– Тимур.

– Итак, Тимур, гы—гы—гы, Тимур и его команда. Знаешь, давай на «ты». Итак, Тимур, какой суммой ты располагаешь в данное время? Начнем с этого. Претендентов на гостиницу много, но у них у всех карманы тощие, вот в чем беда. Ты-то как? Сколько ты мог бы выложить? Учти, что от толщи твоего кармана, так сказать его наполняемости, его веса зависит, будешь ли ты хозяином гостиницы «Севастополь»? Ты все корпуса хочешь выкупить, или только один? Один корпус это проще, это легче. Видишь ли, мой верховный главнокомандующий, тоже, так сказать ищет способ приобрести один из корпусов, да и я, грешный, прицеливаюсь. У тебя там уже несколько номеров есть приватизированных, так?

У Тимура не было два высших образования, как у Тома Ивановича, но Тимур оказался чертовски сообразителен, он сразу уловил ситуацию. Сюда он шел с мыслью, что надо будет выложить как минимум четыре миллиона долларов за этот корпус, но последнее, краткое, с оттенком витиеватости, предложение Тома Ивановича о том, что у всех предыдущих покупателей в карманах ветер гуляет, мгновенно шепнуло ему на ухо: достаточно будет и сорока тысяч.

– Я могу, если выгребу все свои карманы и карманы моих родственников выложить тридцать пять, в крайнем случае, сорок тысяч долларов за этот корпус. Кстати: один этаж я уже выкупил. Но я имел дело с другим человеком. Геннадий, Геннадий Петрович, кажется.

– Да, знаю. Этот Геннадий Петрович уже в Америке. Он продал швейную фабрику и одно грандиозное здание прямо здесь, на Севастопольском проспекте, что по соседству с нами. Оно еще не достроено, сейчас там работают люди, завершают так сказать недоделки бывшего государственного строительства. Ну, нельзя же быть такой свиней: нахапал, ни с кем не поделился и драпанул. Я, так человек более скромный, всегда делюсь. Всем надо жить, верно? все мы люди, все мы человеки.

Том Иванович приблизился к собеседнику так, что его нос почти касался носа Тимура и шепотом произнес:

– Сорок тысяч долларов… наличными, четыре упаковки по десятке каждая и еще четыре тысячи отдельно, это то, что пойдет в казну государства, плюс соучастие, доля так сказать каждого собственника гостиницы, и процедура купли-продажи будет оформлена в течение двух недель…, нет, двух суток. Я постараюсь.

– Если моя доля составит две трети, то я согласен, – сказал Тимур.

– Две третьих не получится, а вот шестьдесят процентов может выйти, ведь ты пойми: двадцать процентов пойдет Раскорякину, главе округа, ну, может, не ему, а его племяннице; десять процентов Попикову из городского управления гостиниц, а десять процентов человеку, который берется все это оформить в кратчайшие сроки. Этот человек ночами спать не будет, думая, как сделать так, чтоб и овцы целы и волки сыты; он вот, перед тобой сидит, время тратит, а там возле его кабинета целая очередь бизнесменов, таких же, как ты, жаждущих поднять то, что прямо скажем, плохо лежит, благодаря бархатной революции.

Тимур откинул голову назад, почесал затылок, а затем прилип к бокалу с пивом и сделал вид, что у него дрожат руки. Том Иванович внимательно наблюдал за поведением своего клиента и уже стал переживать, что тот откажется от сделки, чем нарушит его грандиозные планы, и он не дотянет до своего предшественника Попикова, как Тимур почти выдавил из себя:

– Согласен.

Он не мог сказать иначе, ведь Роман Данилович ориентировал его на двести тысяч долларов и ни цента меньше, а тут сорок тысяч, да это же просто даром.

– Ну вот, ну вот, хорошо иметь дело с состоятельным человеком, скромным, вежливым, таким, как ты. Ты кто, араб? кожа смуглая, волос черный до блеска, и хорошо говоришь по-русски, видать в Москве родился, а предок, небось, король Марокко.

– Да нет, – сказал Тимур, широко улыбаясь и демонстрируя при этом свои белые, как у негра зубы. – Я из Грузии, вернее из Абхазии и по национальности я – абхаз.

– А какую должность ты занимаешь здесь? вернее, где служишь, у тебя, небось, свой банк.

