— Подерзи мне тут ещё! — она отвешивает мне шутливый подзатыльник, а, затем, ерошит мои волосы. — Ты пойдёшь сегодня к…?

Она произносит имя моего друга, но я не могу его разобрать. И я, как и прежде, не вижу её лица.

— Конечно. Прямо сейчас! — я, переполненная энергией, хватаю на перекус пирожок со стола и несусь к двери.

Но, прямо передо мной, словно, сама собой, дверь захлопывается, чуть не прищемив мне нос.

— Кэтэрина, а ты ничего не забыла? — спрашивает мама, как ни в чём не бывало.

— Ах да! — я подбегаю к ней, обнимаю, целую в щёку. — Пока, мама. Буду к обеду!

Я выбегаю из дома. На ходу жуя пирожок, я думаю, что мне делать дальше. С одной стороны, очень хочется, прямо сейчас, пойти к своему любимому. А с другой, другу я обещала, что зайду. Он ждёт меня.

«Нехорошо обманывать друзей, Кэтэрина! — внушаю я себе. — Раз обещала прийти, значит, приходи!».

В результате, я решаю, что до обеда — я у друга, а потом убегу к своему возлюбленному. Достигнув согласия со своей совестью, напевая себе под нос, иду, через лес, к знакомому дому.

По дороге, мне на плечо садится красивая сине-зелёная бабочка. Я любуюсь ею, а потом… мне становится немного грустно. Я знаю, сколько живут такие бабочки — всего-то пару дней. А у меня впереди долгая-долгая жизнь. Хотя, такое даже сложно представить. Ведь, мне самой, всего-то, пара месяцев отроду…

Глава 29.

Я открыла глаза. Ощущения счастья и теплоты были такими реальными. Мне хотелось снова вернуться в этот сон. Хотелось посмотреть на зелёный солнечный мир глазами Кэтэрины, готовить завтрак для любимой мамы, бежать в гости к другу… Её жизнь была просто идеальной, особенно, если сравнивать с моей. И я, до сих пор, не могла понять, как я связана с этой девушкой.

«Но, Дайона кое-что упомянула, — вспомнила я. — Она говорила, что воспоминания Кэтэрины не так уж и длинны. Как и её жизнь. Значит, она прожила не так уж и долго? Кэтэрина думала, что проживёт ещё долгую-долгую жизнь… Она ошибалась? Получается, с ней что-то случилось? Но, что? И что означает то, что ей было всего пара месяцев отроду? Не понимаю… Кэтэрина, ведь, взрослая на вид девушка. Если отражение в зеркале, которое я видела, верно, то выглядит она моей ровесницей. Одни сплошные загадки…».

Зашёл Драйк, который сообщил, что через полчаса я должна выйти на балкон своего дворца, поприветствовать своих подданных и сказать речь. Это означало, что спала я долго… Похоже, что все сны, связанные с Дайоной и Кэтэриной, длятся довольно много времени. Надо было учесть это на будущее, чтобы знать, что «вздремнуть» у меня теперь не получится.

Думая о речи, стало как-то страшновато. Особенно, с учётом того, что никакой новой мысли, по поводу неё, у меня не появилось. А Драйк сказал мне:

— Госпожа Милена, вспомните, что вам пришлось пережить за последние дни, и вы поймёте, что выступить перед народом — это сущий пустяк.

— В чём-то ты, конечно, прав, — вздохнула я. — Но я, всё равно, не представляю, что я могу им сказать.

Ровно через полчаса, когда меня причесали, накрасили и одели (благо, в этот раз, одели в приличное платье), я вышла на балкон. То, что я увидела… повергло меня, мягко говоря, в шок. Нет, ничего такого страшного там не было. Просто… я не ожидала настолько огромную толпу. Демоны, драконы (некоторые, в облике огромных рептилий)… Даже с высоты своего балкона, я слышала шум и гам, исходящий от них. Но, как только они увидели, что я вышла, наступила просто гробовая тишина. На меня смотрели молча, с любопытством, интересом… Обрадовало, что не было неприязни и презрения. Правда, внутренний голос, предательски, объяснил мне причину этого, сводя радость к нулю: «Разумеется, они не будут показывать тебе откровенный негатив, Милена. Ведь, от тебя зависит то, как они будут жить. И они не знают, как ты можешь отреагировать. Вдруг, ты за один косой взгляд прикажешь их прикончить?». В последнем, возможно, внутренний голос был очень даже прав. Я не испытывала никакой симпатии к собравшимся. Мне, в лучшем случае, было на них наплевать. В худшем… в худшем, я желала, чтобы все они куда-нибудь провалились и не отвлекали меня от моих проблем.

