Доктор был прав, пытаясь прекратить войну, Ларна не сомневалась в этом. Нет, даже более: она чувствовала это всем своим сердцем. Альтернативой было делать то же, что делали остальные повелители времени: наблюдать за войной, исчислять её. Многие студенты разделяли мнение Доктора. Быть может, её поколение окажется тем, чьи амбиции устремятся за пределы Купола? Они могут оказаться мужчинами и женщинами, которые отправятся во вселенную в попытке найти истину, установить контакт, распространять науку и свет. Ларна в этом сомневалась. Так считало каждое поколение; все считали, что они поведут всех в эру революции и улучшений. Но каким-то образом, с ходом времени, пыль и паутина рутины проникали в их кровь, их устремления остывали. Активные становились консерваторами. Хуже того, те, кто в зрелом возрасте сохранял свой пыл, становились тиранами, стремящимися к власти любой ценой. Многие считали, что к этой категории относится и Доктор, что он не лучше Пенгаллии, Марнала, или Морбиуса.

Она разочарованно вздохнула, а потом вспомнила, где находится — Врейто могла её услышать. Сама мысль о том, что Доктора кто-то считал тираном, жгла Ларну изнутри, вызывала в ней такую злость, которую она, к своему стыду, не могла контролировать. Они же знали Доктора, они слышали искренность в его голосе, когда он докладывал свой проект Совету, на его лекциях, на семинарах. Неужели они не заглядывали в его грустные глаза, не видели в них его душу?

Вода массировала её плечи словно сильные руки, струи играли по её лицу и груди. То, что она сегодня сказала перед Верховным Советом… если бы она об этом хоть немного подумала, то не смогла бы ничего сказать. Но все студенты, которых она знала, думали то же самое. В безопасности своих общежитий они все осуждали публичное вещание, которое высмеивало планы Доктора и неправильно объясняло его цели. Если уж рисковать испортить себе жизнь, то, по крайней мере, ради того, во что она верила. Она видела, что Доктор ей улыбался. Его признательность значила для неё больше всего остального, эта улыбка стоила сотен профессорских званий.

Ларна почувствовала, что душ теряет терпение, и переключила его в режим сушки и припудривания. После завершения этих процедур она вышла. Врейто должна была её ждать. Но никого не было; ночная рубашка висела на спинке стула, щётка для волос была всё ещё в футляре.

Она надела на себя накрахмаленную хлопковую ночную рубаху, нашла тапочки, повязала волосы. Волосы опять нужно стричь: чёлка уже почти на глаза свешивается.

Врейто зашла в комнату, неся визитную карточку.

— У нас гости? — спросила Ларна, недоумевая, кто бы это мог быть.

Врейто опустила взгляд и неодобрительным видом вручила визитку.

— Техник Первого Класса Веймиврудимкве желает поговорить с вами, — объявила она. — Несмотря на то, какое сейчас время суток.

Ларна кивнула, не понимая, какие проблемы в восьмом часу дня.

— Вейм, — сказала она, застёгиваясь. — Я приму его.

— В таком виде? — спросила Врейто.

Ларна осмотрела себя.

— Эта ночная рубашка скрывает части моего тела, о наличии которых даже я не догадывалась, Врейто.

— Вы теперь повелительница времени, мадам. Существуют стандарты.

Ларна вздохнула и вышла за дверь.

Вейм стоял у её дивана, по-прежнему в униформе техника. Врейто не предложила ему сесть. Ларна усадила его на диван и тоже села рядом. Из-за Врейто она чувствовала себя очень смущённой. Её служанка маячила в дальнем углу комнаты, не сводя с них глаз.

— Извини, что я явился без предупреждения, но ты самый квалифицированный специалист, которого я знаю.

— Надеюсь, ты вытащил меня из душа не ради помощи с написанием реферата?

— Нет, нет.

— Расслабься, Вейм. Послушай. Да, я теперь повелительница времени, но я осталась самой собой.

Это его немного успокоило.

— Ларна, когда я сегодня утром управлял камерой, я заметил проблему. Мне кажется, что в неё могли проникнуть инопланетяне.

Ларна нахмурилась:

— Что за проблема?

