У Фингала пересохло во рту. Эти слова ударили больнее, чем кулак Чарли в боксерской перчатке.

— На прошлой неделе он сделал мне предложение, — скороговоркой добавила Китти.

От неожиданности у Фингала отвисла челюсть.

— Ясно, — промямлил он.

— Фингал, я сказала ему, что мне нужно подумать. — Взгляд серых глаз пронзал его насквозь.

Скажи ей, дубина, буквально вопил внутренний голос, скажи, что любишь ее. Если она ответила, что ей нужно подумать, значит, она ни в чем не уверена. Может, ты ей до сих пор небезразличен? Но Фингал вдруг обнаружил, что просто не может заставить себя задать единственный вопрос. Он поднялся. Его слова прозвучали холоднее, чем ему хотелось бы.

— Рад за тебя, Китти. Желаю тебе счастья.

— Это все, что ты хочешь сказать, Фингал?

— А что еще? Ты обдумываешь предложение руки и сердца.

К черту сдержанность, внушал ему внутренний голос. Скажи, что любишь ее. Проглоти свою гордость, приятель, и скажи прямо.

— Хорошо. Понятно, — негромко произнесла она.

— Надеюсь, мы останемся друзьями, — добавил Фингал. Еще одна заученная фраза из твоего сборника банальностей, мысленно отметил он, и протянул руку.

Китти подала свою. Ее пожатие было холодным и твердым. От прикосновения ее пальцев по телу Фингала пробежала жаркая волна.

— Я помню, что через пять месяцев у тебя экзамены, — произнесла она, завершив рукопожатие. — Надеюсь, они пройдут успешно. Я знаю, как много они значат для тебя.

Фингал заметил, что ее глаза блестят сильнее обычного.

— Я пойду, — пробормотал он. — Желаю тебе всех благ, Кэтлин О’Хэллоран.

— А я желаю тебе удачи, Фингал Флаэрти О'Рейли.

На этот раз он ушел, не обернувшись. Закрыл за собой дверь и шагнул под январский ливень.

И не удивился тому, что щеки вмиг стали мокрыми.

— Пошел прочь! — рявкнул Фингал на псину, помесь колли и борзой, которая пыталась вцепиться в заднюю шину его велосипеда. Фингал спешил к роженице на Свифтс-Элли. Помимо амбулатории, при больнице Ротонда работал медицинский пункт дородовой помощи, который ежегодно посещало полторы тысячи женщин, в дальнейшем рожавших в домашних условиях.

Велосипед, который был явно маловат Фингалу, провез его через мост на О’Коннелл-стрит, по набережной и чуть ли не через весь район Либертис. И вот теперь Фингал трясся на булыжниках мостовой Фрэнсис-стрит, где раньше жил Падди Кьоу.

Фингалу пришлось усердно работать ногами, чтобы угнаться за доктором Милликеном, который жал на педали, пригнувшись к рулю. У пациенток, рожавших не первый раз, роды проходили зачастую стремительно. Врачей и студентов-медиков узнавали по велосипедам и акушерским саквояжам, куда вмещалось все необходимое, чтобы принять роды на дому. Детям рассказывали, что в громоздких черных сумках врачи привозят малышей.

Два врача верхом на велосипедах позабавили юных жителей Либертис.

— А вот и врачи для младенцев! А где приплод? В сумках у вас на багажнике?

Фингал усмехнулся. «Приплодом» в Дублине часто называли детей. Последние четыре с половиной года он не только изучал медицину, но и совершенствовался в трущобном английском.

— У них по сумке на каждого. Может, там двойня. — Этот голосок явно принадлежал Финнуле Карран, той самой девчушке, которая когда-то отвела Фингала в комнату Падди Кьоу.

Роджер Милликен спешился и прислонил велосипед к кирпичной стене. Фингал последовал его примеру.

— А, здорово, приятель! — Паренек в чистом свитере, коротких штанишках и башмаках поднялся со своего места у стены и усмехнулся Фингалу. — Как твое ничего?

— Мое ничего?.. Все путем, и тебе здорово. — Фингалу пришлось задуматься на мгновение, чтобы понять, о чем его спрашивают. — Деклан! — вспомнил он. — Деклан Килмартин. Как дела?

— Из дома выставили, — пожаловался Деклан. — И всех мужчин тоже. Там только бабуля, мамка и повитуха. А отец, он теперь работает со своим старым дружком, сержантом Падди Кьоу. Вот они вдвоем и завалились в пивнушку.

Благодаря заработку Брендана Деклан был одет неплохо — по сравнению с другими местными детьми.

