Полезная деятельность этого человека особенно ярко проявилась во время несчастья, постигшего пароход Добровольного флота «Владивосток», разбившийся 16 лет назад около мыса Св. Николая.

Чтобы облегчить пароход, в надежде снять его с камней, командир судна приказал выбрасывать в море уголь, весь груз и даже продовольствие. Но это не спасло судна. На другой день налетел тайфун, и пароход разбило вдребезги. Все пассажиры, в том числе и женщины и дети, были высажены на совершенно пустынный берег. Уже на следующие сутки начал ощущаться недостаток в продовольствии; как раз в это время возвращался с охоты Иван Михайлович Бизанка. С двумя товарищами он ехал на лодке около берега. Орочи везли с собой мясо сохатого. Подъехав к берегу и узнав в чем дело, Иван Михайлович тотчас же отдал пассажирам все, что имел с собою, затем отправился в Императорскую Гавань; здесь, по его распоряжению, все окрестные орочи съехались к месту крушения и привезли для пассажиров мясо, рыбу и сало. Затем он снарядил лодку и отправил ее в Де-Кастри. Это был в то время ближайший пункт, где находилась телеграфная станция.

Орочи ехали днем, ехали ночью, отдыхали урывками, ели и спали в лодке, торопились дать знать о происшедшем несчастье; наконец, они достигли мыса Клостер Камп.

Если бы не Иван Михайлович Бизанка никто бы из орочей не тронулся с места, и среди пассажиров, высадившихся на берег, началась бы страшная голодовка. В 1910 г. я видел этого ороча и говорил с ним. Не получая поощрения, он начал уставать и стал просить, чтобы его освободили от звания старшины. «Не хочу больше, — говорил он мне. — Моя много работал — спасибо нету. Моя напрасно сорок года работал!»

По возвращении в Хабаровск, мною было об этом доложено бывшему в то время приамурскому генерал-губернатору сенатору Унтербергу. Бизаика тотчас же был награжден золотой медалью на шею. Можно было бы еще привести несколько таких примеров, но, к сожалению, место и время не позволяют мне этого сделать, и я думаю, что и эти два случая ярко иллюстрируют отношение русских и японцев к нашим инородцам.

На другой день мы решили плыть дальше. Полдня прошло за починкой лодок. Они текли, и потому следовало их хорошенько осмотреть и проконопатить. Около часу дня было уже все в порядке.

Копинских орочей мы отпустили, и теперь с нами пошел Вандага и еще один ороч-удэхе с реки Нимми. Сначала наши проводники не соглашались было итти, они о чем-то совещались между собою и часто поглядывали в море, потом вдруг оба сорвались с места, побежали к лодкам, столкнули их в воду и стали торопить нас садиться. Такой быстрый переход от апатии к делу нисколько нас не удивил… Это так в характере орочей! Они экспансивны: переход от мысли к делу — моментален…

Мы поехали…

Обогнув мыс Крестовоздвиженский, мы направились к югу. Здесь береговая линия развита слабо — мысов много, но они мало выдаются в море, а потому бухты и заливы совершенно отсутствуют. Когда едешь на лодке вдоль берега, то кажется, что мысы эти выступают кулисами, кажется, что обогнешь сейчас первый мыс и войдешь в бухточку, но вот доходишь до мыса и — печальное разочарование. Бухты нет — это просто слабо изогнутая линия берега. Дальше такой же мыс, опять кулисы, за вторым мысом виден во мгле третий, четвертый и т. д,

В общем здесь весь берег высокий, скалистый. Намывная полоса завалена глыбами, свалившимися сверху. Глыбы эти так велики, что в щели между ними свободно может проходить человек и лошадь. Такое разрушение берегов происходит главным образом от действия пресной воды. Ручьи стекают сверху в виде маленьких водопадов. Вода тонкими струйками падает вниз с высоты 60–80 метров, но, не достигая подошвы, превращается в мелкий дождь, развеваемый ветром в ту и другую сторону. Дальше, верст на пять южнее бухты Гроссевича, выступает мыс Базальтовый. Он действительно слагается из базальтов с характерным для них столбчатым распадением. С левой стороны столбы стоят прямо, вертикально, но с правой они все однообразно изогнуты внутрь. Интересно, что во всем Уссурийском крае, кажется, нигде не наблюдается вторичного распадения столбчатости базальтов в горизонтальном направлении на шестигранные призмы. Обыкновенно столбы разрушаются полиэдрически.

