Рука медного всадника в перчатке с широкими раструбами крепко схватила змея и скинула его на камень монумента. Конь радостно заржал и придавил змею копытом. Маг болезненно дернулся, будто наступили на него.

«Умножая, умножу скорби твои! Ты навсегда останешься в этой бронзовой статуе. Но ты будешь чувствовать все, словно живой. Тебя будут обгаживать птицы и разъедать кислотные дожди. Такова твоя мука за непослушание, царь Петр!» — воскликнул маг и прокричал какое-то заклинание.

Петр вновь застыл бронзовым монументом. Толпа разочарованно гудела. Сонмы бесов, вселившихся в людей, никак не ожидали такого выбора императора. Бронзовый властелин обманул упования Гагтунгра. Одержимые взвыли и через площадь направились к Исаакиевскому собору. Свет золотого креста на куполе-шлеме резал им глаза даже в этот пасмурный день. Они шли к собору, чтобы сбросить с купола крест и избавиться от этой муки. Напротив Исаакиевского собора возвышался конный монумент другому венценосному всаднику. На этого тирана в крылатом шлеме планетарный демон возлагал большие надежды.

Дмитрий держал листок бумаги, найденный на столе. Он несколько раз пробежал по строчкам, но содержание до него не доходило. Это была предсмертная записка Светланы.

«Простите, Бог, ангелы и люди! Простите, родители, и ты прости, Дима! Я не хочу жить. Сегодня надо мной надругались. Я бы пережила это, если бы все не было так омерзительно. Меня будто не просто изнасиловали, а измазали чем-то гадким, чего было не смыть в ванне. Я до сих пор чувствую эту горькую смолу на теле. Но даже с этим можно было бы смириться, если бы с чужим проникновением не вошло в меня что-то гадкое. Я сразу почувствовала это в себе. Эта мерзость росла во мне и захватывала мою душу. Это было настолько гадко, будто в меня заползла змея. Он сказал, что навсегда поселился во мне и теперь я его собственность. Он смеялся над тобой, Дима. Говорил, что овладеет тобой и подчинит тебя через меня. И что мне некуда деваться, если я хочу жить. Простите меня, я не могла победить его и решила умереть. Тогда я ему буду уже не нужна. Прости, Дима, но когда ты звонил, я уже приняла решение. Пусть лучше я умру, чем стану такой, как они. Возможно, и есть какой-то способ победить это в себе, но я нк смогла. Простите, мама и папа, и прощайте.

Ваша Светлана».

Васильев положил записку. Ему хотелось выть, мстить и плакать. «Дьявол лишил жизни Светлану. И это случилось из-за меня», — корил себя Васильев. Мстить было некому. Сержант Михайлов сделал все за него. Обидчики Светланы были мертвы. Плакать Дмитрий не мог. Тяжелый ком застрял у него в горле, и даже слюну проглотить было трудно. Страшная усталость навалилвсь на него, и он аодумал, что вот-вот упадет рядом с женой.

В кухне негромко работало радио. Сообщили, что вновь начался подъем воды в Неве. «Ну и пусть, — думал Васильев. — Пусть все зальет, как в Друккарге. Этот город не может спастись, ему остается только умереть». Еще по радио передали, что толпа окружила Исаакиевский собор и роботы-птеродактили подняли хулиганов на купол собора. Это известие тоже оставило Дмитрия равнодушным. Он ничем не мог помочь своему городу. Петербургу суждено найти смерть в темных водах Невы, как и его прообразу Друккаргу. И в том мире и в этом природные стихии поднялись, чтобы помочь земле очиститься от всякой скверны. «Во всем наша вина. Мы все знали о Друккарге и и ничего не сделали для спасения нашего города. А сделать нужно было всего ничего — изменить сознание. Или покаятся, как говорят православные», — думал Дмитрий.

«Крестный ход монахов Александро-Невской лавры подошел к Казанскому собору. Монахи окружили собор, чтобы не допустить его осквернения. Они молятся и поют псалмы. Толпа хулиганствующих элементов приближается. Несколько милицейских бронетранспортеров попытались преградить путь толпе, но были подожжены. Руководство УВД экстренно подтягивает силы к городу. Командующий Балтфлотом заявил, что готов выделить части морской пехоты для наведения порядка в Санкт-Петербурге. С аналогичным заявлением выступили и командиры воинских частей, дислоцированных вблизи нашего города. Однако руководство УВД в лице генерал-лейтенанта Земнухова заявляет, что способно справиться с беспорядками своими силами», — сообщил диктор.