— Я заметил это перед самым прибытием флота. Слушай, будет проще, если я просто покажу тебе. Приходи через несколько минут в камеру Эпсилон III.

Ларна встала:

— А почему нельзя пойти сразу?

Вейм указал на неё рукой:

— Ты в ночной рубашке.

Она уже встала.

— Она свисает до самых лодыжек. До Эпсилон III нужно всего на один этаж подняться. Идём.

Быстро выходя из комнаты, она едва успела триумфально улыбнуться Врейто… и врезалась в Доктора, пробегавшего мимо её двери. Он не дал упасть ни ей, ни себе. Он успел переодеться в свою обычную одежду, вернее, в одежду, которую он обычно носил. На всём Галлифрее только Доктор носил старый кашемировый сюртук, шёлковую рубашку, и строгие светло-коричневые брюки. Он уставился на неё поверх очков. Она начала извиняться.

Он, похоже, не заметил, во что она одета.

— Как я уже сказал, Ларна, нам это нужно обсудить, но сейчас я занят инопланетными делегациями. Зайди ко мне в девять с половиной колоколов.

Доктор умчался, позади него развевались фалды его сюртука. Она расстроилась. Он хотел обсудить с ней её поведение. Поведение было очень важно для повелителей времени. Не зная этого, она бы не смогла закончить Академию. Некоторые повелители времени до сих были наиболее известны своими небольшими нарушениями правил, совершёнными несколько столетий назад. Лорд Глебан до конца своих дней останется Глебаном Пердуном, несмотря на его прорыв в исследовании гидродинамики. Такие поступки могли испортить карьеру, сделать вас изгоем в лучших обществах. А больше всего её расстроило то, что Врейто оказалась права. Она могла себе представить самодовольную улыбку на лице служанки.

— Это не справедливо, — пожаловалась Ларна Вейму. — Это же он бежал, а не я.

Доктор сидел на ступне Рассилона, болтал ногами и ёрзал, пытаясь устроиться поудобнее.

В свою эпоху Рассилон считался архитектором. Некоторым современным повелителям времени было сложно в это поверить. Сейчас Рассилон считался величайшим из основателей, Отцом Галлифрея, тем, кто не только спас планету, но и дал ей умение путешествовать во времени и мудрость разумного использования этого дара. Эти его достижения значительно превосходили красивые здания. Современные повелители времени знали Паноптикум, воспринимали его как само собой разумеющееся. Они уже почти не пользовались сложными экситонными пейзажами Матрицы. Цитадель стояла тут так давно, что уже не выделялась; она доминировала над закрытыми кварталами Капитолия и одновременно сливалась с ними. Получилось, что некоторые из наиболее восхитительных зданий в известной вселенной стали ежедневным зрелищем, местом, через которое ты проходил на лекции и обратно.

Доктор завидовал сонтаранам и рутанам, тому, что они испытают сегодня вечером, когда впервые в жизни увидят Галлифрей. Мало кто из повелителей времени задумывался о том, насколько продуман был план Паноптикума. Статуи, стоявшие по углам, использовали явление перспективы. Когда заходишь в Паноптикум, проходишь под невозможно высоким арочным входом, то тут же видишь перед собой статую одного из легендарных Основателей Галлифрея, одного из тех шестерых, кому приписывалось создание современной цивилизации. К примеру, зайди в зал с севера, и увидишь в южном углу статую Омеги, большого бородатого мужчины, одетого в несколько романтизированную версию гидравлического космического скафандра, который был на нём одет у Ккабы, а шлем от этого скафандра статуя держала подмышкой. Твой мозг попытается понять размер и предположит, что эта статуя примерно в три раза выше среднего роста. А затем пройди к приподнятой области в центре зала. Статуя не будет изменяться. И лишь выйдя под навес Купола Паноптикума, ты поймёшь, насколько велик этот зал, что тебе понадобится час, чтобы его пересечь. И лишь обернувшись назад, чтобы посмотреть, сколько уже пройдено, ты поймёшь, что арка, через которую ты вошёл, была образована ногами другой статуи, и что Омега, должно быть, высотой с многоэтажку.