Наверное, лицо мое сияло, как у именинника.
— Значит, все в порядке? — улыбнулся Лаптев.
— Когда идет автобус в город?
— Вон оно что! — Юрка присвистнул. — Ничего не выйдет. Во-первых, завтра полеты, удовольствие тебе может обойтись дорого, во-вторых, никогда сразу не бросайся, если тебя поманила женщина. Мужчина всегда должен быть мужчиной. В-третьих, вспомни завет генерала: «Авиация требует отдать ей всего себя…»
— Ты прав. Но, черт возьми, до субботы еще три дня!
— Ничего, выдержишь…
В субботу, едва закончились полеты, я помчался в город. Был пятый час вечера, а Инна работала до трех, поэтому я сразу поехал к ней на квартиру. Из письма ее выходило, что тот, кого она выдавала за брата, уехал. Не верить Инне у меня не было основания, и все же я не мог убедить себя, что это брат. Слишком он был любезен и предупредителен, когда провожал ее из Москвы. А здесь, на лестничной площадке!.. Такое счастливое лицо бывает только у влюбленных, встречающихся после долгой разлуки. При этой мысли мое сердце наполнялось ревностью… Тогда я вспоминал концовку письма: «А я почти поверила в твои способности читать мысли других». Что она хотела сказать этим? То, что я обязан был понять ее отношение к себе?.. Может быть, может быть… Во всяком случае, в этих словах было что-то успокаивающее и обнадеживающее.
Инна ждала меня. Это я понял по ее одежде. В первый раз, когда мы с Юркой разыскали ее, она была одета по-домашнему: в ситцевом цветастом халате и комнатных туфлях. Сейчас же на ней было голубое, с серебристыми крапинками, платье, замшевые, на тонком каблуке, туфли. В небольшой, светлой и строго обставленной комнате было чисто и прибрано. Даже газеты на столе были сложены в стопку.
— Снимай шинель и проходи, — предложила Инна. — Я взяла билеты на Магомаева. Тебе нравится, как он поет?
Она говорила так просто и непосредственно, словно ничего не случилось.
— Ты знала, что я приеду?
Инна лукаво усмехнулась:
— У меня тоже иногда бывают проблески телепатии. Я ждала тебя, сказала она серьезно. — Никогда не думала, что ты обратишься в бегство при виде соперника. И это — летчик!
— Не бросать же мне было ему перчатку…
— Да, перевелись нынче рыцари. А ведь я действительно нуждалась в твоей помощи.
— Твой голос никак не походил на голос взывающего о помощи.
— Все же ты был плохой бабушкин ученик. — Она подошла к столу, взяла журнал «Советская медицина» и, перевернув несколько страниц, протянула мне. — Прочитай.
«В угоду принципу» — бросились мне в глаза крупные буквы заголовка, под которыми стояла фамилия Инны.
— Ты пишешь статьи? — удивился я.
— Это не самое страшное, — улыбнулась Инна.
Я углубился в чтение. Инна писала о больнице, о своих впечатлениях, о том, что ее радует и что беспокоит. Все содержание сводилось к тому, что некий профессор Мальцев вот уже в течение двух лет при операциях по восстановлению связок коленного сустава применяет искусственную ткань. Этот метод кажется смелым и многообещающим: проще и безболезненнее операция, неограниченное количество материала. Но многочисленные факты показывают, что инородное тело приживается в организме значительно хуже, более продолжительно, чем при восстановлении связок при помощи ткани из живого организма…
«В медицине, как и в другой науке, не может быть застоя, — писала в заключение Инна. — Но это не значит, что все новое гениально. Профессор Мальцев, опытный и талантливый хирург, не может не видеть, что его метод не выдержал испытания. Однако в угоду принципу он не хочет прислушиваться к голосу разума, к советам своих коллег и продолжает идти неверной дорогой, не считаясь ни со своим попусту растраченным временем, ни с пациентами…»
Еще одна черта характера Инны открылась мне. Кто бы мог предположить, что у нее, такой хрупкой на вид, столько смелости и решительности!
— Это же вызов! — сказал я. — Как же ты станешь теперь с ним работать?
Инна глубоко вздохнула:
— И ты о том же. Нет, Борис, это не вызов. Это деловой разговор, который должен быть в каждом учреждении. К сожалению, не только ты так понял статью: Олег прилетел из Москвы спасать меня. Уговаривал вернуться.