«Где-то там на Невском Лева с ребятами», — подумал Васильев. Он понял, что должен быть вместе с ними. «Волна смыла обратившийся к свету Друккарг, чтобы его не коснулась нога врага, и волна готова смыть зачумленный Санкт-Петербург, потому что мы не готовы обратиться к свету. Это нашествие лишь начало событий. Дьявол берет то, что считает своим. Если бы мы не были так злы, дорога в наш мир ему была бы заказана».

Последняя мысль вывела Дмитрия из оцепенения. Сидеть и ждать, когда придут и высосут из него душу, он больше не хотел. Он уже позвонил Светиным родителям. Они ехали сюда. «Только дождусь их и отправлюсь на Невский», — подумал Дмитрий.

Сзади раздался негромкий хлопок воздуха, как от электрического разряда. Дмитрий вздрогнул и обернулся. В светящемся облаке стоял Блейд.

— Ты слышал радио? Встань и иди!

— Вот ведь как все получилось, Блейд…

— О ней не беспокойся. Последними своими молитвами Светлана спасла себя.

— Спасла? Она мертва! Почему она не захотела вернуться?

— Она не захотела ничего брать от него. Да и он не смог бы вернуть ей жизнь.

— Я сам видел, она была жива.

— Если бы она уступила, он превратил бы ее в демона, в свое воплощение. Она стала бы еще злее, чем те на улице. А это хуже смерти. Ты же знаешь.

— Тебе все известно, Блейд, тогда скажи, где Бог? Почему он не помогает нам?

— Бог везде. Он все знает и видит. Бог дал нам заповедь любви и хранит свободу воли людей.

— Но ведь это жестоко не вмешиваться, когда его вмешательство необходимо!

— В историческом плане у Бога по отношению к людям сменилось три принципа поведения: с момента сотворения мира Бог дал людям законы правды и наказывал за их несоблюдение. Так был уничтожен в потопе целый мир, что показалось людям очень жестоким. Затем Бог дал людям Христову заповедь любви, которую некоторые ревнители превратили в повод для религиозных войн и преследований. Тысячи невинных жертв погибли на кострах инквизиции и в межконфессиональных стычках. Вот во что люди обратили это божественное вмешательство. Оно тоже показалось очень жестоким. И когда все заповеди были провозглашены, Бог перестал вмешиваться в дела людей. Вот уже тысячи лет Промыслие не вмешивается в дела людей, предоставляя им свободу воли по принципу «Реализуйтесь сами», и раз за разом люди обращают свой выбор в пользу зла, что влечет за неисчислимые бедствия. Так в чем же Бог жесток?

— Не знаю, Блейд. Я любил свою жену. Почему Бог допустил, чтобы она умерла? Почему кругом смерть и жестокость, и в том мире и в этом?

— Ты судишь по тому, что видел. Твое сознание ограничено, и ты пока не сможешь подняться выше. В этом закон. Но есть благодатный мир царствия Божия, и он скоро придет на землю.

— Ты на том свете, Блейд? Ты ангел?

— Да, я в царстве Божьем. Бог принял меня. Твоя Светлана тоже здесь и еще очень много хороших и светлых людей. Мы не оставим вас в беде. Схватка между добром и злом на нашем плане бытия происходит еще обостреннее, чем на земле.

— Когда вы придете на помощь? Когда все на земле погибнет?

— Наступит срок, и исполнятся пророчества. Хочу, чтобы ты знал, у земного мира есть заступники, которые любят людей и желают им добра.

— Мне плохо, Блейд. У меня умерла жена. Она могла бы жить и жить. У нас могли бы быть дети. Что мне до твоих миров?

— Ты не видишь будущего. И оттого оно кажется тебе таким безоблачным. Но Промыслие не зря коснулось вас. Через несколько лет Света умерла бы от передозировки наркотиков.

— Что ты говоришь, Блейд?

— По состоянию здоровья врачи запретили бы Светлане рожать. Но она не послушалась бы и родила. Ваш ребенок родился бы инвалидом. Он умер бы через два года. После этого Света впала бы в глубокую депрессию и стала употреблять наркотики. Через лва года вы бы разошлись. А через три месяца она бы умерла от передозировки наркотиков. Я думаю, намеренной передозировки.