Возвращаясь назад, мы обходили гору Лао-хутун с противоположной стороны. Недалеко от входа в пещеру нам перегородила путь кумирня — одна из тех, которые так часто приходилось встречать мне в тайге. На высоких кольях, вбитых в землю, болтались выцветшие тряпки с остатками каких-то письмен, разобрать которые было уже невозможно. Очевидно, в недалеком прошлом долина, прилегающая к горе Лао-хутун, была облюбована, как и самая гора, местными шаманами и буддистами для совершения молитвенных обрядов.

Была полная тишина и здесь. Казалось, гигант Лао-хутун главенствует в долине безмолвия.

С юных лет я заинтересовался Уссурийским краем и тогда уже перечитал всю имеющуюся об этой стране литературу. Когда мечта моя сбылась, и я выехал на Дальний Восток, сердце мое от радости замирало в груди. Среди моих попутчиков оказались люди, уже бывавшие на берегах Великого океана. Я расспрашивал их о тайге и о ее четвероногих обитателях. Больше всего меня интересовал тигр. Он казался мне каким-то особенным существом, и я начинал его почти так же боготворить, как и амурские туземцы.

По прибытии в город Владивосток я познакомился со всеми известными зверопромышленниками и с затаенным дыханием слушал их рассказы про полосатого зверя. Мой мозг все время работал в одном направлении. Обыкновенную кошку, разгуливающую между камнями по траве, я мысленно увеличивал в сотню раз, представлял ее себе тигром в лесу около высоких скал. Помню, как первый раз вступил я в тайгу и с чувством благоговения думал о том, что наконец-то я нахожусь в настоящих джунглях, где на свободе разгуливает тигр, который находится, может быть, совсем недалеко от меня. В этот момент притаившаяся в зарослях белка с фырканием бросилась на дерево. Я сильно испугался, сердце мое сжалось в груди, я круто повернулся и чуть было не выстрелил в сторону шума.

Потом я стал привыкать к таежным звукам и разбираться в них: рев изюбра, свист пятнистого оленя, крик дикой козули и кабарги и пронзительное взвизгивание бурундука — все стало мне уже знакомо. Среди птичьих голосов я различал крики желны, удода, кукушки, пестрого дятла, ронжи, ореховки и орлана белохвостого.

Но тигр не выходил из моей головы. Я часто видел его во сне, и я то в виде зверя, то в виде человека убегал, спасался, влезал на дерево и переживал невероятные приключения. Старые охотники говорили, что это такой зверь, которого чем больше искать, тем труднее увидеть, а потом встретишь его в таком месте и как раз тогда, когда менее всего ожидаешь. Зверопромышленников, которым случалось видеть тигра в лесу, я считал людьми особенными. «Ведь есть же такие счастливцы», — думал я и в тайниках своей души завидовал им. Тогда я решил до тех пор скитаться по тайге, пока мечта моя не осуществится. В конце концов тигр сделался моей навязчивой идеей. В нем, как в оптическом фокусе, сосредоточились все мои помыслы и стремления. Целыми днями бродил я в лесу, забирался в самые дебри, где было много скал и пещер, и рассматривал следы на земле. Я представлял себе тигра лежащим в зарослях винограда. Вот он встал, встряхнулся и зевнул, потом подошел к тополю, поднялся на задние ноги, выгнул спину и потянулся, как кошка, царапая кору дерева, затем он посмотрел влево и вправо и пошел на охоту.

Впоследствии, когда мне действительно пришлось видеть тигра на воле, он не произвел на меня такого впечатления, как в первый раз.

Однажды, это было в 1900 году, я бродил по широкому распадку к востоку от селения Многоудобного, в долине реки Майхе (впадающей в залив Уссурийский).

Время было осеннее, и утренние морозы уже разукрасили древесную и кустарниковую растительность и темно-фиолетовые, пурпурные и золотисто-оранжевые тона. Лес начинал сквозить, и уже появились первые признаки листопада. Ночью был небольшой дождь, и поблекшая буро-желтая трава не успела еще обсохнуть. Солнечные лучи пробирались в самую чащу леса и играли в каплях воды, превращая их в искрящиеся алмазы.