«М-да, хреновая из меня правительница, — сделала я про себя мрачный вывод. — Правитель должен любить и оберегать свой народ, а я… А у меня не получается даже смотреть на них без неприязни».

Молчание затягивалось, и я поняла, что мне уже пора что-то сказать:

— Мои подданные, — начала я, про себя подумав: «Какое-то пафосное начало. Но, как ещё было сказать? Назвать их «мой народ» у меня язык не поворачивается». — Я знаю, что вы не очень-то и рады видеть вашей правительницей полукровку, у которой мать была человеком. И, скажу откровенно, ваше мнение я полностью разделяю. Но, раз уж так вышло и я, всё-таки, стала правительницей Зиградена, хочу кое-что сказать. Я не стремилась получить трон этого города. Я никогда не горела желанием обладать властью. Я не та, кого с детства приучали к мысли, что она будет править. И я никогда ни за кого не несла ответственности, кроме самой себя. Даже сейчас, являясь вашей правительницей, если передо мной встанет выбор — ваши жизни или моя, я, без сомнения, выберу свою. Я не стану говорить, что я люблю вас потому, что это не так. Я не стану защищать вас грудью, ценой собственной жизни и так далее. Я не буду обещать вам, что с моим приходом к власти, у вас начнётся лучшая жизнь. Да и вам, я думаю, эти пафосные речи ни к чему. Я могу пообещать вам только одну вещь. Если кто-нибудь посягнёт на Зиграден и этот «кто-нибудь» не будет являться Верховным демоном, я его уничтожу. Не важно — как, неважно — чьими руками, но я это сделаю! И если от этого «кого-нибудь» что-нибудь останется, я выкину вам его останки! То же самое будет касаться того, если кто-нибудь из вас предаст меня или встанет у меня на пути! Я не буду разбираться в причинах и не буду никого жалеть! Но, вместе с этим, я клянусь, что сделаю всё возможное, чтобы принять вас, как свой народ. И я клянусь, что пока я жива (а я надеюсь, что буду жить ещё долго), Зиграден всегда будет, в одинаковой мере, принадлежать как демонам, так и драконам. Я никогда не буду отдавать предпочтение какой-то одной расе, тем более что в крови Кавэлли присутствует кровь обоих. Да будет Тьма моей свидетельницей в том, в чём я поклялась, — произнесла я на языке демонов, а, затем, продолжила уже на языке драконов. — Да будет Мать всех драконов свидетельницей того, в чём я поклялась. На этом, мне больше нечего вам сказать.

Слов у меня, действительно, не осталось. Я сказала всё, что могла, нигде не солгав. Я не ждала какой-либо реакции на свою импровизированную короткую речь. Во всяком случае, реакции положительной. Но то, что случилось после того, как я закончила говорить… меня, мягко говоря, удивило. Все присутствующие, как один, склонились в поклоне. Это было, до такой степени, неожиданным для меня, что я чуть не шарахнулась в сторону двери, с балкона, но, к счастью, вовремя опомнилась. Вместо этого, я вопросительно посмотрела на Драйка, стоявшего рядом со мной.

— Они прияли вас, госпожа Милена, — ответил слуга. — Они признали вас, как свою правительницу.

— Но, почему? — в полнейшем недоумении, спросила я (по моему мнению, после моих слов, меня должны были разорвать на сотню маленьких Милен).

— Возможно, им понравилась ваша откровенность и полное отсутствие высокомерия, обычно присущее всем Высшим и Верховным демонам. Или им приглянулось то, что вы не побоялись дать нерушимые клятвы. Ведь, это может означать только то, что вы их, точно, выполните.

— Вот, значит, как, — невесело улыбнулась я. — Демоны и драконы верят только в нерушимые клятвы. Получается, я правильно поступила? Что ж, хоть где-то, я смогла что-то сделать, — я повернулась и вышла с балкона, вглубь дворца. — Драйк, — вновь, обратилась я к своему слуге. — Даже несмотря на то, что эту неделю я буду разбираться с приказом Люцифера по поводу светлых эльфов, ты, всё равно, будешь тренировать и учить меня. Лекс — тебя это тоже касается.