день. Была середина августа. Я приехал в «Вестсайдский центр ремонта» и сразу понял: что-то случилось. Призрак велел мне сесть и подкатился на своем стуле поближе. Помолчав, заговорил:

— Вижу, ты ни черта не смыслишь в людях. Поэтому сразу учись доверять своему чутью. Когда тебе позвонят, когда ты с кем-то свяжешься, задай себе один простой вопрос: доверю ли я этому человеку свою жизнь? Потому что тебе и вправду придется ему довериться. И если тебя хоть что-нибудь насторожит — уходи, понял?

Я кивнул.

Сегодня, рассказывая мне все, что я должен был знать, Призрак выглядел особенно усталым. Необычно бледным, измученным и старым. Я невольно задумался: неужели его доконала работа — та самая, о которой он рассказывал мне?

— А теперь смотри, что у меня здесь, — продолжал он, ставя передо мной коробку из-под обуви. — Это очень важно, так что слушай внимательно.

Он открыл коробку и достал один пейджер.

— Знаешь, что это такое? Если кто-нибудь захочет с тобой связаться, он просто наберет известный ему номер, и пейджер подаст тебе сигнал. Номер сохранится здесь. — Он нажал кнопку и показал мне. — Звонить будут скорее всего с надежного, проверенного телефона. Как только увидишь его на экране, позвони.

Я ждал, когда он сам поймет, в чем проблема. Но он только покачал головой и слабо улыбнулся:

— Да помню я, помню, зазнайка. И знаю, что тебе редко приходится кому-нибудь звонить. Не волнуйся: люди, которым понадобится связаться с тобой, будут знать, что ты только слушаешь, но не говоришь ни слова. А если они потребуют ответа — вот тебе еще одна причина, по которой связываться с ними не стоит.

Как видишь, все пейджеры помечены разными цветами. Следи, чтобы они не перепутались. Вот этот зеленый… даже не припомню, когда он срабатывал в прошлый раз — года два назад, не меньше. Сам не понимаю, зачем до сих пор храню его.

Он положил пейджер с зеленой лентой в коробку и вынул следующий.

— Синий. Этот сигналит нечасто. Может, раз в год. Обычно это заказчики с восточного побережья. Знатоки своего дела. Этих можно не опасаться, ясно?

Синий пейджер отправился обратно в коробку. Пришла очередь следующего.

— Так, желтый. Получать сообщения ты будешь и на него. Беда в том, что нельзя знать наверняка, с кем имеешь дело. Потому я и сделал его желтым. Как справочник «Желтые страницы». Это значит, что узнать этот номер и позвонить по нему может кто угодно.

После желтого из коробки был вынут еще один пейджер. Призрак встряхнул его несколько раз.

— Белый пейджер, — объявил он. — У этих ребят водятся деньги. Понимаешь? Промышляют они в основном на западе, и сказать по правде, странные они какие-то. С придурью. Что бы они ни затевали, раскачиваются всегда медленно. Они знают, что тебя можно ждать только через несколько дней, но не могут без тебя обойтись. Засигналит этот пейджер — бросай все, поезжай на вызов. Клиентов лучше этих просто не бывает.

Он убрал белый пейджер в коробку и вынул последний.

— А вот и он. Красный. Объясню попроще, чтобы ты сразу все понял. Если сработает этот пейджер, звони по указанному номеру как можно быстрее. Выслушай все, что тебе скажут. Если тебе предложат где-нибудь встретиться, запомни адрес и поезжай. Ты слушаешь?