Четыре краснофлотца, находившихся по левую сторону от орудия погибли на месте. Остальные, - оказавшись прикрытыми от взрыва телом орудия, получили сильные контузии и ранения. В башне произошло возгорание электропроводки и окраски стен, пенала с картузом в клапане элеватора, картуза на лотке досылателя. В первые 1-2 мин после попадания снаряда оставшиеся в башне в живых и в сознании комендоры, а также поспешившие им на помощь моряки других боевых постов, выкинули горящий пенал из башни на палубу и сбросили его за борт. Картуз же с лотка досылателя удалось лишь сбросить на пол боевого отделения, где он и сгорел, приведя к усилению пожара и задымления.

Своевременное перекрытие элеватора противопожарной заслонкой предотвратило вероятную возможность проникновения пламени в нижележащие помещения 2-й башни, но это не умаляет выдержки личного состава артиллерийского погреба, оставшегося в готовности, в случае неблагоприятного развития событий, затопить погреб и себя в нем.

В последующие 9 мин моряки, обесточив электрооборудование, ликвидировали пожар. В борьбе с огнем погиб краснофлотец Т.И. Сергиенко; получили сильнейшие ожоги краснофлотцы В.М. Покутный и П.К. Пушкарев. Через час-полтора по мере возможности отремонтированная и доукомплектованная краснофлотцами других специальностей до 50% штатной численности 2-я башня вновь находилась в готовности открыть огонь.

В 5 ч 35 мин на мостике разорвалось две мины, и от удара о правый дальномер - снаряд. Большая часть из находившихся на мостике людей получили ранения или погибли. Загорелись обвесы, краска, сигнальные ракеты, развешанные на леерах для защиты от осколков койки. Моряки 1-го и 2-го аварийных боевых постов, используя два пожарных шланга и свои бушлаты, потушили пожар за 2-3 мин.

(Из книги Н.Е. Басистого Море и берег. М, Воениздат, 1979.)

...Тем временем высаженные вместе со штурмовым отрядом гидрографические партии обследовали подходы к причалам, выставили, где надо, ориентировочные огни. Теперь порт мог принять крупные корабли. И капитан-лейтенант приказал дать сигнал флагману: “Вход свободен”. Мы ждали этого сигнала на мостике "Красного Кавказа" всего лишь восемь минут. По какими они показались долгими!

Теперь приказ на прорыв получили эсминцы. В порт действительно пришлось прорываться под сильным артиллерийским огнем: били вражеские батареи с мыса Ильи, с горы Лысой и еще из каких-то других мест.

Над эсминцами, начавшими движение к боновым воротам, вспыхивали осветительные снаряды. Головным шел "Шаумян", за ним "Незаможник" и "Железняков". Замыкал строй тральщик "Щит". "Красный Кавказ" и "Красный Крым" открыли огонь по немецким батареям, стараясь помочь эсминцам, чьи пушки тоже били по неприятельским огневым точкам. Грохот канонады все нарастал.

События развивались настолько стремительно, что весь-ма трудно было держать их под контролем. На "Красном Кавказе" я курсировал между мостиком и радиорубкой, едва успевая принимать донесения и отдавать распоряжения.

С мостика в свете ракет, прожекторов и вспышек орудийных выстрелов была хорошо видна панорама боя. Противник все больше сосредоточивал огонь по бухте и причалам. Били пушки, минометы, пулеметы. Корабли отвечали. Расчеты наших орудий получили приказ стрелять самостоятельно прямой наводкой по огневым точкам врага. В такой обстановке это было наиболее правильное решение. Командиры орудий хорошо ориентировались в ночном бою, засекали цели по вспышкам выстрелов и посылали туда снаряды. Отдельных выстрелов уже нельзя было различить. Стоял сплошной гул.

Под эту грозную музыку "Красный Кавказ", на борту которого находились чуть ли не две тысячи десантников, начал швартоваться к Широкому молу. Вариант швартовки мы детально обсудили с Андреевым и командиром крейсера Гущиным еще в Новороссийске. Решили подойти к внешней стенке мола левым бортом и, что называется, с ходу завести швартовы.

