В дверь кабинета губернатора постучали. Вошел референт и доложил:

— Принесли фигуру.

— Какую фигуру? — спросил Нильский, уставясь мутным взглядом на референта.

— Товарища Сталина. Фигура из музея. Она говорящая…

Нильскому показалось, что он так и не вышел из недавнего наваждения. Он бросил взгляд на книжный шкаф. Золотой шлем лежал на прежнем месте.

— Откуда эта фигура?

— Вождь сам просится к вам… — замялся референт.

— Что?

— Сейчас сами все увидите, — референт обернулся и махнул кому-то рукой.

Распахнулись обе половинки двери, и на рекламном щите в кабинет внесли воскового генералиссимуса. Желтые глаза товарища Сталина сразу уставились за Нильского.

— Здравствуйте, товарищ Нильский, — произнес вождь с характерным акцентом и, обернувшись к стоящим в дверях референту и носильщикам, добавил:

— Оставьте нас наедине с товарищем Нильским.

Тяжелые двери тут же закрылись.

— Здравствуйте, товарищ Сталин, — смущенно пролепетал Нильский.

— До меня дошли сведения, что у вас возникли большие проблемы. Что происходит в городе Ленинграде?

— Смута. В городе массовые беспорядки, — коротко ответил Нильский.

— Очень плохо, товарищ Нильский. Ленинград всегда был городом образцовой культуры. И тем более стыдно, товарищ Нильский, что все это безобразие происходит в городе, являющемся колыбелью нашей революции и носящем светлое имя вождя мирового пролетариата.

Нильский хотел было возразить, что городу Ленинграду возвращено его историческое название, но, столкнувшись со взором сталинских глаз, промолчал.

— Какие меры думаете вы предпринять для наведения порядка? — спросил товарищ Сталин.

— В городе развертывается дивизия внутренних войск. Из городов области выдвинулись отряды ОМОНа, — оправдываясь перед вождем, пробормотал Нильский.

— Это хорошо, товарищ Нильский. Но считаете ли вы эти меры достаточными?

— По последним сведениям беспорядки идут на убыль. У нас тут еще наводнение. Метро затопило…

— Я видел, как идут на убыль ваши беспорядки. Меня несла толпа. Мне показалось, эти люди не совсем здоровы. Я попросил о встрече с руководством города, и меня принесли сюда. Теперь я вижу, вы совершенно не контролируете обстановку во вверенном вам городе.

— Черт знает, что тут творится! Все эти видения!.. Безумные толпы. Церковники на улицах! Я ничего не понимаю.

— Черт знает, — повисла усмешка в усах товарища Сталина.

Рука вождя залезла в карман френча и достала трубку.

«Как же он будет курить? Трубка из воска — растает», — подумал Нильский.

Но товарищ Сталин не стал раскуривать трубку. Он поднес ее ко рту, а затем опустил.

— Я могу рассказать вам, что сейчас происходит в Ленинграде и в России… Но захотите ли вы меня слушать?

— Я ничего не понимаю. Мне было видение. Мне показалось, что я схожу с ума, — признался Нильский.

Товарищ Сталин с презрением покосился на губернатора.

— Вам нравится быть таким нытиком? Поставьте все с головы на ноги, как говорили основатели марксизма. Россия переживает сейчас трудное время. На вас, товарищ Нильский, лежит трудная задача вывести страну из этого кризиса. Вам дана большая власть. И вы должны действовать, а не хлюпать носом как девица из Смольного института.

— Какая власть? Что я могу?

— Если проявите политическую волю, то сможете многое. Сегодня в Ленинграде явлены великие силы. И если вы примите правильное решение, вы сможете поднять страну, как подняли ее в свое время мы, большевики.

— Не знаю… я не хочу повторять ошибок. Те массовые репрессии…

— О каких репрессиях вы говорите? Мы вели борьбу с врагами народа. Разве ваше время не выявило врагов? Разве сейчас не нужно бороться с теми, кто вредит нашему народу? Не думаете ли вы, что вашей борьбе помогут попы с иконами, что идут сейчас по улицам города? Тогда пойдите к ним. Это попов не стал слушать Иван Грозный и выиграл несколько войн, это попов не стал слушать Петр Великий и расширил границы государства. Но если вы хотите, чтобы и дальше продолжался распад общества и развал государства, идите к попам, они споют вам колыбельные песни.

