Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Василий Никитич, не упади! За тобой ещё недописанная российская гиштория! — крикнул ему вслед молоденький кареглазый офицерик. Две хорошенькие девушки, которых сопровождали офицер и Василий Никитич, прыснули в рукав, глядя, как заколебался отважный конькобежец на повороте. Но Василий Никитич Татищев[23] недаром несколько лет прожил в Швеции, где и выучился искусной забаве. Он сделал изящный пируэт, выпрямился и стремительно понёсся по кругу. Барышни забили в ладоши. Дуняша не выдержала, тоже захлопала. Девушки и офицерик оглянулись с любопытством.

   — Прокатимся? Аль боязно? Я ведь тоже обучен этой забаве, — предложил Михайло.

Дуняша задорно тряхнула головой.

   — Нисколечко не боюсь!

Михайло с ревностью перехватил горячий взгляд офицерика.

Когда Дуняша, в шубке, наброшенной на плечи, и полосатой широкой юбке, выкатилась, боясь упасть, на лёд, офицерик рассмеялся: «Браво, Коломбина!» — и, обратившись к барышням, разъяснил:

   — Да ведь это актёрка толстой герцогини.

Девушки — княжна Варвара Черкасская с подругой, Натальей Шереметевой, — вздёрнули плечиками: «И мы не боимся! Дорогой Антиох, будь нашим учителем!» И Антиох Кантемир[24], проклиная в душе своенравных красавиц, выкатился на лёд.

Даже сбитенщики бросили свои самовары, чтобы посмотреть на новую смешную забаву. Антиох Кантемир и его дамы, в мехах и высоких причёсках, напоминали диковинные фрегаты, колеблемые штормом. Но и кавалер и дамы держались стойко и смеялись, даже падая. И вслед им сначала бесстрашные мальчишки, а за ними и ухари молодецкие заскользили, полетели по льду.

ГЛАВА 5

Василий Никитич Татищев, ещё возбуждённый утренним гуляньем и коньками, не без удовольствия переодевался к вечеру. Ещё бы, наконец он добился своего, и упрямый и гордый старик, первенствующий член Верховного тайного совета князь Дмитрий Голицын согласился принять его и показать древние рукописи, столь нужные для составления гиштории российской. Друзья Василия Никитича по учёной дружине — преосвященный Феофан Прокопович[25] и князь Кантемир — недолюбливали старого Голицына, не столь за его старобоярскую спесь и гордость, сколько за неуважение и открытую насмешку над иными делами великого покойного монарха Петра I. Василий Никитич мнение друзей своих о старом князе разделял, но с оговоркой, зная, что друзья его в сём случае имеют и личное неудовольствие против Голицына. Преосвященный Феофан встревожен был открытой дружбою между первенствующим членом Верховного тайного совета и Феофилактом Лопатинским, тверским архиепископом и его, Феофана Прокоповича, открытым недоброжелателем; Антиох Кантемир же переносил на этого верховника всю ненависть к старшему своему брату Константину Кантемиру, женатому на дочке Голицына и получившему благодаря закону о майорате[26] почти всё состояние покойного батюшки, господаря Молдавии Дмитрия Кантемира.

Поэтому поездку свою в Архангельское Василий Никитич решил хранить в тайне. К тому же встреча носила и другой, не научный, а политический характер. В конечном счёте даже Феофан и Антиох соглашались, что старый Голицын — единственная фортеция противу безудержного разгула временщиков, князей Долгоруких.

Всем было ведомо, что только гордый Голицын осмеливался ещё явно оспаривать в Верховном тайном совете голоса временщиков — скорых родственников Петра II.

Потому Василий Никитич, хотя и порешил скрыть поездку от своих друзей, ехал в Архангельское с чистой совестью. Настроение его было превосходное, и, по-молодому перепрыгивая через ступеньки, он сбежал с крыльца строгановского подворья, где проживал на правах друга и родственника барона Сергея Строганова. Вскоре парадный выезд (Василию Никитичу как статскому советнику и хранителю Монетной конторы надлежала по регламенту четверня цугом) мчался уже по праздничным новогодним московским улицам.

У харчевен и лавок возле Василия Блаженного была теснота от новоманирных карет, старинных рыдванов, извозчичьих роспусков. Василию Никитичу беспрестанно кланялись, и он кланялся, все покупали, и он (слаб человек!) не удержался, остановился у выносных очагов, что возле старой Комедиантской храмины, и купил жареной рыбы. Ел, уютно устроившись на атласном сиденье, и сам себя оправдывал: старый-то князь, по слухам, скупёхонек, так что на ужин в Архангельском рассчитывать нечего.

