В этом нет смысла. Но, опять же, у жизни для меня редко находится смысл.

И сейчас, когда парень уже не в жопу пьяный и грязный, я вижу его красоту. Его тело высокое и крепкое, немного угловатое, но сильное, благодаря жилистым мышцам и отточенным движениям. Его волосы всё еще спутаны и спадают на плечи, они - цвета насыщенного черного кофе. Густая неопрятная борода покрывает большую часть его лица, что... если честно, раздражает. Потому что она слишком много скрывает.

Но то, что мне видно, говорит о его красоте. У него дерзкий нос с горбинкой возле переносицы, словно парень однажды его сломал, но в целом форма ему идет. Выразительные скулы и подбородок, мужественно выглядящий под всей этой растительностью.

Однако красивее всего его глаза. Под сенью черных бровей они сияют подобно обсидиану.

Вот как один человек может настолько сильно влиять на вас? Чуть ранее эти глаза следили за каждым моим движением на кухне. Нервировали меня.

Я дала ему еды лишь для того, чтобы заставить парня отвести от меня взгляд. Однако он так и продолжал на меня смотреть. Даже когда набросился на печенье, словно не ел годами. Хотя его взгляд не носил сексуального характера, скорее он рассматривал меня, словно какой-то хаос, в который его случайно втянуло. От иронии хочется рассмеяться.

Прямо сейчас я жажду одного - убраться от него подальше. Разговор о моих родителях напоминает, почему мне следует ненавидеть его - этого незнакомца, что садится пьяным за руль, рискуя не только своей жизнью, но и жизнью каждого, кто делит с ним дорогу. Моя жизнь никогда не станет прежней из-за такого же пьяного водителя, и уважения у меня к таким людям очень уж мало. Даже если они цитируют Шекспира, дерзко и мило улыбаясь.

Не оглядываясь, я беру ключи. Он не отстает, громко стуча ботинками по полу за моей спиной, и этот звук эхом отдается в коридоре. В руках у парня еще одно печенье, и он всё еще жует предыдущее. Я отказываюсь видеть в этой ситуации хоть что-то милое.

- Ты правда не хочешь знать мое имя? - спрашивает он.

Я хватаю солнечные очки.

- Почему это беспокоит тебя? Не думаю, что мы когда-то снова увидимся.

Он сильнее хмурится.

- Ну, хотя бы из вежливости.

- После того душа, думаю, мы прошли основы этикета.

Странно, но в ответ на это парень улыбается, и когда он это делает... Ох, парень. Это подобно пробивающемуся сквозь тучи солнцу, такому яркому и приносящему радость. Меня прямо-таки ослепляет его улыбка, поэтому решаю отвернуться.

- Теперь посмотри на это с моей точки зрения, - он указывает на меня печеньем, а затем откусывает от него добрую часть. - Ты видела меня голым...

- Не говори с полным ртом. Это отвратительно.

Он продолжает жевать.

- Ты мыла мой член...

- Эй, я даже близко не подходила к твоим причандалам, чувак.

Суя в рот печенье, он снова усмехается.

- А по-моему, ты мыла мне член. И мои волосы. А ты не можешь помыть мужчине голову и не знать его имени. Это очень плохой фетиш.

- Фетиш? - я пытаюсь не засмеяться, пока направляюсь к двери. - Ты всё еще пьян.

- Чист как стеклышко, Либби, - он прямо за мной, следует по стопам. - А теперь спроси мое имя.

Я останавливаюсь и разворачиваюсь так, что мой нос встречается с центром его груди. От этого прикосновения через мое тело прокатывается волна вибрации. Я делаю шаг назад и откидываю голову.

Он одаривает меня самодовольным, абсолютно злобным взглядом. Но его голос скорее тихий, сладостный и упрашивающий.

- Давай же, спроси.

Боже, этот голос. Я пыталась игнорировать его, потому что такой голос может утянуть в пучины ада, заставить потерять ход мыслей. Низкий, глубокий и властный. Парень говорит, и это звучит словно музыка для ушей.

Он смотрит прямо на меня, ожидая. И от этого взгляда мое сердце замедляет ход. Я не стояла так близко к мужчине уже очень долгое время.

Сглатывая, пытаюсь заставить свои голосовые связки работать.

- Тогда ладно, скажи мне.

