Я сижу у ее кровати до захода солнца.

В конце концов, мой папа заходит в маленькую спальню, которая когда-то была моей, и говорит, что сделал несколько бутербродов и что я должна поесть.

Прошло всего два дня, как я отправил в закусочную пакет для Кади. Знаю, это небольшой срок, особенно для нее, чтобы подумать о содержании и принять решение, но все же я ожидал услышать ее. Или, может быть, просто надеялся.

Не то чтобы я думал, что пакет мог изменить ее мнение обо мне или о нас.

Опять же, возможно, я просто надеялся.

- Что так отвлекает тебя сегодня вечером? – спрашивает моя мать, положив свою вилку и вытирая рот льняной салфеткой.

Мы в ее любимом ресторане в центре города, ужинаем как обычно в среду вечером. На этой неделе отец снова вернулся в Нью-Йорк, поэтому мы вдвоем, и я ужасная компания для нее сегодня.

- Извини, - говорю я ей, делая глоток столь необходимого напитка. Я хотел бы выпить что-то более сильное, но мама не одобряет крепкие напитки за ужином. - Работа, как обычно.

- Конечно. Особенно, когда отца нет в офисе.

- Верно, - я пытаюсь улыбнуться ей в ответ, но сомневаюсь, что это выглядит очень искренне.

Мама вздыхает, складывает салфетку, и кладет ее на колени.

- Ты все еще одержим этой девушкой, не так ли?

- У девушки есть имя, мама. И она не девушка... не какая-то девушка. Она взрослая женщина, и ее зовут Кади. Ты можешь это сказать. Это нормально.

Я резок. Знаю. Но я действительно устал, что все относятся к Кади и к нашим отношениям, как к чему-то несерьезному. Я не в школе и даже не в колледже, если на то пошло. И Кади - не этап или проект. Разочарование из-за невозможности убедить в этом окружающих заставляет меня чувствовать себя тлеющим фитилем, готовым взорваться.

- Может быть, тебе следует поговорить с ней, - говорит она примирительным тоном. - Может быть, тебе нужно быть более напористым. Я просто ненавижу видеть тебя таким расстроенным. Это неразумно и непродуктивно.

Я не отвечаю, потому что боюсь, что в противном случае мне придется неделями извиняться за то, что  хочу сказать.

- Ты говорил с ней после вечеринки?

- Нет.

- Ну, ты находчивый человек. Уверена, ты знаешь, как связаться с ней. К тому же она все еще работает в закусочной. Ты мог бы навестить ее там.

- Я больше туда не хожу.

- Но ты мог бы. Это общественное место, Нейтан. Просто потому, что ты не встречаешься с официанткой... Кади, - исправляется она, и уверен, что помогает ей в том выражение моего лица. - Ты все еще можешь пойти туда.

- Я даю ей пространство. Она не может не работать там, но я могу не ходить туда, чтобы все не усложнять.

- Всегда думаешь о других, - говорит она с натянутой улыбкой. - Я всегда восхищалась этим.

- Поверь мне, - я бросаю свою салфетку, от чего глаза мамы лезут на лоб от удивления. – Дело больше во мне, чем в ней. Я не могу перестать думать о ней. Она не из тех, кого я собираюсь исправить или проект, который я брошу по завершению. Она намного больше, чем это. Даже если мы никогда больше не будем вместе, часть меня всегда будет принадлежать ей.

- Хорошо, Нейтан, - говорит она, понизив голос почти до шепота. - Хорошо.

- Я хочу, чтобы ты поняла мои чувства к ней. Это важно для меня.

Она тянется через стол и накрывает мою руку.

- Если это важно для тебя, то и для меня тоже. Она важна для меня.

- Спасибо.

Не знаю, почему, но мне очень нужно было это услышать. Хотя мне тридцать лет, мне нужно было услышать, что кто-то на моей стороне.

Всем необходимо чувствовать поддержку.

Особенно Кади.

Это дает мне новый повод для разговора с ней, хотя бы для того, чтобы сказать ей, что я понимаю и что я здесь для нее, в любом качестве, в каком она позволит мне.

Когда я иду в закусочную, кажется, что мое сердце застряло в горле. Я пытаюсь сделать глубокий вдох и мысленно пнуть себя под зад.

