Да, ты угадал: повозившись с купленными кодовыми замками и сообразив, как они работают, я понял, что должен хоть перед кем-нибудь похвастаться. И однажды на глазах у Гриффина отпер замок на его шкафчике.

Это была явная ошибка. Поплатиться за которую мне предстояло теперь.

— Действуй, — обратился ко мне Гриффин. — Покажи ему, как это делается.

Теперь на меня уставилась вся футбольная команда. Я посмотрел на Гриффина, приставил к голове дуло воображаемого пистолета и нажал курок.

— Ну и что делать станешь? — спросил Брайан. — Перебирать всю тысячу комбинаций?

Вообще-то 64 тысячи, мысленно поправил я. Но какая разница? Я подошел к его шкафчику и взялся за замок. Потянув его на себя, я прокрутил ту часть диска, которая шла легко, и дошел до точки, где внутри замка начало что-то застревать. Не буду утомлять тебя подробностями, просто объясню суть. Замок на моем шкафчике в раздевалке имел код 30-12-36, коды двух замков, которые я купил, — 16-28-20 и 23-33-15. Видишь? Во-первых, все цифры либо четные, либо нечетные. Потом обрати внимание: первое и последнее число — из одной прогрессии, а среднее — из другой. Я вот о чем: если одна прогрессия — это числа 0, 4, 8, 12, 16, 20 и так далее, то другая — 2, 6, 10, 14, 18. Если поймешь, что нашел одно число среди «точек застревания», можно начинать двигаться от него в обратном порядке, пробуя все комбинации, начинающиеся с числа из одной прогрессии, продолжающиеся числом из другой и заканчивающиеся числом из первой. Можно даже научиться «экспресс-методу» по вторым числам — если поймешь, как второй кулачок может сдвинуть все четыре одновременно, тогда вообще не придется подбирать всю комбинацию. При небольшой практике справиться с таким замком можно за считанные минуты.

Я определил, что на последнем месте в комбинации на замке Брайана стоит 23. Пока неплохо. Я освободил кулачки, докрутил диск до тройки и приступил к «экспресс-методу». Дошел до 9, затем до 23, наконец до 13-23 и 17-23, продолжал продвигаться, подталкивая второй кулачок, пока не почувствовал, как он поддается, а затем сразу вернулся назад, чтобы не сбить настройку.

Бац! Брайан врезал кулаком по дверце соседнего шкафчика.

— Ты что, правда вздумал его открыть? Что ты мне тут байки рассказываешь?

— Ничего он тебе не рассказывает, — вмешался Гриффин. — Может, ты не знаешь, но он…

— Знаю, как же. Все знаю. Он молчун хренов.

Коротко взглянув на него, я снова взялся за замок. Следующая — семерка. Я набрал 7-13-23, начал поворачивать диск в обратном направлении и прислушиваться.

Дверь в раздевалку распахнулась.

— Тихо, тренер идет!

В раздевалку вошел футбольный тренер мистер Бейли.

— Что тут происходит? — спросил он. — Брайан, ты почему не одет?

Я набрал 7-17-23. Замок открылся.

— А тебе что здесь нужно, парень? — обратился тренер Бейли ко мне. — Ты что, прислуживаешь ему? Он теперь без посторонней помощи даже шкаф отпереть не может?

В руке он держал журнал. Я жестами объяснил ему, что мне нужно кое-что записать. Тренер вырвал из журнала чистую страницу и дал ее мне, потом вытащил из кармана ручку. Я записал «7-17-23» и отдал листок Брайану. Потом вернул ручку тренеру. Все молчали.

— Всем в зал, пока мистер Хаузер переодевается, — скомандовал тренер Бейли. — Вы что, забыли, какая сейчас неделя?

Так все и началось. Все, что было потом, я могу проследить по минутам и вернуться к тому же дню. Если бы я только знал…

Последний школьный день. Правда, оставался еще один, последний учебный год, но мне казалось, что до окончания школы уже совсем близко. Гриффин уезжал учиться живописи в Висконсин. Я понятия не имел, как продержусь до конца года без него, но однажды мистер Марти отвел меня в сторонку и сообщил, что обо мне уже спрашивали преподаватели из двух школ живописи. Там видели мои работы и готовы мириться с моими «особыми обстоятельствами». Наверное, решили, что сделают себе хорошую рекламу: «Чудо-мальчик, исцеленный живописью!»

