Е л е н а. В прошлом году. (Собрала белье, направилась к двери.)

К о л е с н и к о в. Погоди…

Елена остановилась, ждет. Но Колесников молчит.

Е л е н а. Смотришь на меня и думаешь: порядочная женщина на ее месте постыдилась бы показаться на глаза, а она…

К о л е с н и к о в (монотонно, как заученный урок). Если бы ты пряталась от меня, стало бы ясно, что ты меня боишься. Боишься, — значит, чувствуешь себя виноватой. Чувствуешь себя виноватой, — значит, совершила преступление. А раз совершила преступление, то — какое? Вышла замуж не по любви. А ты доказала свою порядочность тем, что продолжаешь жить с Андреем, ибо любить и отдавать жизнь любимому человеку не преступление, не позор — счастье.

Е л е н а. Это хорошо придумано.

К о л е с н и к о в. Десять суток не прошли даром. Что ни ночь — хороша! Пачка махорки — долой. На фронте я мог спать под грохот орудий. Здесь я не могу уснуть в тишине. Стоит закрыть глаза, представить, как Андрей вытирает сапоги у чужого порога, собирает крохи с чужого стола… (Застонал.)

Е л е н а. Алеша, выслушай!

К о л е с н и к о в. Не хочу! Уходи! Ступай к своему Андрею.

Е л е н а. Не гони. (Сдержанно.) Никогда не прогоняй человека, который хочет говорить с тобой. Ты можешь ненавидеть, презирать меня. Но кто дал тебе право оскорблять Андрея, который не меньше тебя испытал на фронте, который рад твоему возвращению не меньше, чем я, который страдает сейчас больше нас обоих?..

К о л е с н и к о в (резко). Зачем ты пришла? Чего ты преследуешь меня? Что вам обоим нужно от меня? Ведь я же не лезу к вам, не зову, не ищу, не хожу за вами по пятам, не прошу у вас милостыни. Живите! Живите!

Елена, закрыв лицо руками, выбегает, Колесников нервно ходит взад-вперед, останавливается у окна, закуривает, глубоко затягивается. Слышно: где-то далеко девчата в два голоса поют частушку.

Входят  В л а д и с л а в  и  Т р о ш к и н  с баяном.

К о л е с н и к о в (не оборачиваясь). Владислав?

В л а д и с л а в. Я. И не один.

К о л е с н и к о в (вглядывается). А-а… лицо знакомое…

Т р о ш к и н. Ужель помнишь, Алексей Михайлович? Ужель Максимку Трошкина помнишь?

К о л е с н и к о в. Как же! Лет пять назад из лесхоза за пьянство тебя выгонял.

Т р о ш к и н. Помнит! Видал?! Выгонял, выгонял. Дело прошлое. А теперь я, брат, тр-р-езво живу. (Ставит на стол бутылку.)

К о л е с н и к о в. Вот это, Трошкин, зря.

В л а д и с л а в. Ничего не зря. Разговор предстоит серьезный.

Т р о ш к и н. Старший лейтенант сказал — дочке твоей завтра пять лет. Я ее помню. В ее честь. Да ты не бойся. На работу к тебе не поступлю. Имею все права инвалида.

В л а д и с л а в. Вот об этом и поговорим.

К о л е с н и к о в. Садись. На одной ноге стоять тяжело, поди.

Т р о ш к и н. Стоять на одной ноге могу. (Ударил по левой ноге — протезу так, что он застучал.) Слышишь — деревянная. Скалку одолжил, привязал — и живу.

В л а д и с л а в. Снимай баян, Максим, садись, а я чего-нибудь закусить соображу.

Т р о ш к и н. У тебя завтра дочке пять годков исполнится, а у меня мечта сбылась: домой вернулся. Приезжаю, понимаешь, под вечер. Выхожу из проулка — парень навстречу. «Хлопец, говорю, Трошкины на старом ли месте живут?» А он вдруг этаким басом: «Папа, неужели ты своего сына не узнаешь?» (Засмеялся.) А? Здорово? Жорж мой оказался. Старший лейтенант, ты моего Жоржа не знаешь? Зря!

В л а д и с л а в. Алексей Михайлович, Максим, поднимай, а то остынет.

Т р о ш к и н. А за что выпьем? Ага! За наше благополучное возвращение. (Повышая голос.) И за искусство.

В л а д и с л а в. Какое? Военное?

