Фингал глубоко вздохнул и обвел взглядом операционную. На галерее был занят только первый ряд стульев: Боб, Кроми и Чарли пришли оказать другу моральную поддержку.

— Пора, — объявил Гарри и вручил Фингалу скальпель. — Сделайте косой разрез Мак-Бернея от сих до сих. — Он указал на участок кожи, не закрытый полотенцами.

Пациент рассказал Фингалу, что он работает мясником уже семнадцать лет, женат, но бездетен, и в молодости отлично играл в хоккей на траве. Сейчас он спал, укрытый с головой, но для Фингала он был не просто бугром больной плоти под полотенцами.

Сглотнув, Фингал твердо провел скальпелем по линии, намеченной Гарри. Выступила кровь, кожа разошлась. Фингал сделал паузу и взглянул на доктора Каллахана.

— Я ничего не почувствовал, — усмехнулся анестезиолог — должно быть, понял выражение глаз Фингала. — Пациент тоже, так что все в порядке.

Гарри убрал кровь тампонами, пока Фингал возился с зажимами и кровеносными сосудами, удивляясь тому, как легко расходятся мышечные волокна.

— Я на месте, — сообщил он, удивляясь твердости собственного голоса. На лбу выступил пот, «грязная сестра» вытерла его. Постепенно обнажались органы, и наконец на виду оказался аппендикс.

Фингал выдохнул и только тут понял, что до сих пор работал, затаив дыхание. Что он чувствовал в эту минуту? Облегчение? Да, скорее всего.

Зажимом он зафиксировал часть органа, которую предстояло иссечь, затем отделил ее скальпелем. Гарри поднял больной орган и бросил его вместе со щипцами в лоток из нержавеющей стали.

Фингал услышал лязг металла о металл. Его торжество оказалось кратким — доктор Каллахан ехидно осведомился:

— Долго вам еще? Мистер Киннир за это время успел бы провести три операции. Я начинаю снижать дозу хлороформа.

— Закончу я сам, — решил Гарри. — Так будет быстрее.

— Хорошо. — Фингал был благодарен хирургу за помощь. От облегчения ему хотелось смеяться, он вздрогнул, услышав аплодисменты с галереи, вскинул голову и увидел, что трое его друзей дружно хлопают в ладоши.

— Отличная работа, Фингал, — объявил Чарли Грир.

— Нам наплевать, что ты превратился в аскета, — добавил Кроми. — Сегодня дежурят Хильда и Фицпатрик, а мы идем в «Дэви Бернс», так что первые пинты с тебя.

— Придется разочаровать вас, ребята, — отозвался Фингал, — но меня ждет работа. Или вы забыли, что в декабре я снова сдаю первую часть экзамена? Увидимся завтра на обходе.

Стук в дверь застал Фингала в тот момент, когда он только уселся за стол в предназначенной для студентов комнате в здании больницы сэра Патрика Дана. Кого еще принесло?

— Входите, — рявкнул он, мысленно добавив: «И убирайтесь поскорее, кем бы вы ни были». Ему предстояло прочитать еще двадцать шесть страниц, посвященных раку легких.

В щель просунул голову Боб Бересфорд.

— Как дела у великого Лоусона Тейта?

— Какого еще Лоусона Тейта? — Фингал нахмурился.

— Так звали шотландского хирурга, который в 1880 году впервые вырезал аппендицит, — сообщил Кроми, оттирая Боба.

— Нам нужна твоя помощь, — перебил его Боб. — Ты же никогда не отказывался протянуть руку друзьям, — в двух плотных пакетах из коричневой бумаги, которые он водрузил на стол Фингала, что-то звякнуло. — Мы только что из «Дэви Бернса». — Боб достал из пакета бутылку «Гиннесса». — Или ты думал, что мы уйдем смаковать лучшее произведение мистера Гиннесса, а про тебя забудем?

— Вы неисправимы! — Фингал рассмеялся. — Ладно уж, заходите. Стаканы в общей кухне.

— Уже нет. — Чарли с видом фокусника извлек откуда-то стаканы. — Наливай, Боб.

Кроми и Чарли вдвоем еле втиснулись на двухместный диванчик. Боб звучно хлопнул пробкой, открывая бутылку, и наполнил стаканы.

— Мы собрались здесь, — заговорил он, — чтобы выпить за тебя, Фингал. Верно, друзья?

— А то! — подтвердил Чарли. Он встал, подошел к камину и уставился на ряд почтовых открыток. Прищурившись, он некоторое время разглядывал их, потом объявил: — А ведь это Парфенон в афинском Акрополе. А здесь — египетские пирамиды.