— И ты не послушалась старшего брата?
— Напрасно ты иронизируешь. Он действительно мой брат, двоюродный. Когда погиб мой отец и умерла мать, дядя, отец Олега, забрал меня к себе. Мне было тогда девять лет. Я им обязана многим: и тем, что врач, и тем, что поехала сюда. Да, ты прав. Олег был мне больше, чем брат. Он просиживал со мной ночи, когда я готовилась к экзаменам, оберегал от мальчишек, помогал во всем, когда мне было трудно. Я благодарна ему… А он уважение принял за любовь… Приехал он сюда совсем неожиданно. Вначале я было возмутилась, а потом обрадовалась: ведь должен был прийти ты… Он достаточно умен и горд. Он оставил бы меня в покое. — Инна умолкла, на мгновение нахмурилась, но тут же вскинула голову и улыбнулась, как всегда, лукаво и мило. — Вот так, неудачный провидец.
— Что ж, бывает, — виновато ответил я. — Провидцы тоже всего лишь люди, им свойственно ошибаться.
— Провидцам, конечно, можно, но летчикам!.. Ведь летчики, я слышала, как и саперы, ошибаются один раз в жизни…
— Ты хорошо осведомлена о нашей профессии. Будь я начальником, предложил бы тебе работать у нас в гарнизонной поликлинике.
Инна удивленно посмотрела на меня:
— А знаешь, я начинаю верить в телепатию. Мне действительно предложили работать… только не у вас, а рядом, в селе Вулканском. Там открывается новая больница.
— Так соглашайся! Это же здорово!
— Не так уж здорово, но подумать стоит… — Инна стала одеваться. — На улице все так же тепло, можно по-весеннему?
— Вполне.
Инна достала из шифоньера голубое, отороченное норкой пальто и такую же голубенькую шляпку.
— Обновка. Сегодня купила. Нравится?
Шляпка действительно была прехорошенькая, и я показал большой палец.
Мы вышли на улицу. Солнце, хотя уже и клонилось к вершине сопки, грело еще ощутимо. С крыш свисали громадные сосульки, стучала капель. Весна наступала бурно, стремительно.
Перед тем как идти на концерт, мы зашли в гостиницу, чтобы заказать мне номер.
— Свободных мест нет, — коротко и сухо ответила женщина-администратор.
— Не может быть, — вырвалось у меня.
— Вполне может, — категорически возразила женщина. — У нас проходит межзональное совещание работников сельского хозяйства, ни одного места…
— Придется Магомаева слушать тебе одной, — сказал я с сожалением, выходя из гостиницы.
Инна помолчала, о чем-то думая.
— Все же послушаем вместе, — сказала она решительно и взяла меня под руку.
Магомаева, несмотря на его изумительный голос, я слушал невнимательно и сидел как на иголках, с нетерпением ожидая окончания концерта. Я ломал голову над тем, почему Инна приняла такое решение, как мне вести себя дальше. Я снова почувствовал себя неуверенно, как перед строгим командиром, от которого не знаешь, чего ожидать — благодарности или взыскания. Я следовал за Инной, как за ведущим. Но так продолжаться долго не могло. Ведущим должен быть я, иначе… какой же я мужчина?
После концерта мы зашли в гастроном, чтобы купить что-нибудь на ужин. Я остановился у винного отдела.
— Не переношу запаха спиртного, — сказала Инна хорошо поставленным учительским голосом.
Я равнодушно пожал плечами.
Ужин у нас прошел скучно, как на каком-нибудь приеме в посольстве. Инна держалась гостеприимно, но как-то скованно и сразу же после ужина принялась стелить мне постель на диване. Я подошел к ней, обнял за плечи и притянул к себе. Она выпрямилась, строго посмотрела мне в глаза:
— Не злоупотребляй доверием и не заставляй меня изменить мнение о тебе.
Так и остался я на положении ведомого. Но любовь моя от этого не уменьшилась.
Мне снились облака, и мы над ними: я и Инна. Мы неслись куда-то в неведомое. Облака то клубились под нами, как туман, разгоняемый ветром, то расстилались ровным белоснежным полем, то вырастали на нашем пути темными непреодолимыми горами. Такие облака я не раз видел во время полетов. Особенно запечатлелись они при первом перехвате в стратосфере. После того они стали сниться мне. Вдруг небо потемнело, сверкнула молния, загрохотал гром…