— Говорят, головенку малому надо обмыть.

Так поступало большинство мужей-ирландцев, пока их жены в муках рожали детей. Производить на свет младенцев — женская работа. А мужчины пережидали это событие, посиживая в пабах с приятелями и зачастую пропивая последние гроши.

— Идем, Фингал, — позвал Роджер Милликен. — У нее это девятый. Роды будут быстрыми. — Он схватил саквояж, распахнул плохо пригнанную щелястую дверь и исчез в полутьме за ней.

Фингал взял свой саквояж и сказал Деклану:

— Сбегай в паб, скажи Падди Кьоу, что я здесь и хочу узнать, как у него дела, — он сунул руку в карман. — Вот тебе два пенса.

— Спасибо, сэр, — кивнул Деклан. — Сейчас передам.

Фингал вошел в узкий общий коридор и услышал уже знакомые стоны. Он направился в комнату. Стол и четыре стула в ней выглядели крепче и наряднее обычной мебели из трущоб. «А отец, он теперь работает», — сказал Деклан. Похоже, Брендану Килмартину хватило средств даже на смену обстановки.

Ройзин Килмартин лежала на застеленном газетами соломенном тюфяке под окном. Возле нее сидели мать и районная акушерка в форме, к которым уже присоединился доктор Роджер Милликен. Фингал увидел расплывшееся по газетам большое мокрое пятно. У роженицы уже отошли воды.

— У нее почти полное раскрытие, — предупредил Роджер.

Фингал сбросил пальто на деревянный стул, закатал рукава и приготовился принимать роды.

— А теперь, когда все позади, — сказала бабушка, — кто хочет чаю?

Она поставила чайник на слабый огонь, горевший в кирпичной печке.

Фингал переглянулся с Роджером и увидел, что старший товарищ качает головой. Роджер произнес:

— Большое спасибо, но мы с мистером О’Рейли очень спешим.

Заметив ряд не слишком чистых и помятых жестяных кружек на полке, Фингал понял причину отказа Роджера. Напившись чаю из плохо отмытой посуды, тиф можно было подхватить в два счета.

Акушерка мисс Тобин, укрывшая младенца одеялом, подняла голову.

— Все прошло замечательно, мистер О’Рейли.

Фингал склонил голову.

— Спасибо.

— Нет, это вам спасибо, приятель, — вмешалась Ройзин. — Вы уже два раза спасли меня. Да и друга повидать приятно.

— И мне тоже, — кивнул Фингал, ничуть не покривив душой.

— Мы с Бренданом уговорились, что если будет мальчишка и Господь не оставит нас милостью, назовем его в вашу честь, — добавила Ройзин. — Фингал Флаэрти О’Рейли Килмартин.

Фингал обернулся к сладко спавшему Фингалу Килмартину.

— Я польщен, — признался он, ощутив прилив чувств.

В дверь постучали. Послышался мужской голос:

— Это муж Ройзин и Падди Кьоу! Можно нам войти?

— Что с вами делать, входите уж, — отозвалась бабушка.

В комнату ввалился муж Ройзин, Брендан, сопровождаемый Падди Кьоу, одетым в новехонькое ольстерское пальто и шляпу-котелок. Брендан оказался коренастым мужчиной, уже начинающим лысеть, с румяными щеками и пронзительно-голубыми глазами.

— Смотри-ка, Брендан Килмартин, что принес тебе аист, — сказала бабушка. — Еще один парень к твоему выводку.

Брендан бросился к Ройзин и поцеловал ее.

— Ты моя любимая!

Фингал поймал на себе взгляд Падди Кьоу. Бывший сержант вытянулся в струнку и отдал честь левой рукой.

— Здравия желаю, мистер О’Рейли!

— А, Падди! Рад вас видеть.

Падди слегка пошатывался.

— Фингал, мне пора возвращаться. Сможете добраться самостоятельно? — Роджер понял, что его спутник не прочь задержаться здесь.

— Конечно, — кивнул Фингал.

Роджер взял свой саквояж и сказал Ройзин:

— Через шесть недель мы ждем вас в больнице на послеродовое обследование. До встречи, Фингал. — И он вышел.

Фингал обратился к Падди:

— Как идет работа?

Падди расплылся в улыбке.

— Этот ваш Уилли Дагган, человек что надо! Назначил меня мастером. Платит два фунта в неделю, мое дело — присматривать за рабочими и нанимать их. — Он многозначительно подмигнул. — Вот я и уговорил Брендана поработать, теперь его семья хоть ест досыта, — Падди кивнул в сторону стульев и стола, а потом вынул из кармана бутылку со светлой жидкостью.