Повелители времени смотрели на изображение и не верили своим глазам. Все до единого, они оторвались от своих личных экранов и смотрели на главный дисплей, позабыв о том, где кому положено стоять.

— Это самый большой феномен из когда-либо наблюдавшихся, — сказал им после совещания Хранитель Матрицы.

В зале раздался гомон, собравшиеся повелители времени принялись обсуждать проблему друг с другом. Магистрат нахмурился. Сейчас нужен порядок, чёткая постановка задачи, а не привычные споры. Он посмотрел на Президента, в чьи обязанности входило устанавливать такой порядок, но тот, глубоко задумавшись, смотрел на экран. Президент был мастером в десятке дисциплин, включая астрономию, темпоральную физику, и историю, но решительным лидером не был.

Магистрат хотел что-то сказать, но тут Президент заговорил.

— Нет ли там кривизны? — спросил он.

Другие повелители времени замолчали и повернулись к экрану. При таком масштабе кривизна эффекта была заметна.

— При рассмотрении с близкого расстояния любая кривая может выглядеть прямой линией, — напомнил им Президент. — Но стоит сделать шаг назад, и становится ясно, что это дуга. А если сделать ещё шаг назад, это может оказаться окружность, с центром.

— Как волна на пруду, — сказал Магистрат.

Президент схватил его под локоть:

— Верно. Но где её центр, хм? Что за камень мог пустить такой круг по всей вселенной?

— Покажите мне Хиндмост, — приказал Магистрат.

Масштаб снова уменьшился, потом ещё и ещё.

При обзоре целиком вселенная выглядела красивой фрактальной формой. Но те же самые законы, которые давали ей хаотическую структуру, размывали её границы. Следы и струи вещества и энергии можно было обнаружить и за математическими границами космоса. Хиндмост был самым дальним существенным островком барионной материи, известным повелителям времени. Пространство и время родились из Большого Взрыва, и вселенная до сих пор расширялась от той центральной точки. Хиндмост был сгустком вещества, оставленным причудой физики болтаться позади остальной вселенной. Это означало, что он отставал от расширяющейся вселенной, вечно стремился вперёд вместе с остальным космосом, но догнать остальных ему было не суждено. Позади него не было ничего. Хиндмост был крохотным планетоидом, на котором едва мог поместиться один человек. Это не значит, что там когда-нибудь кто-то был. Только у повелителей времени была способность обнаружить его, и они не видели причин для посещения. За исключением своего местоположения, Хиндмост не был примечателен ничем, и он был так далеко, что ТАРДИС пришлось бы переделывать для такого полёта.

Расположение астероида по отношению ко вселенной было отмечено красной точкой. С большого расстояния было видно, что линия деформации была искривлена, но даже при таком масштабе было видно, наверное, лишь двадцатую долю радиуса.

Оно было невозможно большим. Камень, от которого расходились такие волны, был дальше, чем это было физически возможно.

Ларна не совсем плакала.

Она сидела одна в самом центре безлюдной столовой. Она сутулилась, но одновременно изо всех сил пыталась держать голову прямо. Доктор пробирался к ней сквозь многочисленные ряды пустых скамей и столов.

— А я и не знал, что у тебя такой хороший вкус, — одобрительно улыбнулся он, увидев, во что она одета. — Ты хорошо спала?

Он поставил свой поднос на стол и сел напротив неё. Тарелка с её едой стояла нетронутой, бокала вина она тоже не касалась. Ещё больше его обеспокоило то, что в руках она вертела силовой нож, в точности такой же, как тот, который ему пару ночей назад показали Реймор и Пелтрок.

— Вейм погиб, — сказала она ему, едва выдавив из себя эти слова.

Какое-то время Доктор смотрел на неё, не веря услышанному. Вейм был подающим надежды техником, одним из учеников Рэтфэка. Он вспомнил, что видел его вчера с Ларной. Они все столкнулись напротив её комнаты.

Она подняла взгляд:

— Прости, так не делается. Я не должна плакать на людях.