– Я – руковожу ОПГ, – сказал Тимур и засмеялся.

– ОПГ?! Это организованная преступная группировка, так кажется?

– Так.

– Ну, там тоже есть хорошие ребята. Вот, например, Михась, руководитель Солнцевской преступной группировки. Это же личность. С нами он, правда, не общается, берет повыше: Лужков там, Ельцин, члены правительства – вот его круг общения.

Том Иванович изменился в лице, не стал проявлять торопливость, перестал посматривать на часы, намекая, что у него как у государственного человека дефицит времени и заказал еще… шесть бокалов пива.

– А мне говорил Роман Данилович о тебе так: солидный, весомый человек, человек слова и деловой, с ним можно иметь любое дело не подведет, не продаст.

– Так оно и есть, – подтвердил Тимур.

Вскоре раздался звонок по мобильному. Том Иванович нехотя нажал кнопку и произнес «алло».

– Нет, не могу, занят. У меня важная встреча. Может быть завтра. Это вы по поводу гостиницы? Уже занято, все! Было, да сплыло. Не звоните больше по этому вопросу. – Том Иванович чуть не швырнул трубку со злости. – Я ему, дураку, предлагал в рассрочку за пятьдесят тысяч долларов, а он мог наскрести всего двадцать. А что такое двадцать тысяч? С гулькин нос. Если раскинуть на всю братву – получится пшик. А ты, дорогой, готовь документы: заявление, копию паспорта, выписку из места жительства.

– Я прописан в Пицунде, – сказал Тимур.

– Как?!

– А вот так.

– Зайди к начальнику паспортного стола, договорись с ним, он тебе не только паспорт выдаст, но и сделает тебя гражданином России, – посоветовал Том Иванович.

– Позвони ему, Том Иванович, ты же великий человек, все можешь, – сказал Тимур.

– Хорошо. Знаешь, будь завтра у него в 18 ноль-ноль. Адрес: Большая Черемушкинская, 62. Я позвоню ему сегодня же. Когда все будет готово, – дай знать.

– Благодарю за встречу, – сказал Тимур, поднимаясь.

– И я благодарю, – сказал Том Иванович, пожимая руку Тимуру.

Натали Роскишенцева родилась и выросла в Крыму, подаренного когда-то Хрущевым Украине, как игрушку ребенку, и таким образом, стала гражданкой этой страны, не придав этому решительно никакого значения: она свободно ездила в Москву и возвращалась обратно в Крым, к матери, имея на руках украинский паспорт. В свои семнадцать лет, она уже стояла на Тверской, центральной улице Москвы, демонстрируя свою великолепную фигуру и такую же восхитительно обворожительную улыбку. Не каждому клиенту она давала добро, зная себе цену. Возраст клиента, его внешность и тугой кошелек – вот визитная карточка для Натали, в отличие от остальных, стоявших рядом и готовых на все за двадцать долларов.

Натали брала не меньше сотни за вечер. Клиенты были ею чрезвычайно довольны и часто просили адрес. Но адрес она не давала никому: у нее не было этого адреса. Разве что гостиница с номером на четверых, но в номере клубничкой не побалуешься, сто долларов не заработаешь, поэтому на вопрос клиента: как тебе позвонить, где тебя найти, Натали только пожимала плечами, хохотала, а потом, чтоб закрыть эту тему, прилипала к усам упитанного клиента, а прелестной ручкой старалась пощекотать брюхо в районе пупка.

Когда в кармане оказалось около трех тысяч долларов, она вернулась в Крым, накупив всякого добра, среди коего была не только одежда, но и продукты. Это была вторая половина августа: не так жарко, но еще довольно хорошо поваляться на пляже в Алупке, недалеко от великолепного дворца русского князя Воронцова, да будет земля ему пухом.

Как-то, в одно из воскресений, уже на закате солнца, она лежала на спине без лифчика и углубилась в чтение стихов Байрона, всемирно почитаемого поэта-романтика, непревзойденного лирика, великолепно разбиравшегося в сложных хитросплетениях любви.

Отдыхающие, мужчины и женщины, проходили мимо, некоторые из представителей сильного пола, явно громко вздыхали, но никто не решался присесть и спросить: девушка, что вы читаете? А то и как вас зовут?