— Статую нашли в тысяча восемьсот двадцатом году на острове Мило, а относится она к концу второго столетия до нашей эры. Торс Венеры слегка изогнут. Посмотри, такое чувство, будто она облокотилась на невидимую опору и за счет этого так выигрышно смотрится изящный изгиб стана. Кстати, никому из ученых пока еще не удалось определить, каково же было положение рук. Тем не менее именно Венеру Милосскую принято считать символом женской красоты.

— А по-моему, твоя талия гораздо тоньше, — заметила Тамара. — На месте общественности я бы выбрала символом женской красоты тебя. К тому же она мраморная, а ты — теплая, живая… И с цветом твоей кожи никакой мрамор не сравнится!

— Да что ты за существо такое, Томка! Это же кощунство — сравнивать шедевр, произведение мирового искусства с обычным человеком!

— Зато с живым, — вздохнула Тамара. — По мне лучше прожить лишних двадцать лет, чем просуществовать двадцать веков в камне. Ладно, ничего не имею против Венеры Милосской: символ так символ. Но хотелось бы побыстрее увидеть третью знаменитость.

— К сожалению, зал постоянной экспозиции сейчас на ремонте, а потому и сама «Джоконда» и другие картины, которые находились рядом с шедевром Леонардо да Винчи, разбросаны по разным залам. Так что пока доберемся до портрета Моны Лизы, придется тебе посмотреть работы и других великих художников, оставивших свой неизгладимый след в искусстве, включая шедевры западноевропейской готики, французского рококо, барокко.

— И ты действительно во всем этом разбираешься? — с уважением спросила Тамара. — Во всех этих направлениях, разветвлениях, течениях?

— Разбираешься?! Да я тебе полную историю каждой картины могу изложить! — надула губки Инночка.

— Ну-ну! Только не дуйся, — повинилась Тамара. — Я горжусь тобой и твоими познаниями, но у меня, как бы я ни старалась запомнить, все эти термины в одно ухо влетают, в другое вылетают. И в этом я могу признаться только тебе, потому что для всех остальных положение обязывает поддерживать имидж высокообразованной, интеллигентной дамы. — И, понизив голос, склонилась к подруге: — На самом деле я — темная, необразованная личность. Когда начала строительство дома, все никак не могла понять, чего же я хочу. А ведь когда-то два года на строительном проучилась…

— Ты строишь дом?! — мгновенно забыв обиду, уважительно посмотрела на нее Инна. — И молчала! Теперь я понимаю, почему ты вчера так интересовалась ландшафтным дизайном! Но, если честно, одна я дом не потянула бы. Если бы ты была мужчиной, мы с тобой были бы идеальной парой.

— Хочешь сказать, что природа совершила большую ошибку? Ты не права, мне нравится ощущать себя женщиной, — рассмеялась Тамара. — Только сильной женщиной: чем дожидаться от мужчин активных действий, проще засучить рукава и сделать самой! И надежно, и нервы в порядке.

— Неужели никогда не хочется почувствовать себя слабой?

— Еще как хочется!

— И что же мешает?

— Понимание того, что лучше меня никто не сделает! — подумав, ответила она.

— Просто рядом нет мужчины, который сильнее тебя, — заметила Инна. — У тебя планка ненормальной высоты, не всякий чемпион возьмет. Это же сколько надо иметь сил и желания, чтобы ее преодолеть!

— Ну почему же, на моем пути встречались и сильные мужчины: Радченко, например. Ляхов поначалу таким казался… Дело даже не в планке. Просто сильным мужчинам я не прощаю ошибок.

— Ты расскажешь мне наконец о Ляхове?

— Обязательно! Только давай сначала посмотрим третью самую знаменитую женщину Лувра. Иначе я себя уважать перестану!

— С таким аргументом не поспоришь, — удовлетворенно согласилась Инна…

…Вечером двадцать четвертого декабря Тамара долго гуляла по улицам заснеженного города. Тихо кружась, с неба падали огромные хлопья снега, покрывали белым пушистым ковром деревья, строения, искрились в свете уличных фонарей и нетронутой целиной ложились во дворах. На душе было так же светло, спокойно и торжественно: скоро пятикурсники покинут ресторан, придет Леша… Она уже успела по нему соскучиться за эти сутки.

