— Мне хотелось бы как можно скорее освободить вас от своего присутствия, — сказал поручик. — Я прекрасно понимаю, как это вас всех тяготит. Но тем не менее я должен переписать ваши фамилии, имена и остальные данные.
— Вы будете нас допрашивать? — удивился адвокат.
— Этого не удастся избежать.
— Удивительно, право. Я пятнадцать лет выступаю в роли адвоката и еще ни разу не давал показаний, не был подозреваем и не попадал даже просто в свидетели. Но на этот раз, вижу, мне кажется, этого не миновать.
— Пожалуй, так, пан адвокат, — согласился поручик. — Понимаю, что сейчас вы все возбуждены, взволнованы, так что перенесем эту неприятную процедуру на следующий раз. Сегодня я лишь запишу ваши фамилии и адреса, и мы договоримся о времени, когда вы завтра подъедете к дворцу Мостовских, где находится Варшавское управление милиции. Я там буду с девяти утра до двух часов дня. Вы не представляете, с каким огромным желанием я отказался бы от этих допросов, но, направляя дело прокурору — ведь только он может закрыть его, — мы должны представить соответствующие обоснования. Поверьте мне, все это отнимет у каждого из вас не более пятнадцати минут.
— В любое время я к вашим услугам, — заверил поручика Войцеховский. — Если позволите, я буду у вас ровно в девять утра.
— А я могу приехать вместе с мужем? — спросила хозяйка дома.
— Безусловно.
— У меня завтра в суде два дела. Одно в девять, второе — в одиннадцать, я, наверное, смогу к вам подъехать что-нибудь около двух часов. — И Потурицкий вопросительно посмотрел на поручика. — А если разбирательство затянется, как тогда быть?
— Тогда приезжайте послезавтра или же завтра в любое время, обратитесь к дежурному офицеру. Он будет в курсе дела и составит краткий протокол опроса свидетелей — вы все будете давать показания как свидетели.
Межеевский переписал фамилии и домашние адреса игроков в бридж и договорился, кто и когда явится в управление для дачи показаний. Захлопнув блокнот, он спрятал его в карман и, уже прощаясь, обратился к хозяйке дома:
— Позвольте выразить вам сочувствие, весьма прискорбно, что в вашем доме произошло столь трагическое событие, и вы, пани Бовери, примите мое соболезнование. Еще раз извините, что я вторгся в ваш дом, но служба есть служба, ничего не поделаешь.
Профессор проводил его до двери.
— Какой приятный молодой человек, — отметила Потурицкая. — Какой тактичный.
— С огорчением вынужден признать, что офицеры милиции по воспитанию и такту на голову-выше молодых врачей. Особенно тех, что работают в «Скорой помощи». — Доктор Ясенчак явно не мог простить своему коллеге из «Скорой помощи» его неуступчивость.
— Думаю, нам не повредит, если мы выпьем по чашечке крепкого черного кофе, — предложила пани Эльжбета. — А может быть, после всех этих треволнений немного перекусить? Есть прекрасный бигос, я сейчас разогрею.
— Спасибо, Эля, но я так взволнована, что не смогу ничего проглотить, — отказалась Кристина Ясенчак. — Мы, пожалуй, пойдем.
— Да, Эля, — поддержала ее Янина Потурицкая. — Чем скорее мы уйдем, тем лучше. Я вижу, ты едва Держишься на ногах, и профессор выглядит усталым.
— Еще бы, после такой встряски, — добавил Анджей Бадович. — Я думаю, всем нам следует отдохнуть. Завтра опять придется возвращаться к столь трагическим последствиям сегодняшнего вечера.
Хозяева не стали удерживать гостей и лишь Мариоле Бовери предложили остаться переночевать. Но та отказалась, англичанин любезно предложил проводить ее домой.
Расходились молча. Каждый все еще переживал про себя случившееся. И лишь доктор Ясенчак, стоя в прихожей уже в пальто, мрачно пошутил:
— Пся крев! Раз в жизни выпал большой шлем, но так и не довелось его разыграть.
Глава IV
ВСЕ ЛГУТ
Два дня спустя в кабинете полковника Немироха раздался телефонный звонок.
Полковник выслушал краткий доклад.
