Правда ушёл Герберт недалеко. Найдя себе укромное место, он сел на камушек и приступил к созерцанию неба. Место удара саднило, живот сильно болел, но в голове роились мысли куда важнее болевых ощущений.

Мечник всё ещё не остыл после ссоры с Варди, но вместе с раздражением появилось другое чувство, которое ранее ему испытывать не приходилось. Это была смесь сожаления и испуга. В глубине души, хотя гордый мечник и никогда в этом не признается, он понимал, что поступил слишком опрометчиво, что его оплошность могла бы стать роковой.

Но сначала Варди прикрыл его своим хилым заклинанием, а затем Маринетт самоотверженно бросилась прямо к смерти. И Герберт испугался. Сейчас, когда вроде бы всё закончилось, мечник вновь и вновь содрогался при мысли, что Маринетт могла погибнуть страшной смертью по его вине, что Эйвинд, раненый и усталый, встретился с неравным врагом лицом к лицу или Варди бы изжарился раньше, чем успел поднять Оберег.

Отец всегда говорил ему, что нужно путешествовать только одному. Вот Герберт и бродил в одиночестве по миру с пятнадцати лет, если и присоединялся к какому-нибудь отряду, то ненадолго, почти сразу бросал их. И тут же шёл искать славы в другом месте. Всё, как говорил отец, обучивший его мастерству владения мечом Ленколиа. А о том, что папа умер, Герберт узнал только спустя три года.

Когда некоторое время назад мечник встретил на своём пути Зафер, то увязался за странствующим рыцарем. И, видимо, он настолько достал её, что она решила заодно поучить его иным военным премудростям. И, в первую очередь, работе в команде. Это всегда получалось у него плохо, и Зафер постоянно ему об этом говорила. Если бы Герберта спросили, кого он считает друзьями, то кроме Варди, Лаффориэль и Эйви он мог назвать разве что Зафер. И если бы тогда она попросила его остаться и помочь ей, то он выбрал бы Зафер.

"Как же просто было путешествовать одному, - думал мечник. - Идёшь, впереди дорога, позади - лишь пустота. Ты отвечаешь только за свою жизнь, сам себе командуешь, сам выбираешь, куда идти. Но эти ребята думают по-другому... Я пошёл с ними, чтобы завоевать себе славу, тогда чего я так перепугался?"

От всех этих мыслей в голове снова и снова всплывал тот разговор с Зафер: "Пойми же, в который раз тебе говорю: если ты не научишься относиться к вещам серьёзнее, то будут гибнуть люди! Будут гибнуть твои друзья! Важно знать, когда стоит и когда не стоит действовать, уметь выполнять приказы, а не слепо бросаться в бой. И слава тут - дело десятое. И я надеюсь, что поймёшь ты это до того, как родного тебе человека четвертуют на твоих глазах..."

"Так вот, что ты имела в виду, Зафер. А ты ведь оказалась всё-таки права, рыцарша старая!"

- Ладно, - уже вслух сказал Герберт, - что-то я засиделся. Пойду-ка я в деревню, надо бы извиниться перед ребятами. Всё-таки друзей обижать - плохая идея.

***

Поскольку камзол Амиэля был Маринетт короток, Варди пришлось отдать ей свои штаны, правда Лаффориэль было совершенно всё равно, есть на нём штаны или нет. При виде Эйвинда, бабушка Лаффориэль, до этого нервно теребящая вязание, громко возопила и засуетилась. Разумеется, соня тут же получил тумаков за его же поломанные рёбра.

- А где Герберт? - тихо спросила бабушка, сжав руки. - Ох, малыш...

- Нет, бабушка, не выдумывайте! - не дал старушке нарисовать себе всякие ужасы Варди. - Он жив, просто куда-то ушёл. Надеюсь, проветрится, и башка заработает!

- О, слава Девяти, вы хоть живы! А малыш Герберт также плохо выглядит? - угрожающе спросила Лаффориэль.

- Он ничего не сломал. Это точно, - после паузы добавил Эйви.

- А почему Маринетт вся голая? - ещё более грозно спросила Лаффориэль.

- Потому что одежду испепелила молния, - осторожно ответил Варди, оставшийся в одиночестве перед бабушкиным вихрем.

