«Бегут в Европу черные ходоки…» Бегут в Европу черные ходоки, плывут в Европу черные ходоки, а их встречают белые мудаки — свиных колбасок мерзкие едоки. Вокзал вонзит неоновые клыки — и потекут из яремной вены: вода, одежда, памперсы, сухпайки, цветы и средства для гигиены. У белых женщин бедра, как верстаки, у белых женщин слабые мужики, но всё исправят черные ходоки, спасут Европу черные ходоки. В Берлине снег, внизу продается скотч, сосед за стенкой меня не слышит: зачем он пьет по-черному третью ночь, а может быть, он набело что-то пишет. К примеру: «…больше нет ничего, остался дом и дряхлое, злое тело, и только смерть ползет змеей для того, чтоб жизнь моя над высоким огнем летела…» «Человек засиделся в гостях…» Человек засиделся в гостях, средь немых, средь глухих и незрячих, человек – это храм на костях: осетровых, свиных, индюшачих. Это злое тамбовское бро — подставлять беззащитный затылок, и душа у него – серебро из украденных ложек и вилок. Но, когда он проснется вчера, саблезубую память раззявив, посреди доброты и добра, в окружении мертвых хозяев. Спасение Пассажиры выходили из самолета: у мужчин в подмышках – черные розы пота, а у женщин на джинсах и платьях, в области паха — подсыхали лилии ужаса и хризантемы страха. В разноцветной блевотине, по надувному трапу — заскользили они, вспоминая маму и папу, отводя глаза друг от друга, и все-таки, от стыда всех очистили сперма, бурбон, табак и вода. Как прекрасны они: инженеры, айтишники, домохозяйки, ветераны АТО, секретарши и прочие зайки, лишь один среди них – подлец, хирург-костоправ, он сидит в слезах, на траве, у самой взлетной лужайки, бормоча: «Сексом смерть поправ, сексом смерть поправ…» Открытка А вот кофе у них дерьмо, – говорил пожилой монгол, да и вся земля – это будущие окопы, и любовь у них безголова, как богомол, мысли – белые, помыслы – черножопы. То ли наша степь: полынь, солончак с икрой, где парят над подсолнухами дельфины, хорошо, что я – поэт не первый, поэт – второй, хорошо, что я – зависим от Украины. Как бессмысленна в здешних краях зима: бадминтон снегов и набитый солью воланчик, а вот мясо у них – ништяк, шаганэ моя, шаурма, сердце – ядерный чемоданчик. А когда меня проклянут на родной земле, ибо всякий прав, кто на русский язык клевещет, надвигается осень, желтеет листва в столе, передай, чтобы выслали деньги и теплые вещи. «За окном троллейбуса темно…» За окном троллейбуса темно, так темно, что повторяешь снова: за окном троллейбуса окно черного автобуса ночного. Как живешь, душа моя, Низги, до сих пор тебе не надоело: мужу компостировать мозги, солидолом смазывая тело. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