Карета с трудом пробиралась через Китай-город. Гомонили, кричали торговые ряды: иконный, седельный, котельный, красильный, шапочный, суконный смоленский, суконный московский. Проезжали ряды рыбный, селёдный, луковый, чесноковый, калашный. Валил народ из кабаков и погребов питейных, плясали мужики возле выносных кружал. Глаз радовало яркое цветное платье купчих и приказчиков, катилось вдоль Большой Ильинской разноцветное шествие приезжего люда, алыми, лазоревыми, вишнёвыми буквами и картинками поражали пёстрые вывески. Сие была Москва! И Василий Никитич, как истый москвич, не мог не порадоваться на эту праздничную суету и сутолоку.

«А ещё говорят, скудно живём! Товару, словно Волга разлилась». Статский советник Татищев состоянием дел российской коммерции был отменно доволен. А ведь и тут не обошлось без старика Голицына. Увольнение коммерции от строгого регламента — его рук дело!

Василий Никитич задумался: «Удивительный человек князь Дмитрий! Для близорукого взгляда — боярин; на словах полный ревнитель старины, враг иноземцев и иноземных обычаев; для государственного взгляда (а Василий Никитич уже по роду своей службы в Монетном дворе — чеканном сердце государства Российского — был человеком государственным или, как тогда отмечали, дельцом) старый Голицын на деле и есть подлинный продолжатель петровских преобразований. Прочие члены Верховного тайного совета являлись в него нерегулярно, фортуна их была переменчива, и многие, как Толстой или Ментиков, с вершин власти были сброшены в Соловки аль Берёзов[27], и только этот старый князь осуществлял какой год подряд ту преемственность в делах, без которой немыслимо правильное действие государственного механизма.

Карета меж тем выкатилась к праздничным балаганам на Москве-реке. Судя по пёстрым вывескам, в балаганах показывали: птицу страус, что чрезвычайно скоро бегает, имеет особенную силу в когтях и ест сталь, горящие уголья и разного рода деньги; бородатую женщину; великана гермафродита; дочь некоего Репки, что, будучи всего трёх лет от роду, играет на гуслях двенадцать пьес. Празднично зазывали волынки, трубили рога, гудели гудки и сопелки, гремели бубны, заглушая звонкие крики мальчишек-разносчиков:

Здесь пироги горячи
Едят голодные подьячи!
Вот у меня с лучком, с перцем,
С свежим горячим сердцем!

Василий Никитич опять не удержался (бес любопытства двигал многими его поступками), остановил карету у высокого, только что отстроенного балагана.

Толстый мужик-зазывала, в матросских штанах, обращался с помоста к собравшейся толпе, перекрикивая в медный рожок гомонящую публику.

Василий Никитич опустил окошко кареты, и вместе с колючим январским воздухом ворвался пронзительный голос зазывалы, сообщавшего, что сейчас выступит «отменная английская мастерица». Из балагана и впрямь выскочила тоненькая вертлявая девица, бойко сделала книксен почтенной публике.

— Оная девица, — гремел медный рог зазывалы, — обе ноги вокруг своей шеи обвивает подобно галстуку...

Кто-то невидимый в балагане ударил в громовые тарелки. Девица опять сделала книксен.

вернуться

23

Татищев Василий Никитич (1686—1750) — русский историк и видный государственный деятель. Автор выдающегося исторического труда «История Российская с самых древнейших времён...» в 5-ти книгах, а также других сочинений исторического, географического и философского содержания.

вернуться

24

Кантемир Антиох Дмитриевич (1708—1744) — русский писатель и дипломат. Сторонник реформ Петра I. В 1732—1744 гг. — посол в Англии и Франции. Один из зачинателей русского классицизма и сатирического направления в русской литературе XVIII в.

вернуться

25

Феофан Прокопович (1681—1736) — русский церковный деятель, учёный, писатель. Один из сподвижников Петра I. После его смерти стоял во главе так называемой «учёной дружины», которая объединяла прогрессивных писателей, отстаивавших петровские реформы.

вернуться

26

...благодаря закону о майорате... — Майорат — порядок наследования, при котором имущество умершего владельца переходило нераздельно к старшему из сыновей.

вернуться

27

Многие, как Толстой или Меншиков, с вершин власти были сброшены в Соловки аль Берёзов... — Толстой Пётр Андреевич (1645—1729) — граф, дипломат, сподвижник Петра I. Предок Л. Н. Толстого участвовал в следствии по делу царевича Алексея. Был сенатором и президентом Коммерц-коллегии, начальником Тайной розыскных дел канцелярии. В 1727 г. по сфабрикованному под руководством А. Д. Меншикова обвинению в заговоре против императрицы Екатерины I был сослан и умер в 1729 г. в каземате Соловецкого монастыря. Меншиков Александр Данилович (1673—1729) — государственный деятель, полководец. Ближайший сподвижник Петра I. При Петре II подвергся опале и умер в ссылке в сибирском городке Берёзове в 1729 г.

5
{"b":"588871","o":1}