Но он молчит. Замирает, словно его поймали в ловушку, словно вдруг решил поосторожничать.

- Ты издеваешься надо мной, верно? - я смеюсь, не то что бы это смешно. - Ты до умопомрачения умолял меня спросить твое имя, а теперь решил поиграть в Румпельштильцхена?

Он моргает, будто пытается выйти из транса, и затем смотрит на меня.

- Не волнуйся, твой первенец в безопасности, - он набирает в легкие воздух и протягивает руку. - Киллиан.

Я гляжу на его ладонь. Большую, широкую, с загрубелым основанием и кончиками пальцев. Наверное, парень - музыкант. Вероятно, гитарист. Я провожу большим пальцем по собственным огрубелым кончикам. Он снова ждет, хмуря брови, словно я оскорбила его, не приняв рукопожатие.

Так что я протягиваю свою ладонь. Его рука теплая и сильная. Он так крепко сжимает мою руку, что может сломать кости, хотя не думаю, что парень осознает вложенную в пожатие силу. Определенно, он музыкант.

- Имел удовольствие познакомиться, Либерти Белл, - его улыбка милая и почти мальчишеская под этой густой бородой. Раньше я думала, что ему за тридцать. Но сейчас мне кажется, что парень приблизительно моего возраста, то есть в районе двадцати семи - двадцати девяти лет.

Я отпускаю его руку.

- Я бы не назвала наше знакомство приносящим удовольствие.

- О, теперь ты должна признать, что у меня есть великая цель, - он толкает меня, и я закатываю глаза.

- Давай больше никогда не говорить об этом снова.

- Не говорить о чем? - тон Киллиана легкомысленный, пока он выходит следом за мной из дома.

Я направляюсь к своему грузовику, но он останавливает меня, прикасаясь к моему локтю. Его взгляд сосредоточен на доме миссис Кромли, что через дорогу. Миссис Кромли умерла шесть месяцев назад, и ее племянник Джордж унаследовал это место. Я не видела его давно, но знаю, что ему сорок с чем-то лет, есть жена и дети. Сомневаюсь, что они переедут сюда - дом буквально стоит на краю Вселенной, и на нашем маленьком острове - кусочке Аутер Бэнкса - даже нет своей школы.

Но что странно, перед домом припаркована машина с логотипом магазина Ала, а на крыльце - две большие коробки. Киллиан оглядывается, рассматривая рулонную траву, которая пожелтела осенью, высокий холм и тонкую полоску серебристо-голубого цвета там, где Атлантический океан переходит в берег.

Он чешет челюсть так, словно та зудит.

- Тот дом. Ты не знаешь, это дом Джорджа Кромли?

Мой желудок ухает вниз.

- Ага, - произношу медленно.

Киллиан кивает и встречается со мной взглядом. Его улыбка, как всегда, медленно и самодовольно расплывается по лицу.

- Тогда, думаю, мне всё-таки не нужно ехать в город, соседка.

Киллиан

Я назвал ей свое имя, и она меня не узнала. Прошло столько времени с тех пор, как кто-то моего возраста смотрел на меня так, словно я абсолютный незнакомец, и сейчас это почему-то странно волнует. Возникает вопрос, а не облапошили ли меня? Я со всех сторон был окружен фанатами и людьми, которые с радостью целовали мой зад, пытаясь получить от меня желаемое. А теперь, когда моя дорожка пересеклась с этой девушкой, очевидно хотевшей, чтобы я просто свалил на хрен? Я злюсь.

Фыркая, делаю глоток обжигающего кофе и откидываюсь на спинку старомодного кресла-качалки. С места на моем крыльце отлично видно дом Либерти. Он двухэтажный, обшитый белой вагонкой. Тот тип, что вы видите на живописи Эдварда Хоппера. Проезжая мимо такого, вы бы подумали, что какая-то старушка внутри как раз раскатывает тесто на пирог. Спорю, что Либерти тоже готовит отменные пироги, но она, вероятно, раскатает мой мозг скалкой раньше, чем я даже попробую их.

Мой мотоцикл оставил уродливую полоску на траве, напоминая о том, что я сделал в ту ночь. Вождение в пьяном виде. Это не свойственно мне. Я тот, кто обычно держит других в узде. Удерживает друзей, чтобы те не стали жертвой подобной херни, чтобы не превратились в клише, как сказала Либерти.