— Изложите все это письменно по форме и пришлите, как только будет готово. Прямо на мое имя, — распорядился он.
Положив трубку, он вызвал секретаршу, пани Кристину.
— Вызовите ко мне срочно поручика Межеевского со всеми материалами по делу Лехновича.
Не прошло и пяти минут, как поручик был уже в кабинете шефа с серой папкой в руках.
— Как движется дело?
— У меня все готово, — не без гордости доложил Межеевский. — Фотографии, описание места происшествия, протоколы опроса свидетелей. Жду только результатов вскрытия, после чего отправлю все материалы прокурору с предложением закрыть дело.
— Покажите материалы. Меня интересуют показания свидетелей.
Поручик достал из папки пачку листов машинописного текста и протянул полковнику. Сверху на каждом листе типографским способом крупно отпечатанный заголовок:
«ПРОТОКОЛ ОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ».
Немирох углубился в чтение протоколов в том порядке, в каком они лежали. Начал он с показаний профессора Войцеховского.
«…доцента Станислава Лехновича я знал с 1961 года, то есть с момента его учебы в институте. Уже тогда он обращал на себя внимание своими незаурядными способностями. Позже Лехнович стал моим ассистентом, затем защитил у меня степень-магистра, а позже — доктора наук.
…звание доцента Лехнович получил позднее, в институте органической химии Академии наук, в это время он уже занимался проблемами гидрогенизации угля и наши непосредственные научные контакты прекратились, хотя я по-прежнему поддерживал с ним дружеские отношения и мы оба с супругой считали его членом нашей семьи. Как правило, он бывал у нас на всех торжествах и регулярно проводимых в нашем доме партиях в бридж.
…свидетелем самого инцидента, если, впрочем, в данном случае вообще уместно говорить об инциденте, я, собственно, не был, поскольку играл за другим столом в соседней комнате. Правда, я слышал, как доктор Ясенчак объявил большой пиковый шлем, а вскоре после этого за столом вспыхнула словесная перепалка между Ясенчаком, адвокатом Потурщким и Лехновичем. Но что именно послужило поводом для разногласий и какие при этом употреблялись выражения, я не слышал, да, честно говоря, и не помню. В конце концов, я вошел в их комнату с намерением вмешаться и успокоить слишком уж возбужденных игроков. Все уладилось само собой. Надо сказать, что в бридже подобного рода вещи порой случаются. Для успокоения нервов я предложил выпить коньяку, разлив его, я раздал бокалы, стоявшие на цветных салфетках. Некоторые бокалы были полны, я наливал в пустые. Наливал, насколько помню, «мартель».
…убедившись, что игра вошла в нормальное русло, я направился к своему столику и тут вдруг услышал стук падающего тела и сразу же крик жены. Я обернулся: Лехнович лежал на полу, привалившись головой к дивану, прижав руку к сердцу, и мне показалось, что он никак не мог вдохнуть. Доктор Ясенчак тут же бросился на помощь. Кто помогал ему укладывать Лехновича на диван, не помню. Доктор, понимая, что Лехнович находится в тяжелом состоянии, немедленно вызвал «скорую помощь». Увы, Лехнович скончался до прибытия реанимационной машины. Надо сказать, что в последнее время он довольно часто жаловался на плохое самочувствие и даже был у врача. Его внезапная смерть — тяжелая утрата для нашей науки: в его лице мы потеряли подающего большие надежды молодого ученого. Для меня это тоже тяжелый удар: я потерял друга и ученика, которым по праву гордился».
— Гм… — хмыкнул полковник и принялся за очередной протокол.
Из показаний Эльжбеты Войцеховской следовало, что она — инженер с ученой степенью, работает в институте химии на Жолибоже научным сотрудником. Со Станиславом Лехновичем была знакома еще во время учебы в Политехническом институте: она училась на первом курсе, а будущий доцент в том году защитил диплом и был оставлен ассистентом на кафедре. Он пользовался симпатией и уважением студентов, всегда охотно помогал им. Как ассистент, он не ограничивался лишь формальным проведением семинаров, коллоквиумов, и приемом зачетов, но и считал для себя делом чести добиваться, чтобы все его «подопечные» действительно хорошо знали преподаваемые им предметы. Часто он помогал и по другим предметам.
