— Благородный человек — Лехнович. Жаль, что умер.

— Чистая душа! Я, как узнал, что с паном доцентом сердечный приступ приключился, сам сердцем заболел.

— И долго так доцент приходил работать в лабораторию?

— А почитай, месяца четыре. Все больше по субботам после обеда, когда уж в лаборатории никого нет, кроме меня да уборщиц. Другой раз покойник, царствие ему небесное, всю ночь просидит да еще и воскресенье прихватит.

— Ну и что ж теперь будет после смерти доцента с этой самой массой?

— Так себе думаю — справимся. Тут пан профессор начал новую аппаратуру устанавливать, глядишь, на ней дело пойдет лучше. У нас в химии нельзя опускать руки после первых неудач, — со всей серьезностью провозгласил Винцентий Коротко. — Надо упорно добиваться поставленной цели.

— Мы с вами так заговорились, оглянуться не успели, целый час пролетел. Большое вам спасибо за сведения об участковом и вашем домоуправлении. Мы там наведем, как я вам обещал, нужный порядок. Поручик Межеевский возьмет все это под контроль.

— Спасибо, пан полковник. — Старый швейцар, в высшей степени собой довольный, с достоинством попрощался.

— Не понимаю, — эта фраза уже прочно вошла в разговорный словарь Межеевского, — что делать с этими его жалобами на домоуправление и тамошних хулиганов?

— Что делать? — повторил Немирох. — Направь бумагу в их отделение, пусть разберутся и, если жалобы подтвердятся, как следует накажут виновных, вплоть до вызова на административную комиссию. А сборище на лестничной клетке шестого этажа ликвидировать сегодня же!

— Не хватало нам хлопот.

— Не будь этих хлопот, не знали бы мы о «трогательном» участии Лехновича в «неудачах» профессора Войцеховского. Понятно?

— Это все понятно. И ловкие делишки Лехновича тоже, их можно подвести под статью об экономическом шпионаже…

— Что же тогда тебе не понятно?

— Я все еще не вижу повода, почему Эльжбета Войцеховская отравила Лехновича.

— Она будет завтра у нас в десять часов утра. Надеюсь, тогда все и разъяснится. Тешу себя мыслью, что завтра мы сможем завершить следствие.

— И передадим дело прокурору? — удивился поручик. — Сразу после допроса подозреваемой? К чему такая спешка? Не лучше ли более тщательно провести следствие, чтобы у прокуратуры не было к нам претензий.

— Завтра посмотрим.

— Поручик, — полковник говорил как никогда официальным тоном, — сейчас вы приведете сюда пани Эльжбету Войцеховскую и будете присутствовать при нашем разговоре. Прошу вас не задавать никаких вопросов, ни мне, ни жене профессора. Никаких реплик, сидите и слушайте.

— Ничего не записывать и не составлять протокола?

— Нет. Сядете сбоку, справа от пани Войцеховской. Значит, она будет сидеть слева от вас, а я на своем обычном месте за столом.

— Слушаюсь. — Межеевский никак не мог взять в толк, что бы значило это странное вступление шефа, но счел за благо ни о чем не спрашивать.

Немирох взглянул на часы. До десяти оставалось пять минут.

— Дежурного внизу предупредить, что Войцеховская будет задержана? — вопросительно взглянул Межеевский на полковника.

— Нет, на это у нас еще будет время.

Поручик вышел и вскоре провел в кабинет Эльжбету Войцеховскую, она, судя по всему, и не предполагала, что ее ждет, спокойно и дружелюбно улыбалась, без тени страха и нервозности поздоровалась с полковником. Села на предложенное ей место.

— Что нового с этим страшным делом? Я все время о нем думаю. Порой мне кажется, что это просто какой-то кошмарный сон, который скоро кончится, и все встанет на свои места, но он не проходит. Увы, это явь.

— Да, — согласился полковник. — Это событие — тяжелый удар для вас и вашего мужа. Надеюсь, что все скоро выяснится.

— Вы знаете, кто убил Лехновича? — спросила Войцеховская. — Но ведь это новый удар для нас — узнать страшную правду, что один из наших близких друзей — убийца. Кто он?