Первый заход к молу оказался неудачным. Маневру помешал усилившийся к тому времени до шести баллов юго-западный ветер. При таком ветре к молу надо было подходить более решительно, на хорошей скорости. А Гущин явно поосторожничал.

Ну что же, еще есть время исправить ошибку, хотя каждая минута промедления обходится очень дорого. Вражеские снаряды и мины падают рядом, осколки стегают по борту и надстройкам, появляются убитые и раненые. Дав задний ход, Гущин повторяет маневр. Теперь крейсер несколько быстрее приближается к молу. Вот уже спущен барказ с матросами швартовной командой. Пм подан стальной швартов. С трудом выгребая, барказ двигается к молу. Но далековато, далековато от него корабль. Ветер большой силы начинает опять относить нос крейсера. Швартов завести не удается.

Еще после первого неудачного подхода Гущин просил разрешения у капитана 1 ранга Андреева швартоваться по другому варианту: ввести крейсер во внутренний бассейн порта, там отдать носовой якорь, а потом, работая машинами и шпилем, подтягивать к молу уже не левый, а правый борт крейсера. У Андреева этот вариант не вызвал одобрения: слишком сложен, требует много времени. Но после того как сорвалась и вторая попытка подойти к молу левым бортом, Владимир Александрович сдался.

- Швартуйтесь по своему варианту, только быстрее! - сказал он Гущину.

Крейсер опять стал отрабатывать задний ход, чтобы начать новый маневр.

Я захожу в штурманскую рубку и пишу первое донесение командующему флотом в Севастополь и начальнику штаба флота в Новороссийск: "Десант катеров-охотников, двух тральщиков высажен; эскадренные миноносцы, крейсера продолжают высадку". "Комфлоту, наштафлота. На 07.00 эсминцы закончили высадку, маневрируют в Феодосийском заливе. Зубков - около тысячи, Гущин - 100. Подтягиваем корму "Кавказа". Противник усиленно обстреливает корабли". Таково было мое очередное донесение.

Эсминцы выбросили на причалы тысячу десантников, да еще около тысячи было доставлено в порт на катерах и барказахс крейсера "Красный Крым". Судя по докладам его командира Александра Илларионовича Зубкова, дело там шло в общем нормально, хотя снаряды рвались и у бортов крейсера и на нем самом. Две тысячи десантников присоединились к бойцам штурмового отряда и атаковали неприятеля уже на городских улицах. Как важно теперь было наращивать наши силы на берегу! А "Красный Кавказ" все еще продолжал швартовку!

Все-таки не оправдал себя тот вариант, на котором настоял командир крейсера. Поначалу задуманный им маневр выполнялся неплохо. Корабль вошел в проход между волноломом и торцовой частью Широкого мола. Перекрывая гул стрельбы, загрохотала якорная цепь. Тяжелый якорь, прочно вцепившись в грунт, удержал пос корабля около мола. С полубака, где спокойно распоряжался, несмотря на пули и осколки, главный боцмая Суханов, удалось подать на стенку и закрепить там носовой швартов. А корма крейсера была далеко от мола. Чтобы подтянуть ее, требовалось забросить на стенку длинный и толстый стальной трос. Он был очень тяжелый, и пришлось заносить его конец на барказе. Наконец швартов закрепили на молу, пустили в действие кормовой шпиль. Но мощности шпиля не хватало. Его моторы надрывно гудели, работая с предельной нагрузкой, а корма не двигалась. Противодействовал все тот же ветер.

Противник понял, что неспроста мы стараемся ошвартовать к молу такой крупный корабль, и сосредоточил по крейсеру огонь орудий, минометов, пулеметов. У нас над головой раздался оглушительный треск. Мина разорвалась на сигнальном мостике. Там что-то вспыхнуло факелом. Сигнальщики стали тушить пожар. Значит, кто-то из них остался в строю. А среди убитых там, как потом выяснилось, были и флагманский связист штаба высадки капитан-лейтенант Васюков, и связист крейсера лейтенант Денисов. Потушив пожар и отправив раненых в лазарет, сигнальщики продолжали нести свою вахту.