— От родителей, — объяснил Фингал. — В этом году они путешествуют.

Чарли присвистнул.

— Счастливцы!

Фингал уловил на лице Боба сочувствие. Из всех друзей только Боб знал правду о болезни отца.

Фингал продолжал:

— В августе они отправились в большое турне. Решили перезимовать там, где потеплее.

— Предупреди их, чтобы в Италию ни ногой, — посоветовал Кроми. — Муссолини фашист, он мечтает о мировом господстве.

— Хватит уже болтовни о том, как плох сей мир, — вмешался Боб. — Сегодня я хочу просто выпить стаканчик вместе с нашим другом Фингалом О’Рейли, чтобы он хоть ненадолго забыл о предстоящих экзаменах. — Он передал стакан с «Гиннессом» Кроми.

Кроми поднял стакан.

— За сноровистые хирургические пальцы Фингала!

— А ты не думал стать хирургом, Фингал? — спросил Боб.

— Я не прочь, — признался тот. — Поживем — увидим.

— Всем нам довольно скоро предстоит делать выбор, — напомнил Боб.

Звучит многообещающе, отметил Фингал. В кои-то веки Боб причислил ко всем самого себя.

Кроми указал на Фингала.

— Выпьем за его будущую успешную сдачу первой части выпускного экзамена! — Он сделал широкий взмах рукой и торжественно провозгласил: — И за нас четверых!

Фингал в очередной раз подумал, как ему повезло иметь таких сильных духом, несгибаемых друзей. Он поднял свой стакан:

— За это я обязательно выпью.

Фингала била дрожь. Оконные стекла в его комнате сотряслись под новым порывом ноябрьского шквального ветра с дождем, дребезжала плохо пригнанная рама, в щели сквозило. От бурлящего парафинового обогревателя распространялся едкий запах, но тепла он почти не давал.

Поначалу Фингал перепутал стук в дверь с дребезжанием оконной рамы, потом сообразил, что именно слышит.

— Входите и закрывайте дверь! — крикнул он.

Чарли Грир вошел и остановился возле Фингала.

— Что, Чарли?

— Все корпишь? — Чарли присмотрелся и хмыкнул. — Селезенка… — Он наскоро пробежал взглядом статью из «Краткой практической хирургии» Бейли и Лава, издание 1935 года.

Фингал объяснил:

— Я стараюсь искать материалы по всем новым случаям, которые нам встречаются, а вчера ночью, во время нашего с Бобом дежурства, привезли парня с разрывом селезенки. Я ассистировал мистеру Кинниру и доктору Эллеркеру, которые удаляли ее.

Чарли поежился и спросил:

— Не возражаешь, если я присяду?

Улыбнувшись, Фингал разрешил:

— Устраивайся.

Чарли плюхнулся на двухместный диванчик.

— Знаешь, я почти уверен, что буду хирургом, — объявил он. — Последние пять месяцев мы только и делаем, что удаляем кисты сальных желез, вправленные грыжи, плохо заживающие абсцессы, аппендиксы, варикозные вены. Мне нравится работать руками. Я хочу успевать больше.

— Мне тоже нравится, — кивнул Фингал, — но хирургическую практику я рассматриваю как подготовку к общей. В провинции врачи до сих пор вырезают аппендиксы на кухонных столах.

— Кстати, об аппендиксах: в прошлый раз мы собирались выпить, когда праздновали твой первый вырезанный аппендикс, а это еще когда было!

— Нет! — встрепенулся Фингал, вытягивая руку вперед с решительностью уличного регулировщика. — Только не это! Чарли, я не прочь поболтать с тобой немного, но сегодня хочу еще прочесть патологию панкреатитов и бактериологию туберкулеза. До твоего прихода я как раз пытался выяснить, помогает ли удаление селезенки при лейкемии.

Фингал втайне надеялся, что помогает.

— Это я тебе и без чтения скажу. В прошлом лейкемию пытались лечить таким способом, но убедились, что спленэктомия благотворного влияния не оказывает. И ее перестали проводить.

— Ясно, спасибо. — Фингал не собирался обсуждать с Чарли свои семейные проблемы. — Но у меня и без того на сегодня большие планы. Напрасно я пропускал так много занятий.

— Интересно, стали мы лучше играть благодаря тренировкам в прошлом сезоне или нет? Я тренировался по четвергам, а ты нет, но в прошлую субботу переиграл меня. — Он усмехнулся. — На матче побывали доктор Мюррей и мистер Масгрейв.