Возвратившись в общежитие, Тамара любезно согласилась с просьбой вахтеров отнести на одиннадцатый этаж срочную телеграмму. Вызвав лифт, она сразу поехала наверх, но дверь указанной на бланке комнаты никто не открыл. В соседней комнате тоже никого не было. Окинув взглядом пустой коридор, она решила зайти позже.

Хорошенько отряхнув от снега новую блестящую шубку, она набросила ее на приоткрытую дверцу шкафа, расчесалась и снова собралась подняться на одиннадцатый этаж. Но едва Тамара погасила в комнате свет, как за окном послышался шум: по всей видимости, студенты пятых курсов обоих факультетов возвращались в общежитие.

Не включая света, она приблизилась к окну и долго вглядывалась в группы людей на освещенной аллее. Рассмотреть среди них Алексея никак не удавалось. Основной поток пятикурсников скрылся под окнами, и лишь редкие студенты спешили поспеть к закрытию общежития.

«Пока не пришел Леша, надо срочно отнести телеграмму», — спохватилась она.

На одиннадцатом этаже на сей раз было шумно и многолюдно: пятикурсники робототехнического обитали именно здесь. Тамара подошла к уже знакомой двери, постучала, но ей снова никто не ответил.

«Странно», — пожала она плечами и на всякий случай толкнула дверь. В тамбуре было темно. Из-под двери одной из комнат пробивался слабый свет и слышалась приглушенная музыка Побарабанив пальцами по стеклу и не получив никакого ответа, Тамара осторожно нажала на ручку двери и… онемела.

Уж лучше бы она не соглашалась нести эту проклятую телеграмму! В центре комнаты лицом к ней стоял полураздетый муж лучшей подруги и страстно обнимал стройную брюнетку. Встретившись с ней взглядом, Артем остолбенел. Между тем девушка обернулась и вопросительно посмотрела на Тамару.

— Вам телеграмма, — пролепетала та, сунула ей в руки сложенный пополам бланк и как ошпаренная выскочила из комнаты.

«Как он может! — бешено заколотилось сердце. — Бедная Инночка! А если она узнает? В ее-то состоянии!»

Влетев к себе в комнату, она тут же остановилась: за какие-то пять минут ее отсутствия там появились новые действующие лица. Ленка сидела на коленях по-хозяйски расположившегося на стуле Паши и самозабвенно его целовала. Словно в замедленной съемке, она повернула голову в сторону соседки и посмотрела на нее затуманенным взглядом.

— Томка, ты не могла бы сегодня где-нибудь переночевать? Пашунчик совершенно пьян, а к нему в комнату двух новых жильцов подселили.

— Ты выглядишь не лучше своего Пашунчика, — хорошо зная, когда у Ленки появляется характерный взгляд с поволокой и лилейный голос, усмехнулась Тамара.

— Мы с девчонками из группы проводы пятого курса отмечали.

— А не рано ли? Еще сессия, госэкзамен, диплом — успеете наотмечаться.

— Ну, не будь занудой, — недовольно отмахнулась соседка. — Твой Лешка все равно сегодня не придет, он Лидку-проректоршу провожать поехал. Правда, дорогой?

— А мне какое дело? — резко отреагировала Тамара.

Кровь тут же ударила в голову и во второй раз за короткое время лихорадочно застучало сердце.

— Ничего тебе сказать нельзя, — недовольно буркнул Щедрин. — Да не переживай ты так, — попробовал он успокоить Тамару. — Тишковская напилась, сам декан попросил Леху увезти ее подальше от чужих глаз. Кстати, вы слышали, кого назначили новым ректором? Лидкиного отца! Вот Кравцов и прогнулся заранее.

— Лидка-ректорша! — ухмыльнулась Ленка. — Везет же некоторым!

Тамара недоуменно посмотрела на Пашку:

— Да Кравцов Алексея на дух не переносит! Как он мог поручить ему такое ответственное дело?

— А Лида заявила, что покинет данное мероприятие только с Радченко, — простодушно поведал Щедрин. — Я ее и вправду в таком состоянии никогда не видел: чуть до машины добралась.

«Господи, не слишком ли много за один вечер?» — закрыла глаза Тамара. Тем временем, нисколько не стесняясь ее присутствия, Ленка с Пашкой продолжили прерванное занятие — снова стали целоваться. Толком еще не зная, к кому попроситься ночевать, Тамара вытянула из-под подушки ночную сорочку и подошла к двери.