— К сожалению, в данную минуту я пока еще не имею права говорить, тайна следствия. Но не позже субботы истина будет установлена. Я понимаю, что должен вам объяснить некоторые вещи.

— Ах, разве дело в этом! Я вообще предпочитала бы ничего не знать.

— Возможно, нам придется попросить вас с мужем о помощи.

— Ну конечно же, пожалуйста. Мы сделаем все необходимое. Вы можете вполне рассчитывать и на меня, и на мужа.

— Об этом мы поговорим несколько позже. А пока, — продолжал полковник, — я хотел бы пояснить, с какой целью позволил себе пригласить вас сегодня к нам.

— Право, это мелочи.

— В предыдущую нашу встречу я допрашивал вас, можно сказать, неофициально, мы, скорее, просто беседовали о событиях той трагической субботы. Но закон есть закон, и в следственном деле должен фигурировать наряду с другими документами протокол допроса Эльжбеты Войцеховской.

— Поверьте, это все пустяки. Вы можете задавать мне любые вопросы и записывать все, что вам необходимо.

— Мне не хочется злоупотреблять вашим временем, поэтому, основываясь на нашем предыдущем разговоре, я составил краткий протокол. Вам остается его только прочитать и подписать. Если я что-нибудь исказил, пожалуйста, поправьте, а если упустил — допишите. Все это не только разрешается, но и крайне желательно.

Говоря это, полковник достал из ящика пачку цветных листов с машинописным текстом, протянул их Войцеховской и добавил:

— Мы провели у себя интересное усовершенствование. Надеюсь, оно приживется в следственном отделе. Теперь мы будем готовить протоколы в нескольких экземплярах на разного цвета бумаге, и сразу будет ясно: белый — для суда, красный — для прокурора, зеленый, традиционно, — для адвоката, а голубой — для нашего служебного пользования, желтый — в архив. Это очень удобно. Прошу вас, прочтите и подпишите. Но не все, а только экземпляр на голубой бумаге для нас.

Войцеховская внимательно читала протокол.

— Знаете, у меня нет никаких замечаний, — сказала она, закончив чтение. — Здесь все верно.

— Ну и прекрасно. А то я опасался, что придется переписывать или, того хуже, проводить весь допрос заново.

— Тоже ничего страшного не случилось бы.

— Хорошо. Вот вам ручка, подпишите, пожалуйста, все голубые экземпляры.

Войцеховская подписала листы и вернула всю пачку полковнику.

Немирох вложил документы в папку и спрятал ее в стол.

— Большое спасибо и еще раз простите за беспокойство.

— Вы что-то говорили о нашей вам помощи?

— Да. У нас большая просьба к вам обоим, и к мужу и к вам.

— А в чем дело? Вы так об этом говорите, словно речь идет о чем-то чрезвычайно важном.

— Для нас это имеет принципиальное значение, — пояснил полковник. — Следствие все еще пока сталкивается с определенными трудностями, необходимо уточнить буквально по минутам, как протекала игра, момент начала ссоры и время смерти Лехновича. Показания свидетелей очень разнятся в деталях. Поэтому мы хотим обратиться к вам с просьбой разрешить провести у вас дома следственный эксперимент.

— Только и всего? — Пани Войцеховская сразу успокоилась. А я-то уж думала бог знает что! Конечно, мы согласны. А как вы сможете провести этот эксперимент?

— Очень просто. Мы соберем всех присутствовавших в тот вечер в комнате, где разыгрались трагические события, и секунда за секундой будем их воспроизводить.

— Но ведь господин Лепато уехал в Англию. Нет и профессора Бадовича. Ну и, к сожалению, нет Лехновича.

— Лехновича заменит поручик Межеевский. Он даже немного фигурой похож. Профессора Лепато я постараюсь сам заменить, а Бадович во время ссоры находился в соседней комнате, так что свидетелем фактически не был, без него можно обойтись.

— Как сочтете нужным, — согласилась Войцеховская.

— Давайте договоримся о времени.

— Когда вам будет угодно.

— Лучше, наверное, избрать такой день, чтобы не нарушить планов профессора. Мы ведь знаем, как он занят.