- Молния, значит, - скептично отозвалась Лаффориэль. - И как же это произошло?

- Ну, она подставилась под удар, чтобы прикрыть нас...

- ЧТО?! - возопила целительница. - Боги мои Девятеро! Что ты чувствуешь, девочка, где болит? Что же вы раньше не сказали, увольни скамповы?!

- Со мной всё в порядке, бабушка, - закачала головой Маринетт. - Вам не стоит беспокоиться! Почему-то молния в меня ударила, но не повредила!

- Ты точно не привираешь? А пятен в глазах нет? Свет не меркнет? Зубы, ну-ка покажи, зубы не почернели? Нет вроде... Ладно, пошли, оденем тебя. У меня, конечно, не магазин одежды, но что-нибудь подыщу.

- А вообще странно... - встрял Амиэль, не обращая внимания на бабушку. - Почему аврорианец убежал?

- Наверное, понял, что проиграл, - предположил Варди.

- Нет, тут другое, - возразил Амиэль. - Аврорианцы - даэдра, а значит бессмертны. Они не ведают страха смерти и поэтому не убегают! Когда их физическую оболочку убивают, анимус, душа иными словами, перемешается в Воды Обливиона.

- А что такое Воды Обливиона, юный господин? - спросила вернувшаяся Маринетт.

Теперь на ней было надето длинное коричневое платье в пол, полностью закрывающее всё тело. На голову ей повязали платок, расшитый красивыми золотыми узорами.

- Воды Обливиона - сложная структура, куда отправляются души бессмертных перед перерождением, - ни капли не объяснил Амиэль. - Это что-то вроде коллективного бессознательного, вихря душ, в котором теряется индивидуальность. Ну, по крайней мере, так предполагают учёные. Узнать наверняка можно только у самих даэдра, а они ни за что не рассказывают.

- К делу, внучек!

- Ладно-ладно. Так вот, из Вод Обливиона даэдра возвращается к своему хозяину и вновь обретает индивидуальность со всеми воспоминаниями. Но для этого Принц даэдра должен его позвать, иначе анимус так и останется в Водах.

- Познавательно, но для дела в данный момент не очень полезно, - раздался голос Герберта, вышедшего из кустов.

- Ох, внучек Герберт, ты жив! - вскинула руки Лаффориэль и тут же надавала тумаков. - Чуяла я, что быть беде!

- Да-да, это я уже понял, - ответил Герберт. - В общем, это... извиняюсь.

- Да ладно?! - сарказмом Амиэля можно было подавиться. - Сам Ленколиа извиняется!

- Вот уж точно, в Хаммерфелле завтра снег пойдёт! - заулыбался Варди, глядя как мечник стоически выносит издёвки.

- Господин Герберт, вы ранены! - Маринетт была явно настроена серьёзно.

- Просто Герберт, Маринетт! - закатил глаза мечник. - И нет, не очень и ранен.

- А ну садись, - приказала целительница. - Сейчас мы тебя подлатаем! Эх, вот будь ты хотя бы имперцем! Вот что ты, что Маринетт, обоих просто невозможно лечить магией!

- Маринетт, ты поняла, чего аврорианец от тебя хотел? Он тебя узнал? - поинтересовался Варди.

- Нет, - расстроенно ответила девушка, - оно... он пытался что-то выяснить о символе на браслете.

- Эх, знать бы, что он во время битвы пробурчал в своём шлеме?

- Он сказал: "Не верю", - ответил Амиэль.

- И всё? - оказывается, Эйвинд всё это время не спал, хотя явно очень хотел. - У него фраза длилась почти десять секунд.

- В даэдрическом алфавите, - нравоучительно начал Амиэль, - каждый символ - слово и буква одновременно. Поэтому у них каждое слово звучит как предложение. Например, простое слово "Кот" на даэдрическом звучит как "Сесс-Айем-Тайем".

- Невероятно длинный язык, - заметил лежащий Герберт, пока Лаффориэль колдовала над огромным синяком на животе. - Так и состариться можно, пока говоришь.

- Ну, у даэдра вся вечность в распоряжении, им спешить совершенно некуда, - философски заметил Амиэль.

- Ох, внучки, ладно языками чесать! Поехали в деревню! У кого там карта лежит?