Доктор понял, что Ларна в ужасе не от смерти друга, а от своей реакции. Её лицо было таким бледным.

Он осмотрелся. Стол за столом, скамья за скамьёй стояли пустые. На краю помещения несколько человек из обслуживающего персонала переставляли нагреватели тарелок и столовые приборы, но повелителей времени не было.

— Едва ли это можно назвать «на людях».

— А где все? — спросила Ларна.

Доктор взял её за руку.

— Как это произошло? — спросил он.

Она посмотрела на него. Он считал, что если она поделится новостью, ей станет легче.

— Его зарезали вчера ночью, когда он работал в камере бесконечности Эпсилон. Я была последней, кто видел его живым. Они подумали, что это сделала я… — она замолчала.

Она заметила, что у неё в руках нож и отдала его Доктору. Доктор спрятал его в карман.

— Кто это так решил? — спросил Доктор.

— Пара стражей. Они весь день пытались добиться от меня признания. В конце концов им пришлось отпустить меня.

Доктор кивнул.

Ларна снова замолчала, уставившись в свою тарелку.

Доктор нагнулся к ней:

— Смерть любимого человека…

— Я не любила его, — быстро сказала она. — Он мне нравился, он был друг.

— Это я и имел в виду, — сказал Доктор.

Она смотрела на него.

— Ты ведь уже проходил через такое? — спросила она.

Доктор позволил воспоминаниям нахлынуть на него.

— Много раз.

Ларна всё ещё внимательно на него смотрела.

— Если бы ты мог изменить прошлое, ты бы вернул её?

— Нельзя менять прошлое, — автоматически сказал он.

— Я не об этом спросила.

— Я обнаружил, что лучше смотреть в будущее, чем жить в прошлом… — он замолчал, его постепенно охватывал восторг.

— Ну конечно! — он вскочил на ноги, схватил Ларну и поцеловал её в лоб. — Мне нужно вернуться к сонтаранам и рутанам, — закончил он говорить, уже пройдя через половину столовой. — Увидимся позже!

Небольшая армия повелителей времени — учёных и специалистов — толпилась вокруг мониторов, изучая собранные данные. Проверяя и перепроверяя свои наблюдения, они обнаруживали, что брешь расширяется, распространяется через почти половину известной вселенной, расходясь в стороны. Как будто бы вселенная была коркой льда, и в ней образовалась трещина, которая расширялась и ветвилась.

— Это действительно настолько опасно, как выглядит? — спросил, наконец, Кастелян.

Будучи больше администратором, чем учёным, он стоял чуть в стороне от мониторов.

Магистрат вышел из толпы и подошёл к нему.

— Это, разумеется, главный вопрос. Когда вчера брешь прошла сквозь Галлифрей, не было ни единого последствия, даже на субатомном уровне.

— Никакого действия? — переспросил Воран.

К ним подошёл лорд Норвал:

— Скорее, наоборот. Такое впечатление, что оно взяло каждую частицу, осмотрело её, а потом аккуратно вернуло на место.

За ними наблюдал Президент:

— Мы можем быть уверены, что история не изменилась?

— Да, — Магистрат указал на изображение вселенной на главном мониторе. — Эффект прошёл сквозь примерно половину известного космоса. Значит, эта половина вселенная ещё не подверглась влиянию, это, если вам угодно, «до». А мы вот в этой половине, в «после». Обе они идентичны.

Норвал покачал головой:

— Они не могут быть абсолютно идентичными. Должны быть какие-то отличия на квантовом уровне, и они должны приводить к какому-то эффекту на макро-масштабе.

Магистрат нахмурился:

— Разумеется. Я имел в виду «никаких существенных изменений».

— Но есть возможность катастрофических изменений? — спросил Президент.

Лорд Норвал смотрел на изображение вселенной:

— Если этим эффектом можно управлять, то буквально всем во вселенной можно манипулировать. Судя по форме и природе эффекта, такие изменения могут быть направлены в прошлое.