Может, стоило бы уехать в Висконсин, в ту же школу, куда поступил Гриффин. Черт возьми, да любая сгодится — лишь бы подальше отсюда… У меня возникло непривычное ощущение в груди, легкость, какой я не ощущал никогда прежде — казалось, меня наполнили гелием, как воздушный шарик. Заканчивались уроки, я гадал, что принесет мне ближайший вечер. Мои одноклассники собирались повеселиться, но я, как ты наверняка уже понял, не тусовщик по натуре. Впрочем, я знал, что Гриффин и другие ребята из класса живописи собираются у кого-то из наших.

Гриффин заехал за мной к винному магазину сразу после ужина. Я ждал снаружи, а когда он подкатил в своем красном «шевроле-нова» с клетчатыми чехлами на сиденьях, я ткнул себя пальцем в грудь и изобразил, как сижу за рулем.

— Нет уж, лучше я поведу. — Он оглянулся на старый «гранд-маркиз» дяди Лито. — Ну, садись.

Я указал на него, изобразил, как пью из бутылки, обхватил голову обеими руками, а потом — как лихорадочно кручу воображаемый руль. Наконец он понял, о чем речь, и мы вдвоем сели в «гранд-маркиз». Тачкой он был, конечно, еще той — двухцветный, темно-коричневый снизу и бежевый сверху. Со здоровенной вмятиной на крыле и более чем 100 тысячами миль пробега. Только на такой машине и можно было разъезжать летним вечером в Милфорде, штат Мичиган, в последний день школьных занятий.

Мы направились к дому одной девчонки, с которой ходили на рисование. Из-за дома, с задней веранды, слышалось громкое техно, над решеткой барбекю вился дымок. Одноклассница встретила нас, я пожал ей руку и кое-как вытерпел ответные объятия.

Она пыталась что-то втолковать мне, перекрикивая музыку, но я не понимал ни слова. Наконец она сдалась и указала на стайку подружек, собравшихся в дальнем углу двора. Надин заметила меня и жестом позвала подойти.

Пробираясь через толпу, я получил локтем в бок от парня, изображавшего в танце робота. Наконец я приблизился к девчонкам и увидел, что они стоят вокруг здоровенного таза, набитого льдом и бутылками пива. Надин отделилась от остальных и подошла ко мне, держа в каждой руке по бутылке. В шортах и блузке без рукавов она была больше похожа на теннисистку, чем на художницу. Надин протянула мне бутылку.

Я открыл ее и отпил глоток. Холодное пиво на вкус оказалось приятным, хотя вообще-то я недолюбливал спиртное. Когда столько лет подряд видишь, как пьянчуги изо дня в день ходят в винный магазин как на работу, поневоле станешь трезвенником. Но сегодня… а-а, будь что будет, верно?

Надин пыталась что-то сказать мне, но мешала музыка. Я придвинулся ближе, наклонился, и она произнесла прямо мне в ухо: «Хорошо, что ты приехал». Когда наши головы сблизились, я уловил ее нежный запах. Ощутил теплое дыхание на моей шее.

Некоторое время мы стояли, наблюдая, как наши сверстники скачут под бешеные ритмы, развлекаясь вовсю, или держатся в сторонке, притворяясь, будто пресытились вечеринками. На небе начали появляться звезды. Я выпил всего полбутылки, но даже этой малости хватило, чтобы у меня закружилась голова. Ощущение было скорее приятным.

Но приятнее всего было стоять рядом с Надин и молчать. На минуту музыка смолкла. От внезапной тишины у меня загудело в ушах.

— Майк! — позвала Надин.

Я повернулся к ней.

— Иди сюда.

Вид у меня, должно быть, стал глупым и растерянным. Нас разделяло каких-нибудь восемнадцать дюймов. Куда уж ближе?

Она схватила меня за рубашку и притянула к себе. И поцеловала.

— Я так долго этого ждала, — призналась она. — Надеюсь, ты не против.

Я никак не ответил, только смотрел на нее во все глаза. Музыка вновь заиграла на полную громкость, как прежде.

Явились другие девчонки и куда-то потащили Надин. Она помахала рукой, зовя меня за собой. Я послушался. По дороге я нашел Гриффина и коротко мотнул головой: следуй за нами. На улице Надин объяснила, что они едут на другую вечеринку и я обязательно должен отправиться с ними туда. Я замер в нерешительности, застыдившись своего «маркиза».