Вегетационный период кончился; кустарниковая растительность, лишенная листвы, принимала вид спутанных голых прутьев, в которых трудно разобраться неспециалисту. Зеленые вейниковые луга приняли буро-желтую окраску и по-прежнему волновались, точно грязная, взбаламученная вода. Еще несколько дней — и их станет заваливать снегом.

Река Немпту протекает среди обширных болот и имеет такое же извилистое течение, как и Мухень. Русло ее все время сопровождается рядом стариц, слепых рукавов, маленьких озерков и глухих проток, незаметно переходящих в болота. Низина, по которой протекает река, еще долго не обсохнет: уровень ее медленно подымается, и медленно нарастают слои гумуса. Медленно растительность отвоевывает участки суши у воды. Вода отступает, но не без сопротивления. Она задерживается во время засухи и вновь появляется в ненастное время года. Кое-где над низиной подымаются невысокие релки, поросшие тонкоствольной осиной. Они едва возвышаются над общим уровнем воды в реке, и если бы не древесная растительность, их можно было бы совсем не заметить и пройти мимо. Посредине релки при выкапывании ямки появляется вода уже на глубине двадцати сантиметров.

После столь длительного путешествия силы наши были подорваны, и потому переход через зыбучие болота всем показался очень утомительным. И в самом деле, котомки делались с каждым днем легче, а нести их становилось все труднее, и труднее. Лямки сильно нарезали плечи. Всякая мелочь, положенная в котомку, вроде шкурки бурундука, весившая несколько граммов, давала себя чувствовать.

Иногда мы пользовались тропами, протоптанными сохатыми. Эти крупные животные, несмотря на свой большой вес и как бы кажущуюся неприспособленность ходить по болотам, любят такие места. Они как-то чутьем угадывают, где можно пройти, чтобы не провалиться в «окна».

Там и сям виднелись большие лужи стоячей воды вроде озерков, с которых с криками снимались большие стаи гусей. Этих осторожных птиц здесь было великое множество. Перелет был в полном разгаре. Над болотами носились бесчисленные табуны уток. На фоне бледного неба их хорошо видно; но когда они все разом снижались к земле, то мгновенно пропадали из глаз, и неизвестно было, садились ли они снова на воду или летели дальше. Такого количества водной птицы мне давно не приходилось видеть.

Болота по-своему тоже красивы и богато населены, но мы так устали, что нам было теперь не до наблюдений. Мы выбивались из сил, потому что отдыхать можно было не тогда, когда этого требовал организм, а когда попадались релки, где можно было снять котомки и лечь на землю.

Двадцать седьмого сентября мы подошли наконец к сопкам, отделяющим озеро Петропавловское от бассейна реки Немпту. Вдоль этой возвышенности проходит телеграфная просека и по ней тропа к селению Анастасьевка.

Первый русский человек, которого мы встретили здесь, был производитель работ Дальневосточного переселенческого управления Двигандев. Он издали заметил каких-то подозрительных людей, пробиравшихся по лесу с котомками за плечами, и решил, что имеет дело с контрабандистами. Скоро все разъяснилось, и мы крепко пожали друг другу руки.

Весь путь от Советской гавани мы совершили целиной по лесу, имея под ногами мягкую перегнойную почву, мох или листву. Это сказалось тотчас, как только мы вышли на дорогу с жестким каменистым грунтом. Мои спутники сразу сбили ноги и потому, не доходя трех километров до селения Анастасьевка, еще засветло должны были встать биваком. На другой день мы с трудом дотащились до деревни, где нашли приют и отдых у Двиганцева. 30 сентября мы прошли селение Волконское и 1 октября вступили в Хабаровск.

Весь маршрут от Советской гавани до Амура, длиною в 1873 километра, был пройден в 106 суток. Он распределился так: пешком с котомками сделано 863 километра, а на лодках — 1010 километров. Экспедиция пересекла пять водоразделов.

Путь наш окончен.

Лесные люди удэхейцы

Автор брошюры «Лесные люди — удэхейцы» имел возможность познакомиться с туземцами, которые называют себя удэ(hе), в то время, когда страна не подвергалась еще колонизации. Туземцы эти обитают в лесах по правым притокам Уссури и на побережьи Японского моря по ту сторону водораздела. На юге большое влияние имели на них русские и китайцы, но в центральной части горной области Сихотэ-Алиня, куда трудно было проникнуть, удэхейцы еще долго сохраняли свои обычаи и нравы.

Ныне, под влиянием культур, надвигающихся на них с юга и с запада, началась коренная ломка их общественного строя со стороны моральной и социальной. Инстинктивно чувствуя, что в лице корейцев, китайцев и русских к ним явились сильные конкуренты, туземцы начали оставлять веками насиженные места и отходить подальше в горы.

Если бы кто-нибудь из читателей пожелал теперь увидеть удэхейцев такими, какими они описаны в этой брошюре, ему пришлось бы совершить большое путешествие и забраться в самые истоки Хунгари, Анюя, Хора, Бикина и Копи. Но и там уже сказалось влияние цивилизации. В настоящее время удэхейцы сделали много заимствований у «завоевателей» и многое утратили в своем укладе жизни, которая была так же безыскусственна и проста, как просты они сами.

Настоящая брошюра есть краткое и популярное изложение большого труда «Страна удэ(hе)», над которым автор работает более 25 лет и к изданию которого он намерен приступить в ближайшем будущем.

Так как брошюра популярная и имеет в виду широкого читателя, туземные названия, которые встречаются в тексте, изображены русскими буквами (с допуском некоторых искажений), потому что транскрипция звуков, не имеющих в русском алфавите соответствующих знаков, довольно сложна. Например:

4 апреля 1926 г.

Г. Владивосток.

Лесные люди-удэхейцы занимают центральную часть горной области Сихотэ-Алиня. Численность их определяют около 1.700 человек обоего пола.

Раньше они распространялись далеко на юг. Наши зверопромышленники Худяковы и старообрядцы из селения Красный Яр в начале семидесятых годов прошлого столетия видели их около Посьета, куда они спускались ради охоты за дорогими пантами. К западу от Сихотэ-Алиня удэхейцы жили по р. Даубихе, Улахе и Ното. С течением времени они частью вымерли, частью же, потесненные китайцами, отошли на север. Оставшиеся подверглись совершенному ассимилированию со стороны пришлого китайского населения и получили название «тазов».

Китайцы, обитавшие в Уссурийском крае, называли себя «ман-цзы», что значит «полный» или «свободный сын»; русских звали «мао-цзы», т. е. «люди, носящие шапку»; а всех туземцев — «да-цзы», т. е. «аборигены», туземцы. Так, да-цз'ами считались и гольды, и гиляки, и чукчи, и маньчжуры. Отсюда — солон да-цзы (солоны), «мунгуда-цзы» (монголы), «ю-пи да-цзы» (туземцы, одетые в рыбью кожу) и т. д.

Теперь в Уссурийском крае почти невозможно отличить «таза» от китайца ни по языку, ни по религии, ни по одежде. Они совершенно утратили свой первоначальный облик.

Первых «тазов» единичными личностями мы находим по рекам Сучану и Судзухе, но чем дальше подвигаться на север, тем они встречаются чаще и чаще.

Все тазы — природные охотники. Охота — единственная страсть, которой из их натуры не могли вытеснить манзы. Поэтому им разрешено было носить оружие. К тому же они имели право и на надел земли. Китайцы пользовались такой двойственностью, при удобном случае называя себя также тазами, лишь бы остаться на месте и не быть изгнанными из Приморья.