Нильский не знал, что ответить восковому вождю. «Мне это сниться? Или я сошел с ума?» — спрашивал он себя. С недавних пор вокруг него творилось что-то неладное, словно кошмарные видения выплеснулись из шлема и затопили всю окружающую действительность. Его сознание оказалось в каком-то вакууме и предоставленное самое себе варилось в собственных страхах и заблуждениях.

Нильский понял, что если еще поговорит с восковой куклой, его «крыша» точно съедет набок.

— Я ничего не понимаю. Со мной что-то происходит, словно меняют мою внутреннюю природу, — признался Нильский.

— Это случается со всеми, кто получает большую власть. Это плата за успех. Вы никогда не станете прежним, товарищ Нильский. Но если пойдете нужным путем, сможете принести процветание стране и народу. Хотя, скажу по секрету, замысел того, кто явился вам в видении, простирается гораздо дальше и глубже. Затем он и послал меня к вам, чтобы я рассказал вам о своем опыте, — сказал Сталин.

— Вы считаете, что я могу встать во главе страны?

— Человеку не дано это без воли определенных сил. Вам могут предоставить возможность получить власть, если вы согласитесь на его условия.

— Какие условия?

— Условий два: приближение его царства и гаввах.

— Чьего царства? Что за гаввах?

— Человечество развивается по определенному сценарию. Чтобы достичь благоденствия, нужно пострадать. Чтобы пострадать, нужно открыть дорогу ему. Если вы читали «Откровение», вы меня поймете. Гаввах это мера страдания. Он нуждается в гаввахе. Вы платите ему гаввахом, он возвышает вас и дело рук ваших.

Вы помните, как было нам трудно в 1941-ом. Немцы стояли под Москвой. Катастрофа казалась неминуемой. Руководство страны пребывало в растерянности. Но еще раньше мне было сделано предложение. Меня провели по мирам страдания. Я видел то, что сокрыто от глаз человеческих. Наш мир — это одно из многих отражений. Но историю мы творим сами. И оттого к какому полюсу мы приблизим наш мир, те силы и будут направлять нас. За победу с меня взяли дань гаввахом, и я был вынужден создать то, что вы называете машиной репрессий. Думайте, я не страдал? Я остался один. Близкие люди и жена покинули меня… Но я должен был испить эту горькую чашу, чтобы сделать Россию великой, — товарищ Сталин поднес трубку ко рту и сделал вид, что затянулся.

— Помощь была оказана. Враг был отброшен. Князь отвернулся от вурдалака Гитлера, которому помогал раньше, и сделал ставку на меня. Но в какой-то момент он заметили мои колебания. Это отразилось на настроениях того мира, и он повернулся против нас. Князь сделал ставку на другую силу, извечную силу капитала. Он вложил атомное оружие в руки наших врагов. Мы потеряли время на создание бомбы. В результате стратегическая инициатива была упущена, и интернациональная идея коммунизма потерпела крах. Я чувствую вину за свои колебания. Во время войны я разрешил служить церкви. Разрешил им славить Бога. Князь наказал меня за эти мои колебания. Истинно сказано: нельзя служить двум богам. Но я хотел как лучше, я хотел гарантий, чтобы победила Россия. Для этого я был готов пойти на любые жертвы. Сейчас это предложение сделано вам, товарищ Нильский. И от него не принято отказываться…

— Но я и вы… Это несравнимо!

— В истории бывало всякое. Никому неизвестный корсиканец вдруг стал императором Франции и завоевателем Европы. Бесноватый фельдфебель создал третий рейх. Из закавказского захолустья судьба вынесла меня на вершину правления половиной мира. Решение за вами, товарищ Нильский.

— Вы меня покупаете? Даете мне власть, чтобы я обеспечил гаввахом те самые миры?

— Это только плата. Ваша цель — процветание и укрепление России. Больно видеть, во что ее превратили. Жаль, что у меня это мягкое восковое тело, а то бы я показал этим врагам народа!