Т р о ш к и н. Какого ни коснись. Э-э, старший лейтенант, ты меня не обижай. Я хоть погоны снял, а тоже есть гвардии младший сержант ордена Красного Знамени, ордена Суворова первой степени артиллерийской бригады.

К о л е с н и к о в (оживился). Офицер!

Т р о ш к и н. Точно!

Выпивают.

А Луша моя… (Беззвучно смеется.) К моему приезду корову купила, на зиму сена запасла, картошку вырыла — ешь, пей, Максим! Ах, Луша, Луша! Не успел на ее глаза наглядеться — под ноги, как шарик, катится кто-то. Глянул — Шурка! Меньшой сын. Модели сорокового года. Уезжал на фронт, он вот такой был (показывает) пескарь, а теперь — Шурка! Ну дела! (Вдруг серьезно.) А у тебя, Алексей Михайлович, я слыхал, нелады с бабой-то… Чего она?

В л а д и с л а в. Максим, хватит тебе о женщинах, о детях. Я — холостой, выпить хочу, спеть.

Т р о ш к и н. Ты, старший лейтенант, в наши семейные дела не мешайся. Вот когда ты будешь инвалидом, с нами на равной ноге… (Колесникову.) Чего она, Алексей Михайлович, замуж вышла? Махни рукой на это дело. По-солдатски. Приехал, увидал — жена твоя все вынесла, и голод, и холод, и разлуку, — в ноги ей упади. А подлой бабе под ноги плюнь, вещевой мешок за плечи и — айда. О! Сейчас такую жену можно подобрать — пальчики оближешь.

В л а д и с л а в. Верно, Максим. Если любишь человека, до могилы ждать должна.

Т р о ш к и н. А ежели у бабы пороху на это не хватает? (Спохватывается, смотрит ма Колесникова.) Опять же разлуку во внимание взять надо.

К о л е с н и к о в (задумчиво). Разлука, Максим, что ветер: свечу гасит, а костер сильнее разжигает. Если любовь была сильной, разлука сделает ее еще сильнее. А слабую любовь и тушить нечего: чуть дунь — и потухнет.

В л а д и с л а в. Вот и выходит, что у вас с женой любви не было.

К о л е с н и к о в (не сразу). Выходит…

Т р о ш к и н. Эх, да разве в бабе все дело? Ты вернулся живой? Живой. Люди тебя уважают? Уважают. Найдем жену!

В л а д и с л а в. О женщины, женщины, кто вас только выдумал! Максим, сыграй.

Т р о ш к и н. Не буду, пока тебе ответ не дам. Я, бывало, на фронте, как свою Лушу во сне увижу, сразу кило два в весе теряю. Сам не свой опосля в обороне сижу. А теперь смотри, какой я счастливый! Э-э, нет, ты не говори. Женщина — это, брат, здорово придумано. У бабы цель одна: чтобы каждый из нас был человеком правильным, себя уважал, семью берег и землю родную в обиду не давал. Словом, регулятор жизни.

В л а д и с л а в. Согласно грамматике, слово регулятор — мужского рода.

Т р о ш к и н (секундочку подумал). А хочешь, я тебе его в женский переделаю?

В л а д и с л а в. Попробуй.

Т р о ш к и н. Кто тебе на фронте все время путь вперед указывал?

В л а д и с л а в. Известно кто. Командир, комиссар.

Т р о ш к и н. А им кто?

В л а д и с л а в. Вон ты куда высоко полез.

Т р о ш к и н. Зачем высоко? Я снизу беру. (Торжественно.) Регулировщица! Флажок на запад, полный вперед — и будь здоров. А? Что?

К о л е с н и к о в (смеется). Мудрый ты, Максим.

Т р о ш к и н. У-у! Война всю дурь из головы выбила. Теперь мы умные. Второй раз не допустим. (Проникновенно.) Нельзя. Понимаешь, Алексей Михайлович, нельзя еще раз войну. Ведь я детей люблю… Эх, да что там говорить!

В л а д и с л а в (запел).

Т р о ш к и н. Погоди. Баян возьму. (Взял аккорд.) Два своих трофейных аккордеона отдал, баян взял один. Аккордеон не люблю. У него клавиш белый, маркий. От него руке холодно. И потом, голос правильный, а мелодии русской нету. А это слышишь? (Берет несколько мощных аккордов и потом переходит на песню.)