Так было и в данном случае: прекрасные образцы столбчатости в обнажении, и ничего, кроме неправильных глыбных обломков, внизу, около воды. Часа через два лодки наши дошли до реки Ампи и вслед за сим — доехали и до мыса Бакланьего. Судя по названию мыса, здесь должно было быть много птиц. И действительно, весь мыс был покрыт ими. От помета вся скала была белой, как будто бы ее нарочно побелили известью, Грузные черно-серые гагары и длинношеие с черно-синим металлическим отливом большие и малые бакланы сидели по карнизам, по выступам, в трещинах между камнями и всюду, где только можно было поставить ноги. Птицы были настороже: подавшись вперед всем корпусом, вытянув шеи, слегка согнув ноги и распустив немного крылья, они готовы были слететь при малейшем намеке на опасность. Мы поровнялись, птицы сидели все в том же положении, лодки прошли мимо, и вдруг все птицы рванулись вниз и полетели в море.

Миновали мыс Бигней. Это нейтральный низменный берег, образовавшийся из наносов реки того же имени. Площадь мыса величиной около трех квадратных верст покрыта редколесьем корявого дуба и низкорослой березы. Дальше версты на четыре будет река Гинугу. На русских картах она названа Быстрой.

Гинугу длиной в восемь верст, орочи подымаются по ней на своих долбленых лодках версты на три. Река рыбная — идет только одна горбуша, но зато в большом количестве. Вследствие этого река Гинугу является излюбленным охотничьим местом орочей с реки Ботчи. Заготовив здесь себе запасы юколы на год, они складывают ее в амбары и оставляют здесь в тайге до зимы. С наступлением холодов орочи перекочевывают к Гинугу, расходятся по окрестностям и занимаются охотой и соболеваньем.

После полудня погода стала заметно портиться, небо приняло серый оттенок; начали налетать маленькие шквалы; в море появились беляки…

На половине пути между реками Гинугу и Луговой есть одиноко стоящая гора в виде сахарной головы. С правой стороны ее, если стоять лицом к берегу, небольшой, но красивый водопад, а слева широкая полоса прибоя, заваленная огромными глыбами, скатившимися сверху. Эти глыбы настолько велики, что человек перед ними кажется пигмеем. В щелях между глыбами можно ходить как в коридорах — это целый лабиринт пещер, которые посещать небезопасно. Достаточно малейшего сотрясения, чтобы глыбы, чуть-чуть державшиеся друг за друга, сдвинулись бы со своего места и обвалились, бы вторично.

Несколько глыб скатилось в море и образовало вроде маленькой бухточки, защищенной от волнения. Непогода принудила нас высадиться на берег как раз в этом месте. Легкие лодки были вытащены из воды и на руках подальше оттянуты от морского прибоя. К полудню погода заметно ухудшилась: барометр быстро падал. Тучи спустились ниже — горизонт исчез. Нельзя было рассмотреть, где кончается вода и где начинается небо. Часа в два дня буря разразилась с полной силой. Вода в море приняла грязно-желтую окраску; она пенилась, как в котле; волны неистово бились о берег и вздымали водяную пыль.

Вдруг завеса туч разом разорвалась. На мгновение показался неясный диск солнца. Вслед затем сильным порывом ветра сорвало нашу палатку. В этот момент с юга вдоль берега быстро двигалась какая-то мгла — не то дым, не то пар, не то мелкий песок с пылью. Через несколько секунд налетел сильный вихрь. Трудно было рассмотреть, что делается вокруг. Крупный песок нестерпимо хлестал по лицу. Закрыв голову чем попало, люди бежали спрятаться за скалы. Подхваченные с камней слоевища морской капусты, мелкие ветки, сухая трава, листья и морская пена — все это кружилось в воздухе и неслось куда-то с сумасшедшей быстротой. Одинокая молодая чайка тщетно пыталась сохранить равновесие и удержаться в воздухе. Она приняла было в сторону, вновь повернула и опять было направилась против ветра, но ее снова отнесло назад и на этот раз еще более, чем прежде. Наконец, она устала, круто повернула на север и быстро вместе с ветром понеслась вдоль берега. В это время раздался крик: «лодки, лодки, держите лодки!» Произошло нечто невероятное. Лодки двигались. Сильный ветер, несмотря на то что они поставлены были без каткое на песок и гальку, тащил их к морю.