Что самое худшее, что может произойти? 

Она откажется принести мне кусочек ее аппетитного пирога? 

Это на самом деле самое худшее, что может случиться. Не уверен, что смогу выдержать еще один отказ от Кади. Конечно, я привык к отказам в моей профессиональной жизни.

Не всегда заседание совета директоров или приобретение недвижимости может пройти в мою пользу. Я привык проигрывать битвы и принимать отказы. И мне определенно отказывали в личной жизни. Но отказ Кади причиняет боль. Раны глубоки и все еще кровоточат. Сегодняшний отказ только добавит соли.

Мысль, что она больше никогда не будет частью моей жизни, не дает покоя. За пару месяцев, которые я знал ее, она успела проникнуть в каждую клеточку моего существа.

Стоя на своей кухне, я думаю о первой ночи, которую она провела в моей квартире, а сидя за рулем своей машины - о поездке домой и на свидания. Идя по улице, я всегда ищу ее глазами на всякий случай, надеясь на призрачный шанс, что она идет по тому же тротуару.

И конечно, я никак не могу выкинуть ее из моей головы, когда лежу в постели. Потому что она повсюду: волосы, рассыпанные по подушке, тело, извивающееся от удовольствия на моих простынях, она в моей футболке и штанах, наше пробуждение утром в обнимку.

После ухода Кади я еще несколько дней мог чувствовать ее запах. Но теперь уже нет. Иногда мне кажется, что я улавливаю ее аромат, и мир соскальзывает на своей оси, пока я пытаюсь удержать его, но это фантом.

Она ушла.

- Ты так и будешь стоять там, блокируя движение? - спрашивает знакомый голос, и тогда я понимаю, что все еще стою у двери, застыв на месте.

- Твой обычный столик? - интересуется ЛуЭнн, и я сразу же начинаю сканировать комнату.

- Эмм, да, это было бы здорово, - я пытаюсь казаться нормальным и хотя бы вполовину не таким нервным, как себя чувствую.

- Кофе? – спрашивает она, провожая меня к моему столику.

- Да, пожалуйста.

Я проскальзываю в кабинку и возвращаюсь к осмотру закусочной. Все вроде бы на месте.

Я даже признаю людей, сидящих за столом справа от меня.

Они здесь каждое утро в то же время. Раньше это было и моим обычным временем.

И я вижу на кухне Мака, выполняющего заказы.

Другая официантка, на которую всегда жаловалась Кади, приносит заказ на соседний столик.

Единственное, что неуместно - это новая девушка, которую я не узнаю.

И отсутствие Кади.

Она все еще не выходит из кухни.

Когда ЛуЭнн подходит с кофейником и чашкой к моему столу, мое сердце падает в желудок.

- Держи, милый.

- Спасибо.

- Мне жаль сообщить, что сегодня утром у нас нет пирога.

- Что?

Она смеется, и если  не ошибаюсь, немного нервно.

- Да, пирога нет.

- Почему? - я уверен, что звучу требовательно и отчаянно, но ничего не могу с собой поделать.

- Ее здесь нет, - говорит она медленно и низко, как будто утешает поранившегося ребенка.

Мое сердце, которое рухнуло в желудок, теперь валяется у моих ног.

- Почему?

ЛуЭнн делает глубокий вздох и сканирует закусочную в поисках не знаю чего. Она чешет голову карандашом, а затем засовывает его в пучок на затылке. Опираясь на стол, она понижает свой голос до шепота.

- Ее мать умирает. Я не должна говорить тебе, но я знаю, что ты пришел, чтобы увидеть ее. И если бы она была здесь, я думаю, она хотела бы тебя увидеть. Поэтому сейчас я прислушаюсь к своему инстинкту и в любом случае все тебе расскажу. - Ее слова прерывистые и торопливые. - Слушай, я видела вас вместе, и ты был добр к ней. Кади испугалась. Но разве можно ее винить? Она не знает, что делать с таким парнем, как ты. Ты был как фантазия, и она боялась, что ты разобьешь ей сердце.

Она продолжает болтать, но я не останавливаю ее, потому что она говорит о Кади и свободно дает мне информацию, за которую я бы дорого заплатил.