Тогда постоянным моим спутником в скитаниях по тайге был сибирский стрелок Поликарп Олентьев, прекрасный человек и хороший охотник. В этот знаменательный день он остался на биваке починять обувь, а я с дробовым ружьем пошел искать рябчиков. Я шел по небольшой дорожке и смотрел по сторонам. Мне вспомнились рассказы зверопромышленников о том, что тигр любит ходить по тропам. Известный в крае охотник Иван Пашкеев на реке Сице (приток Сучана) именно так встретил тигра, которого и убил одним удачным выстрелом прямо в лоб. Я взглянул себе под ноги и вдруг увидел на тропе свежие тигровые следы. Страшный хищник был впереди и шел в том же направлении, как и я. Читатель может себе представить, что со мной сделалось! Чувства мои смешались: я попеременно испытывал то страх одиночества перед опасностью, то благоговение перед царственным грозным зверем, то охотничью страсть и любопытство. Однако чувство страха взяло верх. Я вспомнил, что в руках у меня дробовое ружье и в сумке один только патрон с пулей. Назад возвращаться было далеко и поздно. Я постоял, подумал, перезарядил ружье и пошел дальше. Тропа подошла к небольшой горной речке. С одной стороны берег был обрывистый, а с другой — пологий, галечниково-песчаный. Как только я вышел на отмель, тотчас опять увидел следы больших кошачьих лап. Они были еще влажными и не успели обсохнуть. Наблюдатель со стороны увидел бы, как изменились моя походка и выражение лица. Я не шел, а крался, часто останавливался, прислушивался и озирался по сторонам. За рекой опять начиналась тайга, а за ней старая гарь. Не успел я дойти до опушки леса метров сто, как вдруг увидел того, кого искал. Огромный тигр лежал на брюхе, поджав под себя задние ноги. Голова его покоилась на передних лапах, вытянутых вперед. Он чуть шевелил хвостом и как будто немного поднял голову и посмотрел в мою сторону. Я очень испугался и поспешно спрятался за большой кедр. Что делать? Стрелять? Но такого зверя одним выстрелом не убьешь, а раненый, он еще опаснее. Стрелять в воздух? Но этим только привлечешь его внимание к себе. Тихонько уйти назад? Но как это сделать? Сердце мое готово было выскочить из груди, на лбу выступили крупные капли пота, ноги онемели и отказывались повиноваться, руки дрожали. Вероятно, на лице моем были написаны ужас и отчаяние. Выглянув из-за дерева, я увидел тигра на том же месте. Длинное желтое тело его было испещрено поперечными черными полосами. В это мгновение под ногой у меня хрустнула веточка, и страшный зверь вновь взглянул в мою сторону. Словно электрический ток прошел через мое тело от головы до пяток. Сердце во мне «захолонуло». Я считал себя погибшим безвозвратно. Вдруг я увидел человека, идущего через поляну. Как предупредить его об опасности: стрелять, кричать, бежать навстречу? Я не знал, что делать, растерялся и в то же время чувствовал, что этот человек с ружьем в руках является моим спасителем. Он шел, ничего не замечая, а тигр по-прежнему лежал на брюхе. «Какой, однако, дерзкий зверь!» — подумал я. В это время человек поравнялся с тигром и перешагнул через него и ничтоже сумняшеся пошел дальше. Тогда я вышел из своей засады. Очарование исчезло. Вместо тигра на поляне лежала большая колодина темного цвета и без выступающих частей, которые можно было бы принять за хвост или голову. Мало того, из самой середины спины воображаемого зверя торчал большой узловатый сук. Вновь пришедший, увидев меня, проворно снял с плеча винтовку. Я окликнул его и в знак мирных отношений приставил свое ружье к дереву. Моим спасителем оказался крестьянин из села Шкотово Пырков. Я чистосердечно рассказал ему о том, как меня напугала колодина.

— Которая? — спросил он.

— Вон та, — сказал я и указал на полянку.

— Да она вовсе не похожа ни на какого зверя, — ответил Пырков и искоса посмотрел на меня, как бы желая удостовериться, в трезвом ли я виде и в своем ли уме. — Впрочем, бывают такие случаи, — продолжал он, — когда охотник убивает человека вместо зверя. Я сам один раз стрелял в пень, приняв его за медведя. Пойдемте-ка в деревню, там заночуем. Пожалуй, ночью дождь будет.